Читать онлайн «Линкоры британской империи Часть III: «Тараны и орудия-монстры»». Страница 29

«Мистер Уайт хладнокровно объясняет нам, что «Коллингвуд» с пятью сотнями тонн воды, плещущейся в его оконечностях слоем в семь-восемь футов [2,1-2,5 м] будет находиться в ненамного худшем состоянии по сравнению с кораблём, имеющим броневую палубу на высоте два-три фута [0,6-0,9 м] выше ватерлинии, обосновывая это тем, что вода будет вливаться в этот последний корабль поверх броневой палубы от его собственной носовой волны при движении вперёд с пробитой оконечностью. Я замечу только, что опытные моряки находят между двумя этим случаями очень существенную разницу, и я могу расценивать, хотя и в значительной степени теоретически, подобный подход как весьма шаткую основу для конструкции кораблей Её Величества… Мне непомерно больно видеть наши корабли построенными таким образом, что они являются самым ужасным наказанием, когда бы их командиры не отважились, как они всегда отваживались и будут отваживаться впредь, встретиться с противником и вступить с ним в бой. Мне мучительно снова и снова выслушивать иностранных офицеров, умоляющих меня использовать всё моё влияние, чтобы не допустить постройки в их флотах кораблей с настолько малой площадью бронирования [борта], как это случилось у нас. Однажды «Коллингвуд» уже обманул их, как образец для подражания, и меня постоянно упрашивают создать лучший и более безопасный корабль. «Как могу я с уверенностью идти на врага, – вопрошал меня с волнением один из этих офицеров, – имея под ногами такой корабль?»

Когда в начале 80-х гг. XIX столетия Испания и Япония запросили компанию «Армстронг» о предоставлении им спецификаций линейных кораблей, Уайт отправил им модифицированные версии «Коллингвуда». И поскольку ниодна держава тогда так и не заказала броненосцев этой фирме, более чем вероятно, что громы и молнии Рида, низвергнутые им на проект, указали дорогу этим контрактам заграницу.

Но Рид и не собирался затевать научную дискуссию. Его цель состояла в том, чтобы разворошить общественное благодушие в отношении британского флота и пошатнуть доверие к Адмиралтейству – которое уже и так испытывало нападки со всех сторон – так, чтобы если изменения в руководстве военно-морскими силами, неминуемые, и с некоторого момента даже неизбежные, начались как можно раньше, он смог бы, будучи членом Парламента, реализовать свои политические амбиции, вернувшись в Адмиралтейство на проектную или управленческую должность.

Результаты полемики на страницах «Таймс» оказались, однако, совсем не такими, на которые надеялся Рид. Его авторитет пошатнулся, а репутация кораблестроителя уже подвергалась сомнению, и в будущем, когда выбор преемника Барнаби встал между ним и Уайтом, предпочтение было отдано последнему.

Перед самой закладкой «Коллингвуда» окончился срок правления кабинета Биконсфилда, в котором У.Г.Смит занимал должность первого лорда Адмиралтейства [т.е. морского министра. – Ред.], и в мае 1880 г. правительство вновь возглавил Гладстон, а военно-морское ведомство принял лорд Нортб-рук. Состав Совета при нём подобрался особенно сильным – каждый из его членов прошёл службу на флоте. Ими были: адмирал сэр Купер Ки, вице-адмирал лорд Джон Хэй, контр-адмирал Энтони Хоскинс, член Парламента Томас Брассей (в качестве гражданского лорда [с 1886 г. – издатель известного «Военно-морского ежегодника». – Ред.]) и вице-адмирал сэр Уильям Хьюстон Стюарт (инспектор). После периода прижимистой политики в отношении расходов на флот, которой отличался прежний кабинет, новый состав Совета был воспринят повсюду на флоте с большими надеждами, которые, однако, в большинстве своём остались несбыточными. Герцог Сомерсетский имел возможность как-то заметить: «Ум человеческий не может вспомнить те времена, когда руководство флотом со стороны Адмиралтейства не было предметом неудовлетворения»; но, как признавался лорд Брассей «администрация Нор-тбрука пользовалась нечто большим, нежели обычной непопулярностью: отныне, особенно после продления срока службы на флоте, на действия каждого нового состава Адмиралтейства взирали со скепсисом и подозрением».

Нортбрук был настоящим политиком и к тому же принадлежал к очень сильной партии. Усвоив с самого начала крайние взгляды на экономию и урезание расходов, ассоциировавшиеся с либерализмом, он всегда был более склонен сокращать бюджет, нежели брать на себя риск любых трат, способных, как он полагал, чрезмерно обременить министерство. Очень часто эта его точка зрения разделялась и членами Совета, которые поначалу просто не знали, каким типам кораблей следует отдать предпочтение при формировании кораблестроительной политики (и задерживая тем самым строительство кораблей на годы) или утверждая к постройке образцы, впоследствии не вызывавшие на флоте ничего кроме горького разочарования. И какие бы причины и оправдания не приводились теми, кто был ответственен за политику, проводимую в период с 1880 по 1886 г., министерство Нортбрука стало символом «голодания флота»; то, насколько этот позор достоин осуждения, со всей определённостью следует из последующих глав. Как и следовало ожидать, многие годы проволочек и оправданий привели к тому, что впоследствии было названо «Морской паникой» и чему был положен конец огромной программой нового судостроения.

Новый Совет получил в своё ведение флот, который даже уступал французскому по числу и линкоров, и крейсеров, хотя ни в Парламенте, ни в обществе не было особого чувства, что положение вещей совсем далеко от того, каким бы ему следовало быть. Флот в это время совершенно не имел поддержки прессы. Не было ни писателей, ни публицистов – ни в обществе, ни в среде морских офицеров – взявших на себя миссию образования общественного мнения в отношении правильного восприятия самой идеи морской мощи. Поскольку же закон о реформах возвёл экономию и сокращение расходов на флот в ранг фетиша, было ясно, что в качестве первой жертвы финансовой близорукости Гладстона был избран именно флот, и с этих пор огромные сокращения расходов стали проводиться путём разоружения кораблей, расчёта рабочих с казённых верфей и прекращением закупок припасов на нужды флота.

Десятью годами ранее Чайлдерс – с полного одобрения общества – установил лимит расходов на содержание военно-морских сил и Совет принял это без особых возражений. Состоялся, таким образом, прецедент, мистифицировавший даже сам флот в отношении его истинного положения. Сам Купер Ки, тогда занимавший должность члена Королевской комиссии по фортификации, посматривал в сторону армии в качестве разумной альтернативы морским силам в перспективе возможной защиты от вражеского вторжения. Поэтому тот факт, что французский флот уравнялся с британским, не стал в глазах общества причиной для какой-либо тревоги. Более того, поскольку всё ещё отсутствовала ясная позиция по вопросу типа будущего линкора, Совет ни коим образом не склонялся к дальнейшему воспроизведению модифицированного «Коллингвуда», отдав ему явное предпочтение перед теми же «Девастейшном», «Александрой» или «Темерером» – это была типичная политика невмешательства, которой хватило ещё на пару лет, прежде чем были предприняты какие-то шаги для увеличения линейного флота.

«Марсо»

Однако пока Королевский флот удовольствовался одним лишь «Коллингвудом», французы в 1880 г. поставили рекорд, заложив «Гош», «Марсо», «Нептун» и «Мадженту», почти по 10600 т каждый. В итоге число французских броненосцев, начатых постройкой с 1874 г., составило 22 единицы при суммарном водоизмещении 164451 т, в то время как британский флот мог похвастаться лишь 13 кораблями при 107220 т. Конструкция этих [французских] кораблей представляет определённый интерес, поскольку в них пришли к расположению артиллерии, оказавшему влияние на кораблестроителей в Англии. Исходные эскизы демонстрируют лёгкий трёхмачтовый рангоут в носу и корме, который подвергся замене на тяжёлые боевые мачты после добавления в проект полной средней надстройки, способной противостоять воздействию дульных газов при стрельбе собственных тяжёлых орудий. Но ещё до истечения первого года правления нового Совета его члены были вынуждены признать необходимость начала постройки кораблей второй линии для службы на удалённых станциях, равно как и ускорения общих темпов кораблестроения – ныне растянувшихся до целых семи лет на «Аяксе» и «Агамемноне». Однако имелись два важных соображения, по которым следовало принять решение до обсуждения новых.проектов: это были пушки и паруса. Количество и размер орудий, равно как и их расположение, варьировались в широких пределах, в то время как вопрос о том, решиться ли на использование парусов, или же наконец полностью от них отказаться, представлял собой настоящий камень преткновения.