Читать онлайн «Пластичность мозга». Страница 29

На самом деле, идея критических периодов была сформулирована эмбриологами как раз в то время, когда Фрейд начал писать о сексе и любви. Ученые тогда установили, что формирование нервной системы эмбриона происходит поэтапно и что при нарушении этого процесса животному или человеку может быть причинен вред, который нередко становится непоправимым и сохраняется всю оставшуюся жизнь. Фрейд не использовал термин «критический период», однако то, что он говорил о ранних этапах полового созревания, согласуется с тем, что нам известно о критических периодах. Это короткие временные окна, когда внешние впечатления (события и окружающие люди) фактически формируют новые системы и карты мозга ребенка[56].

В любви и сексуальности взрослого человека, в его повседневном поведении можно обнаружить следы детских чувств. Когда в нашей культуре взрослые люди занимаются любовной игрой или выражают свою любовь, они часто называют друг друга «малышкой» или «малышом». Они используют ласковые выражения, которые слышали от своих матерей в детстве, такие как «сладкий» и «моя прелесть». Эти выражения пробуждают теплые чувства, испытываемые в самые первые месяцы жизни, когда мать выражала свою любовь через кормление, ласки и воркование со своим ребенком. Фрейд называл этот этап оральной стадией сексуальности. Это — первый этап ее развития, суть которого может быть выражена словами «опека» и «питание» — нежная забота, ласка и кормление. Ребенок чувствует свое единство с матерью, а его доверие к другим людям формируется, когда его держат на руках и кормят. Любовь, забота и кормление объединяются в сознании и связываются воедино в мозге в виде первого формирующего опыта после рождения.

Когда взрослые люди общаются на детском языке, используя при обращении друг к другу такие слова, как «зайка» и «малыш», и придают своему общению «оральный оттенок», то, согласно Фрейду, они «регрессируют», переходя от зрелых психических взаимоотношений к более ранним фазам жизни.

Как мне кажется, с точки зрения нейропластичности подобная регрессия предполагает демаскировку старых нейронных путей, которая затем активирует все ассоциации ранней фазы.

Регрессия может быть приятной и безопасной (как в любовной игре) или проблематичной (как в тех случаях, когда демаскируются инфантильная агрессия) и у взрослого человека возникают перепады настроения.

Даже в «грязных» и агрессивных разговорах можно найти следы инфантильных сексуальных стадий. В конце концов, почему вообще секс иногда вызывает ассоциации с чем-то «грязным»? Эта установка отражает взгляд ребенка на секс, соответствующий определенной стадии, когда он осознает процесс пользования горшком, мочеиспускания и испражнения. Затем он с удивлением узнает, что гениталии, которые участвуют в мочеиспускании и располагаются близко к заднему проходу, также связаны с сексом, и что мама позволяет папе вводить свой «грязный» орган в отверстие, которое находится очень близко к ее ягодицам[57]. Взрослых этот факт обычно не беспокоит, потому что в подростковом возрасте они проходят через еще одну стадию развития сексуальности[58]. На этой стадии происходит еще одна реорганизация мозга, после которой удовольствие от секса достигает такой интенсивности, что позволяет преодолеть любое отвращение.

Фрейд считал, что многие загадки сексуальности можно объяснить с точки зрения фиксаций, возникающих в критические периоды. Познакомившись с теориями Фрейда, мы уже не удивляемся тому, что девочка, лишившаяся отца в детском возрасте, проявляет настойчивый интерес к недоступным мужчинам, которые по возрасту годятся ей в отцы. А мальчики, воспитанные бесстрастными матерями, часто ищут в качестве партнеров женщин именно такого типа, и сами нередко становятся «холодными» мачо, потому что из-за отсутствия в критический период сердечного отношения со стороны родителей у них не формируется адекватное поведение. Многие извращения также могут быть объяснены с точки зрения пластичности и условий детства. Однако главное заключается в том, что во время сенситивных периодов мы можем приобрести сексуальные и романтические предпочтения, которые фиксируются в нашем мозге и могут оказывать на нас сильное влияние всю последующую жизнь. Тот факт, что у нас могут формироваться разные сексуальные пристрастия, объясняет огромные сексуальные различия между людьми.

Мысль о том, что критические периоды определяют формирование сексуального влечения у взрослых людей, противоречит другому утверждению, будто представление о привлекательности является скорее продуктом нашей биологии, а не личной истории. Например, звезд кино и шоу-бизнеса обычно все признают красивыми и сексуальными. С точки зрения биологии эти люди привлекательны потому, что обладают биологическими признаками жизнеспособности, свидетельствующими об их фертильности[59] и силе. Например, чистая кожа и симметричные черты лица означают, что потенциальный партнер свободен от болезней; фигура в форме песочных часов говорит о способности женщины к деторождению; мускулатура мужчины указывает на то, что он способен защитить женщину и ее потомство.

Однако не все влюбляются благодаря «биологическому» впечатлению от тела потенциального партнера. Например, когда женщина говорит: «Как только я услышала этот голос, то сразу же поняла, что это мой мужчина», музыка голоса служит для нее лучшим показателем души мужчины, чем его тело[60]. Кроме того, на протяжении столетий сексуальные вкусы постоянно менялись. Красавицы, изображенные Рубенсом, по современным меркам считаются толстыми, а модели, помещаемые на обложку журнала Playboy, на протяжении ряда десятилетий имели самую разную внешность — от пышных форм до андрогинности. Очевидно, что сексуальные вкусы подвержены влиянию культуры и опыта, и что они часто прививаются, а затем фиксируются в мозге.

«Благоприобретенный вкус» по определению возникает вследствие научения, в отличие от «предпочтений», которые носят врожденный характер. Ребенок не приобретает пристрастие к молоку, воде или сладостям; они сразу же ощущаются им как нечто приятное. Привитые вкусы первоначально воспринимаются с безразличием или неприязнью, но впоследствии становятся приятными — запахи сыров, итальянского горького пива, сухих вин, кофе, паштетов, жареных почек. Многие деликатесы, за которые люди платят большие деньги, — это те же самые продукты, которые вызывали у них отвращение в детстве.

В Елизаветинские времена любовники были настолько одержимы запахом тел друг друга, что женщины нередко держали под мышкой очищенное яблоко до тех пор, пока оно не впитывало в себя их пот и запах. Они отдавали это «яблоко любви» своим партнерам, чтобы они могли вдыхать его аромат в их отсутствие. Мы же, напротив, применяем синтетические дезодоранты, чтобы замаскировать запах тела. Какой из этих двух подходов приобретенный, а какой природный, сказать сложно[61]. Например, племя масаев из Восточной Африки использует мочу коров (вызывающую у нас «естественное» отвращение) в качестве лосьона для волос, что говорит о значимости коров в их культуре. Многие склонности, которые мы считаем «природными», приобретены нами через научение и становятся для нас «второй натурой». Мы неспособны отличить свою «вторую натуру» от «врожденной», потому что наш нейропластичный мозг, стоит его только перепрограммировать, формирует новую натуру, имеющую точно такой же биологический характер, как изначальная.

Развернувшаяся в наши дни эпидемия порнографии служит наглядной демонстрацией того, что сексуальные вкусы могут быть приобретенными. Порнографические материалы, доставляемые с помощью высокоскоростного Интернета, соответствуют всем требованиям, предъявляемым ко всем предварительным условиям возникновения нейропластического изменения.

На первый взгляд, может показаться, что порнография связана исключительно с инстинктами: откровенные сексуальные картинки вызывают инстинктивные реакции, представляющие собой продукт миллионов лет эволюции. Однако если бы это было так, порнография не претерпевала бы никаких изменений. В этом случае современного человека приводили бы в возбуждение те же пусковые механизмы — части тела и их пропорции, — которые действовали во времена наших предков. Именно в этом хотят убедить нас создатели порнографии, которые заявляют, что борются с сексуальным подавлением, табу и страхом и что их цель заключается в высвобождении природных, сдерживаемых сексуальных инстинктов.

Однако в действительности содержание порнографических материалов — это динамичное явление, прекрасно иллюстрирующее развитие благоприобретенных вкусов. Тридцать лет назад понятие «жесткой» порнографии предполагало откровенное отображение полового акта между двумя возбужденными партнерами с показом их гениталий. Под «мягкой» порнографией подразумевались изображения женщин, находившихся чаще всего на постели или в какой-либо псевдоромантической обстановке, на различных стадиях раздевания с обязательным показом обнаженной груди.