Читать онлайн «Русские фамилии». Страница 3

После XVII в. прозвища в России уже не сохранились. За немногими исключениями исчезли также древние языческие славянские и скандинавские имена. Эти имена могли стать крестильными только в том случае, если принадлежали святым, признанным православной церковью. В XI—XII вв. к лику святых было причислено несколько князей. Все они были канонизированы под христианскими, то есть греческими именами: Владимир как Василий, Борис как Роман, Глеб как Давид (все трое умерли в 1015 г.), Всеволод как Гавриил (умер в 1138 г.), Игорь как Георгий (умер в 1147 г.). Любопытно, однако, что их христианские имена были забыты, и сейчас они известны как святые только под языческими именами. Произошло это довольно скоро. Уже в середине XI в. св. Владимир / Василий приводится церковью как Владимир. У великого князя смоленского Мстислава Романовича (ум. в 1223 г.) было христианское имя Борис.

Позже церковь признала и четыре других славянских имени — Яросла́в, Мстисла́в, Ростисла́в и Святосла́в, хотя эти имена никогда не давались святым даже в качестве второго имени. Впоследствии еще два имени были приняты церковью: одно славянское — Вячесла́в, русский эквивалент имени чешского святого X в. Вацлава (Václav, Venceslas), и одно скандинавское — Оле́г, хотя никогда не было святого с таким именем. Кроме этих исключений, вся русская официальная роспись имен была церковнославянской, то есть византийско-греческой по происхождению{5}.

В России долгое время имя человеку могла дать только церковь{6}, лишь в 1905 г. эта прерогатива церкви была несколько ослаблена. С 1917 г. стало возможным называть ребенка любым именем без каких бы то ни было ограничений. Но этот последний период уже не имеет отношения к становлению русских фамилий.

Дохристианские славянские двухосновные имена, фигурировавшие в ранний период русской истории, после принятия христианства стали употребляться параллельно. Этот тип имен за редким исключением имел отношение только к князьям, и поэтому часто назывался княжо́е и́мя. Та же судьба оказалась и у нескольких скандинавских имен. В целом же в XIV в. ни одна из этих категорий не сохранилась.

Уменьшительные формы древнеславянских имен, например, Добры́ня, Добри́ло (от Добросла́в или Доброго́сть), Пути́ло (от Путисла́в), Жидя́та (от Жидисла́в) и т. д., имели, по-видимому, большую популярность и соответственно шире использовались, чем полные имена. Они в значительной мере сохранились, объединившись с одноосновными именами, представленными широким рядом нарицательных существительных и прилагательных, запас которых всегда неисчерпаем. Использование этих вторых имен позволяло выделить индивида в постоянно растущей массе носителей одинаковых крестильных имен из-за ограниченного числа последних.

Вторым именем могло стать прозвище, данное не только родителями, но и соседями или даже индивидом самому себе. Существенное различие между крестильными и всеми другими именами состоит в том, что крестильное имя служило только одной цели — обеспечить человека личным именем. Это имя присваивалось ему священником во время официальной церемонии крещения. Прочие имена давались уже неофициально, без церемоний, либо родителями, либо соседями{7}. Крестильные имена были обязательны и численно ограничены, тогда как остальные имена основывались лишь на традиции и число их практически могло быть безграничным. Среди последних могут быть четко выделены две группы: имена по профессии и по месту жительства. Все прочие имена такого типа определяются в настоящей книге как прозвища, причем в этот термин вкладывается скорее негативный смысл. Конечно, в широком смысле любое некрестильное имя может рассматриваться как прозвище, но в данной книге оно ограничено указанным выше значением.

Итак, согласно древнерусскому традиционному способу именования, почти у каждого русского могло быть два имени — крестильное и / или второе имя, которое могло быть самого разного происхождения, а по форме — существительным или прилагательным.

Однако более специфическая система именования получалась путем добавления имени отца, то есть патронима, к христианскому (крестильному) имени или ко второму имени, либо к тому и другому вместе.

Имя отца могло функционировать в качестве патронима (слова о́тчество в русском, как и более раннее, но редкое о́тчина, произведены от слова оте́ц), лишь подвергнувшись морфологическому или грамматическому изменению. Если имя отца было (1) существительным, от него образовывалось специальное суффиксальное производное — (а) прилагательное или (б) существительное. Если же имя отца было (2) прилагательным, то его нужно было поставить в форму родительного падежа{8}.

В случае (1а) образовывалось особое суффиксальное прилагательное — притяжательное.

Обычными суффиксами притяжательных прилагательных были ‑ов(‑ев) и ‑ин. Употребление любого из них регулировалось чисто морфологически. Суффикс ‑ов использовался, если имя отца оканчивалось на твердый согласный или ‑о: Бра́тов (брат), Петро́в (Пётр), Дани́лов (Дани́ло). Его вариант ‑ев использовался, если имя оканчивалось на мягкий согласный или ‑е: го́стев (от гость), Гринёв (уменьшит. от имени Григо́рий), Го́рев (от Го́ре как прозвища). После имен, оканчивающихся на ‑ц или ‑це/о, ‑ч, или ‑че, ‑ш, или ‑ше, ‑ж, или ‑же, ‑щ, или ‑ще, теперь следует ‑ев, если он в безударной позиции, или же ‑ев (традиционное написание) / ‑ов (современное написание), если он под ударением. Под ударением конец патронима произносится как ‑ов независимо от написания ‑ов или ‑ев.

Суффикс ‑ин использовался при образовании патронимов от имен женского или мужского рода с окончанием ‑а, ‑я и от имен женского рода, оканчивающихся на мягкий согласный или ‑ш, ‑ж: се́стрин (сестра́), Фоми́н (Фома́), мы́шин (мышь). После ц притяжательный суффикс имел форму ‑ин (традиционное написание) или ‑ын (современное написание), но во всех случаях произносился как ‑ын: лиси́цин или лиси́цын (лиси́ца).

Третий притяжательный суффикс — ‑jĭ — использовался при образовании патронимов от существительных мужского рода с окончанием на согласный, при этом [ј] исчезал, вызывая в большинстве случаев изменение предшествующего конечного согласного, например: Епи́скопль (от епи́скоп), Яросла́вль (от Яросла́в), Все́волож (от Все́волод), Ива́нь (от Ива́н), Бори́ш (от Бори́с). Этот тип образования встречался редко и рано вышел из употребления.

Словообразовательные типы на ‑ов/‑ев и ‑ин, напротив, могут рассматриваться как притяжательные прилагательные. Когда последние использовались в качестве патронимов, то за ними обычно, но необязательно, следовало слово сын: Ива́н Петро́в сын или Ива́н Петро́в; Фёдор Ники́тин сын или Фёдор Ники́тин. Обе части такого патронима склонялись.

Если у отца было два имени, то второе также могло быть включено в патроним, уже после слова сын. Допустим, отец назывался Пётр Соро́ка, а его сын Ива́н мог быть описан или как Иван Петров сын, или как Ива́н Петро́в сын Соро́кин. Иногда патроним, образованный от второго имени, использовался в форме родительного падежа (окончание ‑а): Ива́н Петро́в сын Соро́кина. Этого никогда не случалось с первым патронимом, тем, который был образован от крестильного имени. Один из двух патронимов мог быть опущен, тогда вышеуказанный Ива́н назывался Ива́н Петро́в или Ива́н Соро́кин сын. Если у Ивана, о котором идет речь, было второе имя, как например, Третья́к (т. е. ‘третий’), он мог быть представлен своим собственным именем и именем своего отца двенадцатью различными способами:

1. Ива́н Петро́в сын