Читать онлайн «Совершенный мозг». Страница 24

И на данном этапе развития нейробиологии понятие «предрасположенность» представляет собой неоднозначную картину с непонятными аспектами. Мы больше не считаем, что природа и условия жизни или воспитание, – независимые факторы в развитии человека. В некоторых случаях природа доминирует – музыкальные вундеркинды начинают играть фуги Баха на фортепиано в возрасте двух лет. Но для этого музыке нужно обучиться, что относится к воспитанию. На стороне лагеря, который полагает, что вся предрасположенность наследственна, есть только часть правды. Лагерь оппонентов, утверждая, что 10 000 часов практики заменяют задатки гения, – также обладает лишь половиной правды.

Давайте вернемся к полиглотам. Чтобы выучить язык, человек, наряду с такими неясными особенностями, как интеллект и внимание, зависит и от генов. Но зависит и от воспитания – от практики, необходимой для обучения любому новому навыку. А где другие необходимые аспекты, например настойчивость, энтузиазм, заинтересованность? Должен ли быть ген, отвечающий за то, что человек может вырезать корову из масла для ежегодной ярмарки штата Айова? Ведь у людей развиваются очень специфические, даже своеобразные интересы и умения.

Еще более загадочен тот факт, что поврежденный или функционально расстроенный мозг способен в чем-то превзойти здоровый мозг. Полагают, например, что одна из форм аутизма может выразиться в так называемом синдроме ученого (иногда его ассоциируют с расстройством функций правой височной доли). «Страдающие» этим синдромом люди… наделены экстраординарными способностями. Музыкальные гении, например, могут сыграть на пианино любое произведение, услышанное ими лишь однажды (даже очень сложные произведения, и даже если они никогда не брали уроков игры на пианино). Календарные гении могут без труда сказать вам, на какой день приходится любая дата, например, 23 января 3323 года.

Есть еще и лингвистические гении. Так, один ребенок был не способен заботиться о себе или найти дорогу домой без посторонней помощи. Зато он умудрился самостоятельно изучать иностранные языки по книгам, что было обнаружено только когда он потерялся на экскурсии по незнакомому городу. Его попечители запаниковали, но, в конечном счете, нашли мальчика. Он спокойно переводил для двух незнакомцев, один из которых говорил на китайском, а другой на финском языке. (Наряду с арабским, эти два языка входят в пятерку труднейших для изучения языков.) Но еще удивительнее то, что мальчик выучил китайский по перевернутому учебнику!

Подобные впечатляющие примеры могут пугать, но эволюция является универсальной, открытой для всех. Из всех анатомических органов мозг уникален своей способностью развиться здесь и сейчас. Пятилетний ребенок, учась читать, развивается, если смотреть на это с точки зрения физиологии мозга: запоминая стихотворение о «Матушке-гусыне», он устанавливает новые нейронные пути. Взрослый мозг тоже развивается, когда человек учится управлять гневом, управлять самолетом или испытывает сострадание. Широкие возможности для изменений показывают, каким образом на самом деле работает эволюция.

Сейчас нейронауки, по умолчанию, исходят из того, что мозг преобладает над психикой, над человеком. Нейробиологи нередко говорят не «человек передумал», а «его мозг принял решение». Однако у мозга нет ни воли, ни намерений, они есть только у человека. У мозга нет и свободы воли, т. е. свободы выбора, хотя он и участвует в принятии решений. Таким образом, нейробиология многое чрезмерно упрощает, приписывая мозгу управление поведением человека. Сплошь и рядом появляются книги о «Влюбленном мозге» или о «заключенном в нейронах Боге». Они способствует распространению ложных представлений о том, что мозг сам по себе порождает веру и любовь, а человек – лишь исполнитель.

Мы считаем это ошибкой. Когда вы слышите треск по радио, вы не говорите: «Что-то не в порядке с Бетховеном». Вы прекрасно различаете первоисточник музыки (Бетховен) и технический инструмент (радиоприемник), который лишь транслирует человеческие творения. Нейробиологи – очень умные, а иногда и гениальные люди. Почему же они не видят эту простую разницу, изучая инструмент человека – мозг?

Основное объяснение – их материализм. Это мировоззрение настаивает на том, что все вокруг имеет материальные причины. Психика не является чем-то материальным, поэтому можно ее игнорировать и изучать мозг с чисто «объективной» точки зрения. Мы надеемся убедить вас в том, что мозг является лишь служебным инструментом психики[19]. Однако мы должны признать, что эволюция структурировала мозг, дав нам принимающий инструмент, разделенный на несколько конкретных частей. Наша основная идея заключается в том, что следует направлять свою собственную эволюцию, но при этом отдать должное и всей предшествующей тысячелетней эволюции.

Для простоты мы собираемся разделить функции нашего мозга на четыре части:

• Инстинктивную

• Эмоциональную

• Интеллектуальную

• Интуитивную.

Такие же четыре вида работы нашего разума выделяет Сатгуру Шивая Субрамуниясвами в книге «Слияние с Шивой». Эта книга вдохновила Руди и произвела на него сильное впечатление. Он увидел, что древние традиции во многом согласны с тем, что мы знаем о мозге сегодня.

Нам известно, что в процессе эволюции животных сначала появилась инстинктивная (нижняя) часть нашего сегодняшнего мозга. Она впервые возникла у пресмыкающихся сотни миллионов лет назад (потому этот нижний этаж мозга часто называют мозгом рептилии). Затем эволюция породила часть мозга, которая отвечает за эмоции – лимбическую систему[20]. И только сравнительно недавно – у млекопитающих – появился неокортекс головного мозга, связанный с высшими психическими функциями. У человека неокортекс занимает 90 % всего объема коры головного мозга.

Нейробиолог Пол Д. Маклин предложил такую «триединую модель» мозга в 1960-х. Однако выявить в мозге представительство интуиции не удалось еще никому. И многие нейробиологи предпочитают вообще не говорить об этом. Им трудно признать, что Бог находится не в нейронах; и даже не в искусстве, музыке, чувстве прекрасного и правде, и ни в каких других, столь ценимых нами понятиях. Однако, поскольку интуитивный опыт подтверждает свою значимость со времен появления цивилизации, мы включаем его в нашу схему из четырех частей. Без него не обойтись, если мы задались целью разгадать мозг на всех уровнях сознания от предопределенных инстинктивных реакций до видений просветленных учителей, которые изменяют мир.

Одноклеточные организмы, которые живут миллиарды лет, способны живо реагировать на окружающую их среду, многие, например, плывут к свету. Если начинать с самого начала, то старейшая фаза эволюции мозга – это инстинктивный мозг рептилий. Он управляет элементарным инстинктивным поведением, заложенным генетически и служащим исключительно целям выживания. Сотни миллионов лет развития усовершенствовали эти инстинкты. Однако какими бы огромными ни были динозавры, их поведение управлялось мозгом размером не больше грецкого ореха или абрикоса.

Рисунок 2: Триединый мозг

В тройственной модели мозга старейшей частью является ствол мозга – «мозг рептилии», созданный для выживания. В нем располагаются жизненно важные центры управления дыханием, глотанием и сердцебиением, метаболизмом. Рептильный мозг также ведает чувством голода, сексуальными побуждениями и стрессовой реакцией «бей или беги».

Следующей в эволюции появилась лимбическая система. Она отвечает за эмоции и кратковременную память. Эмоции, основанные на страхе и желании, развились, чтобы служить двигателем инстинктов рептильного мозга.

И последним возник неокортекс (новая кора) – область, причастная к интеллекту, рассуждениям и принятию решений. Если ствол мозга и лимбическая система заставляют нас и наш организм выполнять то, что требуется для выживания, то с помощью неокортекса мы можем достичь своих осознанных целей, и он также способен ограничивать наши эмоции и инстинктивные импульсы. Таким образом, самым важным для супермозга является неокортекс, ассоциируемый с самоосознанием свободной воли и выбора. Именно он делает человека пользователем и потенциальным хозяином всего мозга.

Существа, обладающие только нижним этажом мозга по нашей классификации, например птицы, могут, тем не менее, демонстрировать очень сложное поведение. Каким бы инстинктивным не был мозг африканского серого попугая, он способен имитировать сотни слов. И, если верить некоторым сегодняшним исследованиям, его можно даже научить понимать смысл некоторых слов. Но если вы вглядитесь в глаза ящериц и страусов, лягушек и орлов, то не обнаружите в них эмоций[21]. Эта пустота может оказаться пугающей, потому что мы отождествляем ее с беспощадным ударом кобры или броском хищника на добычу. На эволюционной лестнице эмоции идут после инстинкта.