Читать онлайн «Преступный человек (сборник)». Страница 95

Двенадцатого жерминаля, когда провизия, запасенная для Парижа в огромном количестве, почти истощилась, хлебная порция дошла до 1/4 ливра. Народ напал на Конвент, но был отражен, и порция сведена к 4 унциям или, самое большее, к 5–6. Другой бунт вспыхнул 1 прериаля, но тоже скоро был усмирен.

Из драгоценной книги Фаральи, дающей подробные сведения о голодовках в Неаполе за целые девять столетий, из года в год, можно видеть, что наиболее голодными годами были: 1182, 1192, 1254, 1269, 1342, 1496–1497, 1505, 1508, 1534, 1551, 1558, 1562–1563, 1565, 1570, 1580, 1586–1587, 1591–1592, 1595, 1597, 1603, 1621–1622, 1625, 1642, 1672, 1694–1697, 1759–1760, 1763, 1790–1791, 1802, 1810, 1815–1816, 1820–1821.

Между тем из этих 46 годов совпадают с бунтами только шесть: 1503, 1580, 1587, 1595, 1621–1622, 1820–1821. Да еще надо заметить, что из них первые два бунта ограничились простым народным ропотом, без всяких серьезных проявлений, а последний был вызван политическими причинами, совершенно достаточными для того, чтобы вызвать бунт.

Не было бунта при страшном голоде 1182 года, продолжавшемся пять лет кряду, когда люди принуждены были питаться травой. Не было его ни в 1496–1497 годах, когда голод сопровождался чумой и обыватели городов разбегались по полям; ни в 1565 году, когда гнилая капуста продавалась по цене свежей; ни в 1570 году, когда деревенские жители, оборванные, голодные и больные, толпами шли в Неаполь и усеивали дорогу своими трупами; ни в 1586 и 1802 годах, когда жителям Неаполя выдавалась строго определенная и очень небольшая порция хлеба.

В Индии голод происходил на наших глазах. В 1865–1866 годах в Ориссе погибло 25, а в Пури – 35 % населения, между тем в эти годы бунтов не было.

В течение последних ста лет самые знаменитые голодовки, по крайней мере в Неллури, где они из-за бездождия и плотности населения очень часты, имели место в следующие годы: 1769–1770, 1780, 1784, 1790–1792, 1802, 1806–1807, 1812, 1824, 1829, 1830, 1833, 1836–1838, 1866, 1876–1878. Во время первой из них погибла целая треть населения; в 1877–1878 годах в Индии от голода умерло на пять миллионов человек больше нормальной средней.

И все-таки ни в одну из этих голодовок не было ни бунтов, ни возмущений.

Великое восстание 1857–1858 годов в Индии вызвано было главным образом отвращением туземцев к новшествам европейской цивилизации (телеграф, пар и прочее), жалобами лишенных престола местных царьков и между прочим слухом, возникшим среди сипаев, о том, что ружейные патроны впредь будут смазываться свиным салом.

Значит, продолжительный голод менее влияет на революцию, чем предрассудки разного рода.

Другие известные революции тоже не имели никакого отношения к голоду. Таковы, например, восстание в Богале в 1751 году, в Пенджабе в 1710, восстание сипаев в 1764, маленькие полудинастические бунты 1843 и 1848 годов и прочие.

Надо заметить, кроме того, что штат Орисса, наиболее часто посещаемый голодом, дает меньше бунтов, чем все другие.

Наконец, из 142 бунтов прошлого столетия только 11,2 % были обусловлены голодом, да и то еще под влиянием термических причин, так как почти половина их (3/8) вспыхивала летом.

Значит, роль голода при восстаниях следует считать лишь вторичной и случайной.

Голод, по словам Рошера, сам по себе вызывает только небольшие местные бунты, которые, однако же, способны разрастаться, если горючего материала накопилось много.

Правда, этот экономист сам себе противоречит, говоря далее, что «все великие революции были подготовлены голодом», но даже приводимые им примеры не подтверждают этого положения.

Так, среди примеров революций, вызванных голодом, он цитирует крестовый поход, предпринятый французами в 1095 году. Но крестовый поход, так же как и переселение, не суть революции; они скорее могут быть рассматриваемы как предохранительные клапаны против излишка населения.

Да если бы даже крестовые походы могли быть принимаемы за революции, так все-таки экономические причины играли в них роль второстепенную, а на первый план выступал религиозный фанатизм, поддерживаемый ловкими попами при помощи горячих проповедников, притом среди невежественного и суеверного населения.

Наконец, если голод и существовал кое-где во время проповеди крестовых походов, то он должен был прекратиться при выходе ополчившихся из страны, так как все они стремились продавать свое имущество и не находили покупателей. «Крестоносцы бросали все, что не могли унести с собой; сельскохозяйственные продукты были продаваемы ими за бесценок, что создавало обилие там, где царствовал голод».

Шведское политическое движение 1772 года, которое Рошер считает революцией, обусловленной голодом, было, в сущности, весьма быстрым и безобидным переворотом, закончившим революционный кризис, переживаемый тогда Швецией. «Король, утром бывший наиболее стесненным монархом в Европе, через два часа сделался таким же всемогущим, как короли Франции или как турецкий султан. Народ с радостью передал власть из рук наглой аристократии в руки всеми любимого и уважаемого монарха».

По мнению Лингарда, бунт баронов в 1258 году, так сильно повлиявший на английскую конституцию{65}, был значительно облегчен голодом 1254–1258 годов. Но бунт баронов (вспыхнувший, надо заметить, 11 июня) подготовлялся уже с 1227 года и был направлен к политической (а не экономической) реформе государства – к поддержанию Великой хартии и к уменьшению иностранного влияния на внутренние дела. С другой стороны, это была революция сытых , так что если голод и помог ей сколько-нибудь, так лишь тем, что удержал народ от вмешательства, в пользу ли баронов или против них. Даже сам Рошер признается, что в данном случае революция была облегчена голодом, а не подготовлена или возбуждена им.

Голод, постигший Россию в XVII веке, не влиял заметным образом на успех лже-Димитрия. В Москве тогда продавалось человеческое мясо (!), и в одном этом городе умерло около миллиона (!) людей. Истомленные голодом и преследуемые суеверным убеждением, что ряд неурожайных годов служил Божьим наказанием царю Борису, русские пассивно подчинялись казакам и полякам, не страдавшим от голода. Революция была произведена скорее этими последними, чем русскими. Это до такой степени справедливо, что те же поляки и казаки продолжали ее и впоследствии, когда голод уже кончился.

Следует заметить, что голодовки вызывают различные последствия в зависимости от условий, в которых находятся различные нации.

«Народы, – пишет Б. Сэй, – реже испытывали бы голод, если бы разнообразили свою пищу. Когда народ питается преимущественно одним каким-нибудь продуктом, то недостаток этого продукта всегда будет вызывать народное бедствие». Так, в Индостане наступает голод при неурожае картофеля.

Политические последствия таких голодовок могут быть очень серьезны. В 1845 году неурожай картофеля в Ирландии обусловил страшную бедность, причем более миллиона людей умерло и столько же эмигрировали, а вместе с тем произошел и целый ряд бунтов, которыми молодая ирландская партия воспользовалась для борьбы за независимость страны.

4)  Алкоголизм. Злоупотребление алкоголем играет большую роль во время политических переворотов, так как, затемняя разум, вызывает особую форму душевной болезни, выражающуюся крайним цинизмом и жестокостью. Вожаки бунтов давно это заметили и часто пользовались алкоголем для достижения личных целей. Так, в Аргентине дон Хуан Мануэль, сам закоренелый алкоголик, вызывал при помощи спиртных напитков взрывы буйства в народе. В Буэнос-Айресе алкоголь также служил орудием возбуждения политических страстей в руках агитаторов, из коих Бласито и Ортогес сами принадлежали к числу делириков.

Во время Французской революции кровожадные инстинкты населения и представителей революционного правительства подогревались также спиртными напитками. Монастье, например, в пьяном виде приговаривал людей к смертной казни, а на другой день сам забывал о своих приговорах. Комиссары, посланные в департамент Вандея, в течение трех месяцев выпили 1974 бутылки вина. В числе их находился известный пьяница Россиньоль, рабочий ювелирного цеха, сделавшийся генералом, и Ватерон, расстреливавший женщин, которые отказывались удовлетворять его страсти, распаленные алкоголем.

Франция до сих пор пользуется печальной привилегией потреблять спиртные напитки в большем количестве, чем какая-либо другая страна. По словам Ротара, потребление алкоголя, равнявшееся там в 1788 году 369 тысячам гектолитров, к 1850 году поднялось до 891,5 тысяч гектолитров, а к 1881 году – до 1 821 287. Немудрено, стало быть, что влияние алкоголя отражается и на политической жизни Франции, что абсент создает в Париже ораторов и политиков.

Утверждают, что перед декабрьским переворотом 1852 года войска были напоены водкой, но роль последней в политическом движении 1848 года (среди вожаков которого Коссидье и Гранмениль были заведомые пьяницы), и особенно при Коммуне, не подлежит никакому сомнению. В осажденном Париже был большой запас спиртных напитков, и желающие свободно ими пользовались.