Читать онлайн «Александровский парк Царского Села. XVIII – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора». Страница 46

В 1835 г., вскоре после подавления восстания в Польше (1830–1831.) Николай I с супругой отправился в польский город Калиш, в окрестностях которого предполагалось провести совместные маневры российских и прусских войск. Отправляясь в Польшу, Николай I не исключал возможности покушения. 30 июня 1835 г. он писал И. Ф. Паскевичу из Петергофа: «Я знаю, что меня хотят зарезать, но верю, что без воли Божией ничего не будет, и совершенно спокоен. Меры предосторожности беру, и для того официально объявил, и поручаю и тебе разгласить, что еду из Данцига на Познань смотреть укрепления, но одному тебе даю знать, что въеду в Царство чрез Торунь на Нешаву. Конвои вели приготовить на Познань, других не надо»[484].

Граф И. Ф. Паскевич-Эриванский

Поскольку И. Ф. Паскевич-Эриванский хорошо знал демонстративное пренебрежение императора собственной безопасностью, то он из Варшавы в Данциг отправил Собственного Е. И. В. Конвоя урядника Герасима Подсвирова и казака Макара Рубцова «как бы для встречи имеющих прибыть в Данциг экипажей Государя императора»[485]. Но при этом Паскевич возложил на казаков обязанности личных телохранителей императора, поэтому казаки так и остались рядом с Николаем I, отправившись вслед за ним из Польши в Богемию. По возвращении Николая I в Россию казаки получили по 100 руб. наградных.

Фактически эпизод поездки Николая I за границу в 1835 г. создал прецедент, когда охрана императора, наряду с Собственным конвоем, первым специализированным подразделением государственной охраны, возлагалась и на личных телохранителей-казаков.

Судя по всему, Николай I запомнил казаков и, оценив их службу, решил использовать их для охраны своей семьи. Дело в том, что спецслужбы империи во второй половине 1830-х гг. время от времени получали информацию о готовящихся покушениях на Николая I. Сам император считал, что его охрана, осуществлявшаяся Собственным Е. И. В. Конвоем, III Отделением Собственной Е. И. В. Канцелярии и Отдельным корпусом жандармов, вполне достаточна. Но при этом он понимал, что его супруга – императрица Александра Федоровна, также находившаяся «под колпаком» упомянутых служб, нуждается в дополнительной, вполне зримой охране. Он помнил, как гром пушек 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади навсегда травмировал его супругу и у нее, совсем еще молодой женщины, при малейшем волнении начинала трястись голова. Поэтому Николай I, желая защитить супругу от малейших случайностей, приставил к ней в 1836 г. урядника Герасима Подсвирова.

Урядника Г. Подсвирова перевели из Конвоя в состав комнатной прислуги императрицы в должности камер-казака, подчинив руководству Гофмаршальской части. Подчеркну, что Подсвиров предпочел «назначение это производству в офицеры по истечении 10-летнего срока. По словам Бенкендорфа, урядник Подсвиров выделялся „отличным поведением, трезвостью и в повиновении начальству всегда служил примером своим товарищам, а с тем вместе росту большого и наружности самой удовлетворительной“»[486].

Подчеркну, что характеристику Г. Подсвирову давал лично А. Х. Бенкендорф, возглавлявший главные спецслужбы империи – III Отделение Собственной Е. И. В. Канцелярии и Отдельный корпус жандармов. Следовательно, это назначение шло с его ведома и он с 1835 г. лично знал казака. Но окончательное решение по выбору телохранителя императрицы, несомненно, принимал Николай I. Со временем стало традицией, что на должность камер-казаков можно было попасть только по высочайшему выбору. Поэтому многие из будущих камер-казаков сначала служили в ближайшем окружении наследника или императора и только после этой службы оказывались при комнатах императриц.

Отмечу также, что в документе упоминается о внешнем виде Подсвирова: «росту большого и наружности самой удовлетворительной». Действительно, на протяжении большей части XIX – начала XX в. камер-казаки являлись некой визитной карточкой российского императорского двора, производя сильное впечатление на всех иностранных гостей, посещавших Петербург. Поскольку камер-казаки относились по должности к верхнему слою придворных служителей, то их внешний вид наряду с боевыми заслугами должен был соответствовать высокому статусу. Поэтому выбирали их весьма тщательно. Так как служба камер-казаков при Дворе, как правило, сводилась к представительским задачам, то в первую очередь отбирали казаков красивых, высокого роста, с окладистыми бородами. Их облик напоминал всей Европе о колоритных бородачах-казаках, запомнившихся ей со времен заграничного похода русской армии 1813–1814 гг., когда эти казаки стояли лагерем на Елисейских полях в Париже.

Главной задачей камер-казака Г. Подсвирова было сопровождение императрицы Александры Федоровны на выездах, выполнение обязанностей телохранителя. Поскольку при императорском дворе существовала практика недельных дежурств, то, видимо, по рекомендации Г. Подсвирова в качестве напарника к нему распоряжением императора был приглашен его сослуживец – урядник Макар Рубцов.

Таким образом, в 1836 г. в придворный штат императрицы были введены две штатные должности камер-казаков. После того как в составе Собственного Конвоя появился Кубанский эскадрон, камер-казаков стали выбирать и из него, попеременно меняя эскадроны. Со временем в штат императрицы была добавлена третья должность камер-казака.

В силу разных обстоятельств среди камер-казаков имела место некая «текучка кадров». Например, камер-казак Герасим Подсвирин прослужил до 1 мая 1845 г. и был уволен в чин хорунжего[487]. В 1842 г. вышел в отставку камер-казак Стекольников. В 1848 г. были уволены от службы камер-казаки Коключин, Костин, Пономарев и Попов. Их сменили на должности камер-казаков: Емельян Чумаков, Яков Пономарев и Самсон Попов. Видимо, именно они сопровождали карету императрицы Александры Федоровны на коронации Александра II в 1856 г. В описании коронационных торжеств 1856 г. в Москве упоминается, что при торжественном въезде в столицу по сторонам кареты вдовствующей императрицы Александры Федоровны «шли четыре камер-казака»[488].

Наряду с военной охраной, за императорскими резиденциями постоянно «присматривали» силовые структуры, созданные в 1826 г.: III Отделение Собственной Е. И. В. Канцелярии и Отдельный корпус жандармов. Когда в их распоряжение в очередной раз поступала информация о потенциальном поляке-террористе, то негласный контроль за публикой, фланирующей по императорским паркам, сразу же усиливался. Отмечу и то, что поселиться в Царском Селе можно было только с разрешения охраны. Фактически Царское Село являлось закрытым полувоенным городом. К 1847 г. в Царском Селе были расквартированы: лейб-гвардии Кирасирский Его Величества полк; лейб-гвардии Гусарский полк; Образцовые конная и пешая артиллерийские батареи; Образцовый пехотный полк; Учебный саперный батальон; Команда Кавказского линейного войска Собственного Его Величества Конвоя; Гвардейские Инвалидные роты; военный госпиталь; жандармская команда; военно-рабочие роты. На 1851 г. в официальной статистике указывалось, что общая численность Царскосельского гарнизона составляла 6600 чел. (действующие войска) и 364 чел. (тыловики, инвалидные и рабочие команды).

Таким образом, вплоть до смерти Николая I главную роль в охране Александровского парка и дворца играли парковые сторожа[489], караулы гвардейских полков, казаки Собственного конвоя, чиновники III Отделения с чинами Отдельного корпуса жандармов. Охраняемую территорию обозначала решетка, постепенно окружившая всю территорию Александровского парка.

Александр II, приняв от отца всю полноту власти, сохранил не только особенности его рабочего дня, но и все «традиции прежних лет». Поэтому, как и при Николае I, публика, гулявшая по Царскосельским паркам, могла периодически видеть императора. То есть посещение публикой парков при императорских резиденциях не ограничивалось даже в присутствии императорской семьи. Такой порядок посещения Царскосельских парков, включая Александровский, сохранялся со второй половины XVIII в. по 1880 г. И свидетельств о таких мимолетных встречах в мемуарах довольно много. Причем на аллеях парков, включая Александровский, с Александром II встречались самые разные люди.

Например, поэт и камергер Ф. И. Тютчев (1803–1873) с начала 1850-х гг. регулярно выезжал в дачный сезон в Царское Село. В 1858 г. во время прогулки поэт столкнулся с императором. В письме от 2 октября 1858 г. он рассказывал: «Прошлое воскресенье я отправился в Царское и, подходя по саду к дворцу, на повороте аллеи встретился нос к носу с государем или, скорее, с его лошадью; но он был на ней, и, с высоты своего коня поклонившись мне очень приветливо, он счел себя обязанным сказать мне, что очень давно меня не видел».