Читать онлайн «Музыка и медицина. На примере немецкой романтики». Страница 83

Только теперь с видимым облегчением Брукнер подтвердил дирекции Венской консерватории свое намерение занять вакантное место. В оставшееся до начала занятий время (с июля по октябрь 1868 года) он завершил работу над партитурой последней из своих трех месс — «Большой мессы № 3 фа-минор». «Кириэ» он начал еще во время лечения в Бад Кройцене, в один из самых тяжких периодов его прежней жизни, а последняя часть «Агнус Дэи», была закончена только 9 сентября 1868 года.

В Вене Брукнер вместе с сестрой Нани снял квартиру на Верингершрассе 41, где были сочинены следующие 4 симфонии. Но если в большинстве биографий композитора карьера Брукнера в Вене от простого деревенского юноши из Верхней Австрии до почетного доктора Венского университета сравнивается с «чистилищем», то при ближайшем рассмотрении это скорее «головокружительный взлет человека из народа». Очень сомнительна также легенда о вражде между ним и самым могущественным музыкальным критиком Вены того времени, профессором истории музыки Венского университета Эдуардом Ханзликом. В действительности Ханзлик, наряду с Хербеком, был благодетелем Брукнера в течение многих лет, выхлопотал для него стипендию значительного размера и дал очень ценный совет помериться силами с лучшими органистами Европы по случаю освящения вновь построенной церкви Св. Эпвре в Нанси в апреле 1869 года. Успех Брукнера в Нанси был ошеломляющим, и он получил приглашение выступить перед кругом избранных в Нотр-Дам де Пари. Один из его учеников спустя много лет рассказывал то, что поведал ему Цезарь Франк, «французский Брукнер», о невероятном искусстве импровизации мастера: «…То, что он показал в Нотр-Дам де Пари, было просто фантастическим, неслыханным до сих пор». Эдуард Ханзлик с восторгом отозвался об этом успехе Брукнера за рубежом в «Neuer Freier Presse» 13 июня 1869 г. Это благоволение со стороны будущего заклятого врага Брукнер сам отметил в письме от 1 мая 1874 года: «Ханзлик, наряду с Хербеком, был моим величайшим благодетелем. Так, как он писал обо мне до 1874 года (до того времени, когда я стал преподавать в университете), не писал больше никто и никогда». Враждебность, с которой Ханзлик в более поздние годы стал преследовать своего бывшего подопечного, обусловлена тем, что после посещения Брукнером Вагнера в Байройте осенью 1873 года он, во-первых, именовал Вагнера «Мастером над всеми мастерами», во-вторых, посвятил ему свою 3-ю симфонию ре-минор (так называемую «Вагнеровскую симфонию») и, в-третьих, по возвращении в Вену примкнул к «Академическому вагнеровскому ферейну». Эти события привели к ряду недоразумений между Брукнером и Ханзликом, непримиримым противником Вагнера. Истинные и мнимые друзья Брукнера именовали его «вагнерианским симфонистом» в противовес Брамсу, и он, вольно или невольно оказавшись в центре музыкально-теоретических споров и интриг, глубоко страдал от этого до конца жизни.

С точки зрения психоанализа следует отметить, что Брукнер, как и каждый человек с низкой самооценкой, в результате нападок критиков, а также многочисленных ударов из-за угла и унижений, приобрел комплекс недоверия к окружающим, будь то доброжелатели или враги. Этот комплекс был настолько развит, что граничил с манией преследования. Кроме того, у него все более и более развивался комплекс неполноценности.

Брукнер все чаще жаловался на травлю со стороны критиков и коллег-музыкантов, и имел на это причины, вовсе не обусловленные «манией преследования». Помимо уколов пера критика Ханзлика ему еще доставалось от коллег, и более всех преуспел в этих стараниях Леопольд Александр Целльнер, могущественный генеральный секретарь «Общества друзей музыки». Именно он внес огромный вклад в создание имиджа «провинциального органиста», как с его легкой руки стали именовать Брукнера. Кроме того, Целльнер постоянно насмехался над мастером, говоря ему в оскорбительном тоне: «Место ваших симфоний — на помойке! Вам лучше зарабатывать уроками игры на фортепиано, ибо это куда больше вам подходит!».

Кроме того, манера поведения и привычки Брукнера стали пищей для насмешек и анекдотов. Это даже стало причиной психоаналитических спекуляций, выводы которых, однако, можно опровергнуть на основе довольно обширной иконографии Брукнера.

Вызывала насмешки также его манера одеваться, резко отличавшаяся от столичной моды. Это, однако, не позволяет сделать выводы о каких-либо отклонениях в его психике. Дело в том, что в течение всех лет, проведенных в Вене, Брукнер так и не стал венцем и сохранил привычки провинциала в одежде, в еде, а также в речи, постоянно употребляя в общении с другими верхнеавстрийский диалект. Это, тем не менее, казалось очень странным и необычным современникам, что закрепило за ним репутацию «чудака».

Своим приглашениям в Вену Брукнер был обязан глубоким знаниям в области теории музыки и исключительным способностям в игре на органе, что вскоре снискало ему международную известность. Наряду с триумфальным выступлением во Франции весной 1869 года состоялись и его концерты в Лондоне. Его импровизация на органе в Ройал-Альберт-Холле и Кристалл-Палас в августе 1871 года привела почитателей в такое восхищение, что, наслаждаясь овациями и раскланиваясь перед публикой, Брукнер даже забыл о том, что ему нужно на пароход, отправляющийся на континент. Этому обстоятельству он, кстати, обязан жизнью, поскольку пароход, на котором он должен был отправиться в обратный путь, затонул в проливе.

Возвратившись в Вену, он 3 января 1878 года наконец получил долгожданное место придворного органиста, которое занимал до лета 1892 года, и которое принесло ему дополнительно 800 гульденов в год.

Наряду с деятельностью органиста и преподавателя теории музыки Брукнер занимался и сочинительством. Слава о произведениях, созданных им еще в Линце, прежде всего, о первых трех мессах и симфонии № 1 до-минор, докатилась и до Вены. Эдуард Ханзлик писал в «Neuer Freien Presse» спустя 10 дней после первого исполнения Симфонии № 1 в Линцском Редутензале 9 мая 1868 года: «В Линце недавно была исполнена новая симфония Антона Брукнера, которая очень тепло была встречена многочисленной публикой и критиками. Если подтвердится информация о предстоящем назначении его на должность преподавателя Венской консерватории, то это заведение можно будет только поздравить с таким удачным приобретением».

Начало Венского периода жизни Брукнера было относительно безоблачным. Но 16 января 1870 года судьба нанесла ему тяжкий удар: скончалась его любимая сестра Мария Анна, о чем он сообщил сестре Розалии в письме: «Нашу милую сестрицу Нани Господь сегодня в 3 часа пополудни призвал к себе. Благочестивые сестры-монахини отдали ей последний долг. Молись о ее душе». Утрата Нани, единственного человека, с которым он мог поделиться своими проблемами, вновь ввергла его в меланхолию. Кроме того, он стал упрекать себя в невнимании к сестре и в том, что он якобы слишком загружал ее домашней работой. В письме к Иоганну Шидермайру, написанном через неделю после смерти сестры, он сокрушался по этому поводу: «Боже, если бы я знал, что это случится, то никогда бы не стал убеждать бесценную Нани переехать ко мне в Вену, а скорее бы остался сам в Линце. Вы, ваша милость, не представляете себе, как я страдаю, в каком состоянии мои нервы! О, если бы можно было хоть ненадолго покинуть Вену! При малейшей возможности я бы, не задумываясь, сделал это!» Некоторое время Брукнер оставался совсем один, но вскоре по совету друзей взял в качестве домоправительницы фрау Катарину Кахельмайр, «фрау Кати», которая до конца жизни окружала его материнской заботой и если это было нужно, относилась к нему с добродушным деспотизмом.

Удар судьбы и значительные изменения в домашней атмосфере усилили его депрессивное настроение, тем более что его творчество не находило достаточного признания на родине. Он не надеялся после возвращения из Англии на подобный прием и испытал жестокое разочарование. Виной тому было непонимание его творчества, интриги и враждебность коллег-музыкантов. Иоганн фон Хербек оставался преданным другом Брукнера, всегда готовым прийти на помощь. Именно ему обязан Брукнер исполнением «Мессы фа-минор» в придворной церкви Св. Августина. Кроме того, по его инициативе 2-я симфония, которую дирижер Венского филармонического оркестра Отто Дессофф после первой репетиции назвал «бессмыслицей», была впервые исполнена именно этим оркестром под управлением самого Брукнера и заслужила много хвалебных отзывов, в том числе самого Ханзлика и маститого критика Людвига Шпайделя. Ханзлик писал: «…Энтузиазм, с которым была встречена симфония, от всего сердца порадовал меня; это — вполне достойный прием, который публика оказала сему скромному, но исключительно целеустремленному композитору», а Людвиг Шпайдель в рецензии, помещенной в «Fremdenblatt», отметил, что венцы, услышав эту симфонию, познакомились с человеком «у которого его многочисленные противники недостойны даже развязать обувь».