Читать онлайн «Фактор четыре. Затрат — половина, отдача — двойная». Страница 49

Рассмотрим еще одно теоретическое положение, а именно: люди чаще пользуются услугами или товарами, когда они должны за них меньше платить? Уиллет Кемптон и др. (1992) проанализировали поведение людей, пользующихся кондиционерами, когда не было нужды платить за сам кондиционер и за потребляемую им электроэнергию. Оказалось, что практически никто не пользовался кондиционерами непрерывно (даже во время жары), напротив, многие не включали их вовсе, а те, кто включал, зачастую делали это вовсе не ради комфорта. Например, люди включали кондиционеры, чтобы заглушить уличный шум, а те, кто предпочитал не включать их, руководствовался ошибочными представлениями о работе термостатов, беспокоился, что устройство нанесет вред здоровью, и т. д.

Нет оснований полагать, что представления экономистов о Homo economicus (экономическом человеке, т. е. рационально мыслящем субъекте, максимизирующем свою выгоду) лучше обоснованы эмпирически, чем предположения инженеров, психологов или социологов. Каждая из указанных дисциплин по-своему права и каждая имеет свою сферу приложения. Но любое их представление есть теоретическая идеализация.

Иными словами, технические и экономические модели поведения людей не только не отражают реального положения дел, но часто вводят в серьезное заблуждение. Концепция, из которой сознательно или бессознательно исходят экономисты, думая о том, как поведут себя «рациональные потребители», и, следовательно, как их выбор будет зависеть от цены, политики и других условий в обществе, лишь ненамного более строга чем, скажем, гадание по внутренностям зарезанной курицы. Разница заключается лишь в том, что сегодня экономика возведена в ранг государственной религии, на которую равняются политики, которой поют гимны и которой ежедневно приносятся в жертву тельцы, хотя старые римские методы пророчества вышли из моды.

Подвергая сомнению (нет, куче сомнений) всеобщую обоснованность экономической теории, мы вовсе не хотим внушить мысль, что она бесполезна. Мы лишь предупреждаем, что ею, как и любой другой теорией, нужно пользоваться с осторожностью, проницательностью и здоровым скептицизмом. В следующих двух главах предлагается много путей применения экономических методов в целях преодоления дефектов рынка и достижения достойных социальных результатов. Но мы должны всегда оставаться начеку в отношении того, что знает каждый хороший сбытовик: выбор человека далеко не всегда зависит только от цены, на него оказывают влияние многие другие факторы, не связанные с ценой. Люди гораздо сложнее.

Экономика, при всех своих недостатках и неопределенностях, остается важной и нужной интеллектуальной конструкцией. Разница между рыночной экономикой, какой бы несовершенной она ни была, и плановой централизованной экономикой — типа бывшей советской, по существу представлявшей собой гигантскую машину проедания ресурсов, — остается реальной и решающей. Однако из этого не следует, что кто-либо, указывающий на недостатки в работе реальной рыночной экономики или призывающий к разумному применению здоровых принципов функционирования рынка, выступает тем самым в защиту принципов командного управления или централизованного планирования. Далее, в главах 6 и 7 будет показано, как даже весьма несовершенные рынки могут стать исключительно эффективными инструментами управления мотивацией и поступками людей, уменьшая таким образом необходимость замены личных предпочтений бюрократическими.

Но готова ли бюрократическая машина сдать бразды правления? В конце 90-х годов нашего столетия мы будем свидетелями захватывающего испытания политической гласностью в обществах, считающих себя рыночно-ориентированными. Действительно ли они отучатся от корпоративного социализма и станут вместо него придерживаться рыночных принципов, которые они проповедуют? Откажутся ли, например, США от более чем 30 миллиардов долларов в год федеральных субсидий на энергоснабжение, причем почти все эти деньги направляются в наименее экономичные отрасли, достигающие минимального успеха на рынках? (До 1986 г. эти субсидии превышали 50 миллиардов в год, но сегодня они используются еще более однобоко, чем раньше.) Начнут ли три крупные немецкие энергетические компании, привыкшие пользоваться удобным картельным соглашением, публиковать данные относительно того, кто сколько электроэнергии произвел и кому и по какой цене продал? Откроют ли они свои энергосистемы частным производителям, позволив каждому вести честную конкурентную борьбу? Раскроет ли «Электрисите де Франс» величину своих огромных, но все еще секретных дотаций (и дотаций поставщикам атомной энергии)? Позволят ли энергетические компании всего мира начать действительную конкуренцию между теми, кто производит электроэнергию, и теми, кто ее сберегает?

Когда президентом Америки был избран Рональд Рейган, двое из нас опубликовали в Вашингтон Пост комментарий под заголовком «Политика Рейгана в области энергетики: консервативная или ультралиберальная?». Мы предложили ряд «лакмусовых» проб для того, чтобы определить, является ли энергетическая политика новой администрации последовательно консервативной или имеет подозрительный красный (социалистический) оттенок. Отменит ли она дотации энергетическому сектору и даст ли всем возможность участвовать в честной экономической конкуренции? Сможет ли она уравнять игровое поле таким образом, чтобы новые игроки смогли честно конкурировать со старыми и более признанными участниками? Будет ли она применять по отношению к ядерной энергетике, синтетическому топливу и другим доверенным ее управлению отраслям те же жесткие принципы, которые она выдвинула для солнечной энергетики и повышения эффективности, или, наоборот, будет поощрять центральное планирование для предпочитаемых ею вариантов и свободное предпринимательство для других? Увы, в данном случае лакмусовая бумажка окрасилась в шокирующий красный цвет: заявляя во всеуслышание о своей приверженности рыночным принципам, правительство оказалось группой корпоративных незадачливых социалистов, преданных главным образом делу спасения своих фаворитов, погибающих от неотразимых атак рыночных сил. (Недавняя «продажа» «Бритиш энерджи», когда «покупателям» фактически заплатили за уборку трупа, показала, что подобные позиции еще не исчерпали себя.) Тот же самый политический выбор стоит перед нами сегодня, когда эффективность и возобновляемые ресурсы настолько сильно эволюционировали, что даже их противники вынуждены признать, что они представляют реальную угрозу для существующего порядка.

Все экономики являются смешанными: они отчасти подвластны стихии свободного рынка, а отчасти направляются правительственной политикой или находятся под влиянием этой политики, которая стремится добиться желаемых результатов вопреки расстановке рыночных сил. В настоящий момент страны отличаются друг от друга главным образом тем, что одни правительства признают свое вмешательство, а другие притворяются, что не вмешиваются в рыночную борьбу. В любом обществе рынки предоставляют огромные творческие возможности для выгодного продвижения на них товара, называемого эффективностью ресурсов, но эти возможности используются далеко не в полной мере. В следующих двух главах предлагаются пути, позволяющие превратить эко-капитализм в реальность, т. е. помочь рынкам работать так, как они должны работать. Но даже в этом случае нужна осторожность: рынки — это только инструмент, а не религия; это средство, а не цель. Рынки можно использовать гораздо лучше для многих важных вещей, но они не могут сделать всего. Особенно опасно полагать, что рынки могут заменить этику или политику. В главе 14 мы вернемся ко многим различиям между тем, как обычно реализуется рыночная экономика, и тем, как ее представляли себе ее основатели; мы рассмотрим различия между целями рынков и людей.

Каким образом революция эффективности может произойти в условиях рыночной экономики? Как купить эффективность? Как продать ее и получить прибыль? Существовала ли когда-нибудь компания, которая пыталась продать меньше, чем произвела? Оказывается, есть такие компании, и даже целая индустрия. Это американские энергосистемы общего пользования — крупнейший сектор экономики страны с номинальной стоимостью активов более 500 миллиардов долларов и годовым потоком наличности около 200 миллиардов долларов. Он систематически перестраивается — от плохих покупок к самым лучшим и от централизованного планирования к рыночным механизмам.

Сначала немного истории. Злоупотребление монополий в начале XX века привело к появлению по всей Америке (кроме Небраски, чья энергосистема находится в руках государства) комплексной системы частных компаний. На три четверти они принадлежат рыночным инвесторам, но регулируются государственными комитетами, которые устанавливают цену на электроэнергию и утверждают все крупные инвестиции. Принцип регулируемой монополии основан на том, что распределение электроэнергии — это естественная монополия: какой смысл тянуть по улице более одного комплекта проводов?20 В данном вопросе, весьма своеобразно связанном с общественными интересами, степень политического регулирования оказалась жизненно важной для обеспечения надежного и безопасного снабжения электричеством.