Читать онлайн «Проблема «бессознательного»». Страница 29

Слабую же сторону создавшегося положения можно определить как удивительное выпадение из всех нейроки- бернетических схем работы мозга представления о нерв­ных процессах, лежащих в основе сознания, т.е. представ­ления о факторе, который не только неразрывно связан с деятельностью высших уровней центральной нервной си­стемы человека, но и активно участвует в этой деятель­ности, выполняя в ней сложную и специфическую роль.

Эта своеобразная и несколько неожиданно сложившая­ся ситуация заставляет диалектико-материалистическую теорию сознания вновь вернуться к проблеме объектив­ности самой функции сознания и обосновать положитель­ное решение этой проблемы, показывая одновременно, в чем заключается неадекватность аргументов в пользу эпифеноменальности сознания, которые выдвигает нейро­кибернетика. Как мы увидим далее, уточнение представ­лений о функции сознания проясняет и роль «бессозна­тельного», а также отношения, существующие между «бессознательным» и сознанием.

Проблема сознания относится к числу наиболее сложных и во многом еще недостаточно ясных. От ее решения за­висит дальнейшее уточнение представлений об основных функциях человеческого мозга и об отношениях между человеком и его средой. Сложность этой проблемы обу­словлена самим ее существом. Что касается ее недоста­точной ясности, то здесь проявляются некоторые особен­ности исторически сложившегося подхода к вопросам тео­рии сознания. Первая из этих особенностей заключается в следующем.

Проблема сознания разрабатывается на протяжении уже многих десятилетий одновременно с разных теорети­ческих и клинических позиций: психологии и социологии, биологии и нейрофизиологии, психиатрии и невропатоло­гии. Ею занимается как одной из своих фундаментальных тем и философия. Совершенно очевидно, что проводимые в этой связи разнотипные исследования освещают качест­венно разные аспекты проблемы сознания и приводят краскрытию последней в понятиях, относящихся к разным дисциплинам. Именно поэтому объяснение конкретных естественно-научных и клинико-психологических данных, полученных в результате анализа проблемы сознания, ока­залось сопряженным с большими трудностями и до сих пор в удовлетворительной форме еще не достигнуто.

К сказанному можно добавить, что и между исследо­ваниями природы сознания, проводимыми в рамках одной и той же дисциплины, нередко обнаруживаются расхож­дения толкований, вызванные тем, что одним и тем же терминам разными школами и направлениями придается неодинаковый смысл. Особенно глубокий характер эти различия трактовок приобретают, по легко понятным при­чинам, при рассмотрении проблемы сознания в ее наибо­лее общем, философском аспекте.

Вторая особенность, осложнившая анализ проблемы сознания, заключается в следующем. Очень важной обла­сти общей теории сознания — учению о «бессознатель­ном» или, точнее, учению о неосознаваемых формах выс­шей нервной деятельности (т.е. о мозговых нервных про­цессах, которые, обусловливая сложные формы приспосо­бительного поведения, не только не сопровождаются осо­знанием вызываемых ими психических явлений, но и не находят отражения в системе «переживаний» субъ­екта), долгое время в советской литературе не уделялось того внимания, которого эта область теории сознания за­служивает. Эта недооценка явилась утрированной и поэто­му неадекватной реакцией на характер, приданный теории «бессознательного» идеалистической философией.

В результате такой утрированной реакции вода, со­гласно известной английской пословице, была выплесну­та из ванны вместе с ребенком. Развитие важного разде­ла теории мозговой деятельности было поэтому не только задержано на многие годы, но и как бы передано на откуп фрейдизму. Ущерб, который был нанесен научной теории сознания этим неоправданным самоустранением диалектико-материалистически ориентированных исследователей от рассмотрения важнейших компонентов и механизмов высших форм приспособительной деятельности централь­ной нервной системы, мы только теперь начинаем как следует понимать.

Наконец, третья причина трудностей разработки проб­лемы сознания, на которой мы хотели бы остановиться. Марксистской философией утверждается в качестве тези­са первостепенного значения представление об актив­ном характере сознания, о неразрывной связи последнего с деятельностью. Сознание, отмечает Энгельс, формирует­ся деятельностью, чтобы в свою очередь влиять на эту деятельность, определяя ее. Из принципа неразрывной взаимосвязи сознания и деятельности, из понимания со­знания не как пассивного отражения, а как действенного отношения к среде, включающего сложную систему субъ­ективных мотивов и оценок, потребностей и интересов, отражающих влияние объективной действительности, в свою очередь вытекают два важных обстоятельства.

Во-первых, этот принцип позволяет резко отграничить диалектико-материалистическое понимание природы со­знания от истолкования сознания, даваемого многими на­правлениями идеалистической психологии (от представле­ния о сознании, как о некоем функционально и аффектив­но нейтральном «вместилище» переживаний, «сцене», по Jaspers, бесстрастном, более или менее ярко светящемся «экране», по Ledd, безучастном «поле», или «психическом вакууме», в рамках которого аффективно-напряженные переживания движутся, вступают в конфликты, рождают­ся и умирают). Во-вторых, диалектико-материалистиче­ская трактовка сознания как действенного отношения к среде оказывается тесно связанной с проблемой структу­ры деятельности и регуляции поведения. А из-за этого анализ проблемы сознания неизбежно переходит на совре­менном этапе к рассмотрению ряда специальных вопро­сов, поднимаемых как теорией биологического регулирова­ния, так и новейшим развитием рефлекторной теорий. Это, конечно, серьезно углубляет всю постановку пробле­мы сознания, но вместе с тем осложняет ее правильное понимание, вводя в нее ряд новых категорий.

Разрабатывая проблему сознания, советские исследовате­ли исходят из принципиальных положений философии марксизма-ленинизма. У Маркса интерес к проблеме фак­торов, формирующих человеческое сознание, может быть прослежен, начиная с ранней его работы «Экономическо-философские рукописи 1844 г.». Уже в этом раннем про­изведении содержится в качестве важного положения мысль о ведущей роли предметной деятельности в фор­мировании человеческого сознания, о зависимости созна­ния отчеловеческой практики и истории человека как «продукта общественных отношений». В более поздних произведениях, в частности в «Немецкой идеологии», Маркс и Энгельс неоднократно возвращаются к этому фундаментальному положению об общественной природе сознания, всесторонне углубляя и развивая его. В «Диа­лектике природы», а также в «Анти-дюринге» Энгельс конкретизирует этот общий тезис, раскрывая его значение для понимания антропогенеза и роли практики в развитий сознания. Он освещает зависимость сознания от способов производства и исторической смены этих способов, под­черкивая также обратный процесс — влияние, оказывае­мое сформировавшимся сознанием на породившее его об­щественное бытие. К этим коренным вопросам не раз воз­вращался и Маркс в «Капитале» и других произведениях. Наконец, в ленинских работах, посвященных теории отра­жения, и во фрагментах, затрагивающих вопросы гносео­логии, особенно в «Материализме и эмпириокритицизме» и «Философских тетрадях», вся эта концепция обществен­но-трудового генеза сознания находит наиболее развитое выражение.

Это учение явилось для советской науки методологи­ческой базой, которая предопределила существо представ­лений о сознании, многократно подвергавшихся у нас внимательному обсуждению[23]. Одна из серьезных попыток дальнейшей разработки проблемы сознания принадлежит у нас С. Л. Рубинштейну. Сознание, говорит С. Л. Рубин­штейн, это прежде всего «осознание субъектом объектив­ной реальности» [74]. Но в таком случае, продолжает он, сознание есть «знание о чем-то», что «как объект противостоит познающему субъ­екту» (разрядка наша. — Ф.Б.). С. Л. Рубинштейном подчеркивается в данном случае действительно основной, принципиальный тезис, из которого вытекает ряд важных следствий[24].