Читать онлайн «По следам минувших эпидемий». Страница 21

Наиболее тяжелая форма — это тропическая малярия, которая без своевременно начатого лечения может принимать злокачественное течение. При ней наиболее часты осложнения — отек мозга, малярийная кома, острая печеночная недостаточность, психические расстройства.

Ведущим признаком малярии является перемежающаяся лихорадка. Яркое описание ее приступообразных проявлений можно найти в «Автобиографической повести» А. С. Грина, который заболел малярией во время скитаний по Кавказу: «Лихорадка мучила меня через день, ровно с 12 часов дня до 12 часов следующего дня. Температура резко падала, и я сутки ходил здоровым, но ослабевшим до головокружения. Жар в 40° согревал меня в ночлегах моих. Иногда болезнь прерывалась, а затем снова нападала внезапно, так что иногда все же, работая в порту, я после 12 часов, то есть после обеда, должен был уходить с работы и, сидя в духане, трястись, стуча зубами». По ночам у него возникали галлюцинации: «Если я закрывал глаза, я продолжал видеть вагон, но полный не тьмы, а подобия сумерек; в углах против меня сидели, опираясь руками о пол, жуткие волосатые существа с огненными глазами; их толстые длинные хвосты шевелились как у крыс».

Бурное развитие болезни описано в повести А. И. Куприна «Олеся»: «Когда же поздним вечером я возвращался домой, то как раз на середине пути меня вдруг схватил и затряс бурный приступ озноба. Я шел, почти не видя дороги, почти не сознавая, куда иду, и шатаясь, как пьяный, между тем как мои челюсти выбивали одна о другую частую и громкую дробь.

Я до сих пор не знаю, кто довез меня до дому… Ровно шесть дней била меня неотступная ужасная полесская лихорадка. Днем недуг как будто бы затихал, и ко мне возвращалось сознание. Тогда, совершенно изнуренный болезнью, я еле-еле бродил по комнате с болью и слабостью в коленях; при каждом более сильном движении кровь приливала горячей волной к голове и застилала мраком все предметы перед моими глазами. Вечером же, обыкновенно часов около семи, как буря, налетал на меня приступ болезни, и я проводил на постели ужасную, длинную, как столетие, ночь, то трясясь под одеялом от холода, то пылая невыносимым жаром. Едва только дремота слегка касалась меня, как странные, неясные, мучительно-пестрые сновидения начинали играть моим разгоряченным мозгом. Все мои грезы были полны мелочных микроскопических деталей, громоздившихся и цеплявшихся одна за другую в безобразной сутолоке. То мне казалось, что я разбираю какие-то разноцветные, причудливых форм ящики, вынимая маленькие из больших, а из маленьких еще меньшие, и никак не могу прекратить этой бесконечной работы, которая мне давно уже кажется отвратительной. То мелькали перед моими глазами с одуряющей быстротой длинные яркие полосы обоев, и на них вместо узоров я с изумительной отчетливостью видел целые гирлянды из человеческих физиономий — порою красивых, добрых и улыбающихся, порою делающих страшные гримасы, высовывающих языки, скалящих зубы и вращающих огромными белками».

О роли комаров в передаче болезни ученые заговорили в середине XIX века. Первым высказал это предположение некий Джозия Нотт. Затем французский врач Бопертюи также предположил, что кровососущие комары являются виновниками заболеваний. Но он думал, что комары во время укуса выделяют ядовитую жидкость. И лишь на пороге XX века истинная роль комаров в передаче малярии была доказана исследованиями П. Мэнсона, Р. Росса и Б. Грасси. Обнаружив возбудителя болезни в стенках желудка комара, насосавшегося крови больного малярией, Росс в порыве радости написал стихи:

Действительно, сразу многое стало понятно, например, почему жара способствует эпидемии малярии. Дело в том, что температурный фактор имеет большое значение для водных стадий развития комаров: чем теплее вода, тем быстрее заканчивается цикл, а при температуре воды ниже 10 градусов это развитие полностью прекращается. Стала очевидной загадка сезонности малярии. Ну а о связи численности комаров с характером местности и говорить не приходится: чем выше над уровнем моря, тем меньше этих крылатых переносчиков болезни, чем болотистее и низменнее край — тем лучше условия для их выплода.

Как и все инфекционные болезни, малярия особенно свирепствовала при событиях, связанных с массовыми передвижениями людей, — освоении новых территорий, войнах. Во все времена она наносила весьма существенный урон войскам разных стран и народов. В историю медицины вошли военная эпидемия малярии 1747–1748 годов, охватившая английскую армию в Голландии, почти поголовное поражение малярией наполеоновских войск в Сирии, а также Дунайской русской армии во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Знаменитый русский врач С. П. Боткин, участвовавший в этой войне в качестве лейб-медика, писал: «Малярия косит воинов. Необходимо срочно добиться в войсковых частях профилактической хинизации».

В низменных местностях стран Балканского полуострова малярия свирепствовала издавна. Это положение усугубила первая мировая война. Известный советский терапевт, академик Академии медицинских наук СССР И. А. Кассирский приводит следующие данные: «В июне 1916 года британская колонна, продвинувшаяся в долине реки Струмы, в течение двух недель теряла ежедневно, по 100 заболевших тяжелой формой малярии. В августе количество заболевших составило уже 5 тысяч. За этот год количество больных малярией в английской армии достигло 80 тысяч человек! Французская армия генерала Саррайля, находившаяся вблизи и состоявшая из 115 тысяч человек, в течение нескольких летне-осенних месяцев потеряла от малярии 80 тысяч человек. К концу года в этой армии оставалось всего 20 тысяч человек. Саррайль доносил высшему командованию, что не может вести военные операции, так как его армия «превратилась в сплошной госпиталь и лишилась необходимой подвижности».

Главное военно-медицинское управление Российской империи было серьезно озабочено тем ущербом, которое наносила армии малярия. В отчете военно-медицинского департамента за 1860 год приведены следующие цифры: в войсках, насчитывающих 1 миллион 344 тысячи 444 человека, переболело за год более 669 тысяч, причем перемежающейся лихорадкой — 16 тысяч 986 человек. Таким образом, почти 25 процентов всей заболеваемости приходилось на долю малярии. Число больных прямо зависело от дислокации войск. Так, в частях, расположенных вблизи Петербурга, переболело 3,5 процента состава, во Втором армейском корпусе, дислоцировавшемся на Волыни и в Польше, — 20 процентов, в Кавказских частях число заболевших достигало 56 процентов, а по Черноморскому побережью в сторону Кутаиса оно составляло 66 процентов. Гибель от «кавказской лихорадки» отнюдь не была редкостью, и в некоторых местах гарнизоны приходилось обновлять полностью каждые 3–4 года.

Серьезный урон войскам наносила малярия и в более поздний период. По данным лондонской «Таймс», во время военных действий в Бирме к концу сентября 1943 года в английских и американских войсках было убито 10 тысяч человек, 3 тысячи пропали без вести, 27 тысяч были ранены и 250 тысяч выведены из строя в результате заболевания тропическими болезнями, среди которых основную долю составляла малярия. Не менее показательны данные, приведенные английским маляриологом Ферли. В 1942–1946 годах в английских и американских войсках, действовавших в юго-западной зоне Тихого океана, смертность от малярии значительно превышала боевые потери. Японские войска захватили острова, на которых находились плантации хинных деревьев. Производство синтетических противомалярийных препаратов еще не было налажено, и малярия буквально косила войска союзников. В одной из американских войсковых частей, находившейся в Африке, в результате отсутствия химиопрофилактики заболело 86 процентов личного состава.

Из социальных факторов на распространение малярии большое влияние оказала хозяйственная деятельность человека: уничтожение лесов, орошение новых земель, строительство железных и шоссейных дорог. Как правило, это приводило к созданию значительного количества мелких водоемов, где в изобилии плодились комары. Огромная заболеваемость малярией с множеством смертельных исходов явилась одной из основных причин прекращения строительства Панамского канала.

В рассказе М. Горького «В степи» трое голодных босяков встречают в степи лежащего на земле в приступе лихорадки человека, который рассказывает, что пробирается из гиблых мест домой, в Смоленскую губернию. Этот рассказ был напечатан в 1897 году в приложении к еженедельнику «Жизнь юга», что совпадает по времени с сооружением железной дороги от Баку до Батуми, а также Владикавказской железной дороги в 1892–1898 годах. На строительные работы съехалось немало крестьян в поисках заработка, и многие из них заболели малярией. А эта очевидная связь между земляными работами и вспышками лихорадки послужила широкому распространению ошибочного мнения о том, что возбудитель болезни передается непосредственно через землю, разносимую ветром на большие расстояния.