Читать онлайн «Взгляд на аутизм изнутри». Страница 6

Ребенком я часто громко разговаривала, потому что это делало мои мысли более «конкретными» и «реальными». Сейчас, когда я в одиночестве проектирую, я громко разговариваю о проекте. Разговор активизирует большие области мозга чем просто думание.

«Умелый, восприимчивый учитель, готовый радоваться и выбираемый ребенком, оказывается неизменно присутствующим фактором в успешности и образовании высоко функциональных аутичных детей»

Bemporod (1979) также подчеркивает значение концепции ментора. Моим ментором в высшей школе был м-р Карлок, мой научный руководитель. Методы структурированной модификации поведения, которые работают у маленьких детей, часто бесполезны у более старых высоко функциональных детей с нормальным интеллектом. Мне повезло попасть после колледжа на правильный путь. Один мужчина является Ph. D. по математике и сидит дома. Он нуждается в ком-то, кто бы направил его на соответствующую работу. Преподавать математику- не решение проблемы; он должен получить место исследователя, требующее минимальных взаимодействий с людьми. Другая дама имеет степень по истории и сейчас работает, выполняя Ей нужна работа, где она могла бы полностью использовать свои таланты. Ей нужен также наставник, чтобы помочь ей найти соответствующую работу и помочь ей открыть двери. Оба эти человека нуждались после колледжа в поддержке и не получили ее. Третий мужчина хорошо успевал в высшей школе и также сидит дома. У него есть настоящая сноровка в библиотечных исследованиях. Если с ним работал какой-то интересующийся человек, он занимался газетой, исследуя фоновую информацию для рассказов. Все эти трое нуждаются в работе, чтобы нормально использовать свои способности и минимизировать свои дефициты.

Другой аутичной женщине, которую я знаю, повезло. Она овладела художественной графикой, где смогла с успехом использовать свои визуализационные способности. Окреп также и ее дух, когда картины стали получать известность и были приобретены местным банком. В моем случае, многие социальные двери открылись после того, как я сделала декорации для «шоу-талантов» в колледже. Я все еще считалась «а nerd», но теперь я была удачной «Nerd». люди уважают талант, даже если они думают, что вы «странный, чокнутый». Люди стали интересоваться мною после того, как увидели рисунки и картины моей работы. Я сама сделала себя экспертом в специализированной области. Возможно, высоко функциональные аутисты никогда действительно не приноровятся к социальному водовороту. Моя жизнь — это моя работа. Если высоко функциональный аутист получает интересную работу, он или она будут иметь наполненную жизнь. Большинство пятниц и суббот я провожу за рисованием и написанием статей. Почти все мои социальные контакты касаются людей животноводства или интересующихся аутизмом. Подобно описанным Newson et al (1982) людям, я предпочитаю чтение фактического материала, не беллетристику. Меня мало интересуют романы со сложными межчеловеческими отношениями. Если я читаю романы, то предпочитаю не выдуманные истории, которые случились в интересных местах с массой описаний.

Ментору нужно быть кем-то, кто может обеспечить поддержку на нескольких различных фронтах. Занятие (занятость) — это только одна область. Многие высоко функциональные аутисты нуждаются в обучении по поводу происхождения (добывания) денег, как сделать заявление на медицинское страхование, в советах по питанию. Когда человек становится все более и более самостоятельным, ментор может устраниться, но может быть все еще нужен, если аутист потеряет работу или испытывает какие-то другие кризисы.

Многие спрашивают меня «Как Вы справились с восстановлением?» Мне исключительно повезло иметь правильных людей, работавших со мной в правильное время. В два года у меня были типичные аутичные симптомы. В 1949 г. большинство врачей не знали, что такое аутизм, но к счастью мудрый невропатолог назначил «нормальную терапию» вместо госпитализации меня направили к речевому специалисту, которая вела специальную школу у себя дома. Самым главным профессионалом в моей жизни был речевой специалист. Когда мне было три года, мама наняла гувернантку, которая держала меня и мою сестру в постоянной занятости. Мой день состоял из такой структурированной активности, как катание, качание, рисование. Занятия были структурированы, но у меня были ограниченные возможности для выбора. К примеру, я могла выбрать между лепкой снеговика и катанием на санках. Она по-настоящему принимала участие в занятиях. Она руководила и музыкальной активностью и маршировали вокруг пианино с игрушечными барабанами. Мои сенсорные возможности (проблемы) не учитывались. Мне бы помогло действительно, если бы у меня был терапевт по занятости, специализированный в сенсорной интеграции. Я ходила в нормальную начальную школу, где были опытные старые учителя и маленькие классы. Мама была другим важным лицом, помогавшим моему восстановлению. Она работала очень тесно со школой. Она использовала техники, которые применяются нынче в самых успешных, основополагающих программах, чтобы интегрировать меня в класс. За день до того, как я пошла в школу учитель и она объяснили другим детям, в чем они нуждаются для помощи мне.

Как уже обсуждалось раньше, пубертат был действительно сложным временем. Меня выгнали из средней школы из-за сопротивления (борьбы). И тогда я поехала в маленький сельский пансион для одаренных детей с эмоциональными проблемами. Директор был новатором и считался среди коллег психологов «одиноким волком». Там я встретила м-ра Карлони. Другим исключительно помогающим человеком была тетя Энн. В течении лета я гостила на ее ранчо.

В средней школе и колледже те, кто помог мне больше всего, были креативными, безусловными думателями. Наиболее традиционные профессионалы, вроде школьного психолога, были по-настоящему опасны. Они были слишком заняты попытками моего психоанализа и тем как забрать мою сжимающую машину. Позже, когда я заинтересовалась мясообрабатывающими фабриками, управляющий местного завода, Том Рорер, проявил интерес ко мне. Я посещала этот завод в течение трех лет один раз в неделю и изучала производство. Моя самая первая проектная работа была на этой фабрике. Я хочу подчеркнуть важность постепенного перехода от мира школы к миру работы. Эти визиты на фабрику происходили, хотя я еще была в колледже. Люди с аутизмом нуждаются в постепенном введении в работу до окончания их учебы. Те аутисты, о которых я рассказывала раньше, могли бы иметь настоящую карьеру, если бы у них рядом был деловой человек, проявивший к ним интерес.

В поездках я наблюдала много различных программ. По моему мнению, эффективные программы для маленьких детей имеют некий общий знаменатель, не зависящий от теоретической базы. Ранняя интенсивная интервенция улучшает прогноз. Пассивные подходы не работают. Моя гувернантка была временами посредственностью (подлой), но ее интенсивная, структурированная интервенция предохранила меня от одиночества. И она и моя мать всегда использовали свои хорошие инстинкты (чувства). Хорошие программы осуществляют различные виды деятельности и используют больше, чем один подход. Хорошая программа для маленьких детей должна включать гибкие поведенческие модификации, речевую терапию, работу (упражнения), сенсорную терапию (занятия, стимулирующие вестибулярную систему и тактильную десенсибилизацию), музыкальные занятия, контакт с нормальными детьми и много любви. Эффективность различного рода существующих программ меняется от случая к случаю. Программа, которая эффективна в одном случае, может быть не эффективной в другом.