Читать онлайн «Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка». Страница 65

Имя Морг означает «Птица», но она не походила на птицу ни манерой петь, ни своими размерами. Если слушать трубные голоса других женщин было неприятно, то выносить ее пение оказалось просто мучительно. Тем не менее старинная песня, которую она исполняла, была мне знакома. Хотя эта грубая песня исполнялась на смеси готского языка и какого-то незнакомого мне диалекта, она была такой бесконечно длинной, что я смог уловить достаточно, чтобы понять, о чем там говорилось. Это была сага о происхождении и ранней истории племени walis-karja. Впоследствии я был даже рад, что мне пришлось выслушать эту длинную нудную песню, почему — поймете позже.

Сага начиналась с рассказа о том, как много лет тому назад несколько женщин оставили готов — заметьте, оставили сами, а не были изгнаны. В этой версии истории не было мерзких ведьм haliuruns, которых выгнали с позором. Все готские женщины представали честными вдовами или девственницами, они постоянно были вынуждены отбиваться от развратных готов-мужчин, покушавшихся на их добродетель. Наконец, устав от этого, бедняги решили сбежать в глухие леса и начали кочевать там в поисках убежища. Немало лишений выпало на их долю: голод, страх, непогода и еще много всего, однако они оставались свободными и с самого начала поклялись, что их маленький отряд навсегда останется чисто женским и сохранит ненависть к мужчинам.

Постепенно, говорилось в саге, женщины добрались до великолепного скифского города, потому что в те дни Сарматия еще называлась Скифией и населявшие это государство скифы оставались могущественным народом. Жительницы этого города приняли скиталиц из племени готов как родных сестер, накормили, одели, они холили их и предлагали остаться. Но готские женщины устояли перед искушением поселиться там, потому что хотели жить самостоятельно. Они все-таки переняли некоторые скифские традиции, такие как вдыхание дыма hanaf. И еще они заимствовали из религии скифов двух богинь — их зовут Табити и Аргимпаса, желая, чтобы те стали их покровительницами. Они получили в подарок от своих скифских сестер разные вещи, которые могли понадобиться им в глуши. Но потом готские женщины ушли, чтобы навечно поселиться в глуши и скитаться по лесам. И когда они покинули город, то их сопровождало множество скифских женщин, которых они обратили в таких же мужененавистниц, какими были сами.

Морг все скрипела и скрипела, рассказывая, как готские и скифские женщины с этих пор стали свободными, независимыми и самостоятельными и как они с этих пор использовали случайных мужчин в своих целях: только для того, чтобы производить потомство. Однако с этого момента я перестал вслушиваться в сагу, потому что она уже многое мне объяснила.

С одной стороны, я понял, почему эти женщины пользовались смесью своего родного готского языка с каким-то чужим и почему это искаженное наречие они называли своим старым языком. Очевидно, это был язык скифов, о котором я знал лишь то, что он был древнее готского. В любом случае в жилах этих walis-karja текла смешанная кровь. Они были потомками тех готских и скифских женщин. Я уж не говорю о том, что мужчины, которых они использовали для размножения, могли принадлежать к другим народам. Честно говоря, я почувствовал настоящее облегчение оттого, что эти ужасные женщины не были мне настоящими сестрами по крови.

Сага Морг поведала мне и еще кое-что, хотя это и не было выражено в словах песни. Она объяснила мне причину физической непривлекательности walis-karja и их полного равнодушия к плотским утехам и женственности. Из старых книг по истории я знал, что скифы, когда-то очень красивые, образованные и энергичные люди, со временем стали толстыми, вялыми и апатичными. Мужчины и женщины фактически превратились в бесполые существа, начисто потеряв интерес к плотским утехам. Если верить историкам, именно эта печальная комбинация: потеря физической силы плюс неспособность к размножению — и привела к вырождению скифов.

Более того, мне стало понятно, что эти walis-karja вовсе даже не решили добровольно стать толстыми, уродливыми, глупыми, безжизненными и лишенными сексуальности. Они просто унаследовали эти черты, когда смешались со скифами. Я вспомнил, как когда-то давно взял на заметку одно слово из скифского языка — enarios, буквально «мужчина-женщина», потому что решил, будто оно означает маннамави вроде меня. Но теперь я склонялся к тому, что оно, скорее, означало всего лишь мужеподобных женщин. Должно быть, так скифы называли walis-karja.

Уехав из Львива для того, чтобы отыскать вероломную Геновефу, я решил, что мне придется временно позабыть о своей миссии. Вместо этого я случайно обнаружил тут сведения, которых никогда бы не нашел ни в одном другом месте. Акх, я не льстил себе, что разгадал тайну амазонок, ибо знал, что греки писали о них за сотни лет до того, как на свет появились walis-karja. Но я был очень доволен тем, что установил, каков был вклад готов в легенду об амазонках.

Геновефа нашла дорогу к walis-karja только через три дня. Все это время я притворялся, что прилагаю все силы для того, чтобы стать такой же ужасной, как и мои новые сестры.

Выполняя приказание Modar Lubo, я с показной жадностью поглощал всю отвратительно приготовленную еду, которую сменяющие друг друга кухарки подавали нам, но потом обычно потихоньку куда-нибудь ускользал и извергал ее из себя. Время от времени я даже притворялся перед сестрами: засовывал голову под колпак над костром и вдыхал немного дыма, достаточно для того, чтобы мои глаза стекленели, а рот расслаблялся, как у них, но не столько, чтобы потерять контроль над собой. И еще я немного выучил их скифский язык.

В некоторых отношениях он очень отличался от готского. Женщины могли сказать «Madar Khobi» вместо «Modar Lubo», «na» вместо «ne», или «dokhtar» вместо «daúhtar», но эти слова можно было легко понять. Другие же слова напоминали язык аланов — а аланы, как я считал, когда-то давно пришли из Персии, — поэтому эти слова мне было непривычно произносить. Но я научился обращаться к каждой женщине как к khahar вместо «сестра», называть веревку с петлей tanab вместо sliuthr, а женские груди — kharbuzé (это слово, которое буквально обозначает «дыня», очень хорошо подходило для описания грудей всех остальных женщин, но никак не для моих). Таким образом, я достаточно познакомился со скифским языком и был способен теперь общаться свободней, но, по правде говоря, сестры были не слишком-то склонны со мной беседовать.

Когда бы я ни принес кролика или глухаря, убитых при помощи пращи, или ни поймал на лесу окуня, они неизменно напоминали мне: «Khahar Веледа, помни, что ты должна совершить пожертвование». Поэтому я делал, как они меня учили: отрезал у своей добычи голову и клал ее на какой-то обрубок кипариса, который служил алтарем обеим местным богиням. Это было единственное жертвоприношение или религиозное отправление в честь Табити и Аргимпасы. Все, что я смог понять, — это то, что Табити была равнозначна римской языческой богине Весте, хранительнице домашнего очага, а Аргимпаса выступала у амазонок в роли Венеры, богини любви и красоты. Поскольку у walis-karja имелось только грубое подобие очага, а уж любви и красоты не было и в помине, не приходилось удивляться тому, что их подношения были случайными и скудными.