Читать онлайн «Галлюцинации». Страница 48

«Обычно галлюцинации возникали в середине разговора; больная вскакивала, отбегала в сторону, пыталась карабкаться на дерево и т. д. Если в этот момент больную ловили, она возвращалась в прежнее состояние и могла закончить прерванную на середине фразу, совершенно не помня о том, что произошло в промежутке. Однако после введения в гипноз она очень живо припоминала свои галлюцинации».

Эта вторая, проявлявшаяся в состоянии транса, личность Анны стала постепенно, по мере прогрессирования болезни, доминировать в ее жизни. В течение все более и более продолжительных периодов времени больная отключалась от восприятия реальности, видя себя такой, какой она была в прошлом. Большую часть времени она теперь жила в галлюцинаторном, призрачном мире, как луденские монахини или салемские ведьмы.

Правда, в отличие от ведьм, монахинь и измученных жертв концентрационных лагерей, Анне О. посчастливилось выздороветь, и в дальнейшем она жила нормальной, полноценной счастливой жизнью.

То, что Анна была не способна вспомнить свои галлюцинации, находясь в «нормальном» состоянии, и вспоминала их, когда ее погружали в гипнотический транс, говорит о сходстве гипнотических состояний с состояниями спонтанного транса.

В самом деле, гипнотическое внушение можно использовать для галлюцинаций[87]. Естественно, существует громадная разница между длительным, хроническим патологическим состоянием, именуемым истерией, и преходящим состоянием гипнотического транса в результате манипуляций гипнотизера или в результате самовнушения. В своих лекциях о необычных ментальных состояниях Уильям Джемс упоминал состояния транса, в которых пребывали медиумы, передававшие голоса и образы умерших людей, и вещуны, смотревшие в магический кристалл и предсказывавшие будущее. Джемса в меньшей степени интересовало соответствие этих образов действительности, нежели ментальное состояние людей, создававших эти образы. Тщательное наблюдение (а Джемс посетил великое множество сеансов) убедило его в том, что медиумы и ясновидящие не были обычными, находящимися в ясном сознании шарлатанами или лжецами в общепринятом смысле этого слова; эти люди не страдали также конфабуляциями и болезненными фантазиями. Они, как заключил Джемс, находились в измененном состоянии сознания, которое провоцировало у них галлюцинации – галлюцинации, содержание которых определялось заданными им вопросами. Эти исключительные ментальные состояния, по мнению Джемса, достигались в результате самовнушения, которое облегчалось скудным освещением, неопределенной обстановкой и надеждами присутствующих.

Такие практики, как медитация, духовные упражнения, барабанная дробь, вводящая в экстаз, или шаманские пляски, тоже облегчают переход в состояние транса, похожего на состояние гипноза, сопровождающегося яркими живыми галлюцинациями и глубокими физиологическими изменениями (например, ригидностью мышц, позволяющей человеку находиться в горизонтальном положении, упираясь в две скамьи затылком и пятками).

Все мы, правда, в большинстве случаев на более обыденном уровне, предрасположены к внушениям. Идея о том, что дом «заколдован», хотя она и опровергается рациональным умом, может тем не менее вызвать у человека настороженность и даже привести к галлюцинациям, как это было с Лесли Д., которая описала их в своем письме:

«Почти четыре года назад я начала работать в компании, расположенной в одном из самых старых домов города Гановер (штат Пенсильвания). В первый же день коллеги сообщили мне, что в этом доме обитает привидение мистера Гобрехта, учителя музыки, который когда-то жил в этом доме. Вероятно, в этом доме он и умер. Мне кажется, что у меня не хватит слов, чтобы описать, насколько я НЕ верю в сверхъестественные вещи! Но тем не менее через несколько дней у меня возникло ощущение, что кто-то хватает меня за штанину, когда я сажусь на работе за свой стол, а иногда мне кажется, что кто-то кладет руку мне на плечо. Всего неделю назад, когда мы на работе обсуждали это привидение, я вдруг ощутила, как по моим позвонкам, чуть ниже плеч, прошлись чьи-то пальцы. Я даже подпрыгнула. Неужели такова сила внушения?»

У детей нередко бывают воображаемые товарищи по играм. Иногда это результат длительных систематизированных мечтаний, грез наяву или откровенного сочинительства одинокого ребенка. Но иногда в этих грезах появляются элементы галлюцинаций – галлюцинаций доброкачественных, приятных и безвредных – вроде той, о которой написала мне Хэйли В.:

«У меня не было ни братьев, ни сестер, я росла в одиночестве и создала себе воображаемых друзей, с которыми и играла в возрасте от трех до шести лет. Самыми закадычными из них были две одинаковые девочки-сестрички – Кэйси и Клэйси. Они были моими ровесницами и одного со мной роста. Я качалась с ними на качелях и устраивала во дворе вечерние чаепития. У Кэйси и Клэйси была маленькая сестренка по имени Милки. В своем воображении я очень хорошо их всех представляла, но я знала, что они плод воображения, и никогда не считала их реальными – это не была галлюцинация. Моих родителей эти девочки в общем-то забавляли, хотя они немного волновались из-за того, что мои воображаемые друзья были так похожи на настоящих детей. Родители потом рассказывали мне, что, сидя за столом, например за ужином, я часто вслух разговаривала «ни с кем», а когда меня спрашивали об этом, отвечала, что я разговариваю с Кэйси и Клэйси. Часто, играя в игрушки или в настольные игры, я говорила, что играю в них вместе с Кэйси, Клэйси или Милки. Я часто говорила о своих подругах, как и, например, о собаке для слепых, которую мне одно время очень хотелось иметь, и я даже просила маму купить мне собаку-поводыря. Ошеломленная мама спросила, откуда у меня взялась эта идея, и я ответила, что у Кэйси и Клэйси слепая мама. У мамы есть собака-поводырь, и я хочу иметь такую же. Сейчас, когда я уже давно стала взрослой, я очень удивляюсь, когда люди рассказывают мне, что у них в детстве не было таких воображаемых друзей, ведь те девочки были такой важной – и приятной – частью моего детства».

Хэйли не воспринимала своих воображаемых подружек как галлюцинацию только потому, что сама решала, когда им прийти или уйти, или в какие платья их одеть, или во что с ними играть, в то время как галлюцинации отличаются большей независимостью от воли своих жертв. Тем не менее в данном случае слово «воображение» тоже представляется не вполне адекватным определением – слишком уж «реальными» были воображаемые персонажи. Обычно плоды фантазии бывают менее четкими.

Вероятно, однако, трудность приложения наших взрослых категорий «реальности» и «воображения» к детскому мышлению и играм не так уж и удивительна, ибо, если верить Пиаже, дети приблизительно до семилетнего возраста не могут уверенно отличать фантазии от реальности, внутренний мир от внешнего. Действительно, после достижения этого возраста воображаемые товарищи по играм обычно исчезают.

Дети к тому же легче воспринимают и истинные галлюцинации, не зная, что в культуре взрослых они считаются чем-то ненормальным. Том В. писал мне о своих «желанных» детских галлюцинациях, гипнагогических видениях, которые он воспринимал как приятные развлечения. Эти галлюцинации посещали его в возрасте от четырех до семи лет:

«Ложась спать, я каждый вечер развлекался галлюцинациями. Я лежал в кровати, в полутемной комнате, и смотрел в потолок. Обычно я внимательно смотрел в какую-то одну точку, потолок постепенно растворялся, и на его месте появлялось множество подвижных точек, из которых складывался узор: волны, решетки и разноцветные шотландские узоры. Потом на фоне этих узоров возникали взаимодействующие между собой человеческие фигуры. Я не помню их все, но хорошо помню отчетливость и ясность изображений. Я смотрел это представление, как смотрят кино. Оно разворачивалось без моего дальнейшего участия, само по себе.

Были у меня и другие видения. На стене, в ногах моей кровати, висела семейная фотография, выполненная в стиле классического портрета на фоне живой изгороди. Это была фотография дедушки и бабушки, двоюродных братьев и сестер, тети, дяди, родителей, моего брата и меня самого. Вечерами, улегшись в кровать, я принимался пристально смотреть на этот групповой портрет. Очень скоро начинали происходить странные, удивительно глупые вещи: на живой изгороди начинали расти яблоки, кузины начинали трещать и болтать друг с другом и со всеми остальными родственниками. Бабушка начинала кланяться, касаясь головой своих ног, которые пускались в пляс. Сейчас это кажется мне глупым и отвратительным, но в то время эти картинки здорово меня веселили».

В конце жизни у людей возникают галлюцинации, содержанием которых часто бывает смерть или предчувствие смерти. Работая в домах инвалидов и престарелых, я часто с щемящим чувством наблюдал, как у здравомыслящих, психически здоровых стариков, когда они чувствовали приближение смерти, начинались галлюцинации.