Читать онлайн «Тень Торквемады». Страница 19

Это название произошло по следующему случаю. Однажды несколько сот дворян съехались в Брюссель и в торжественной процессии отправились к дворцу правительницы, чтобы подать ей просьбу об отмене строгих мер против еретиков. При виде такого числа просителей Маргарита смутилась. Тогда один из ее советников заметил ей, что нечего бояться «этих нищих». Дворяне узнали об этом и с тех пор сами стали называть себя гёзами. Во главе недовольных находились принц Вильгельм Оранский и граф Эгмонт, которые занимали должности штатгальтеров.

Однако строгости только раздражали народ, так что в некоторых местах чернь принялась выбрасывать из церквей иконы и ломать католические часовни. Услышав об том, Филипп II решил усилить преследования. Вместо своей сестры Маргариты Пармской, которая не смогла справиться с народными волнениями по причине мягкого характера (как считал Филипп), он уже подумывал сделать правителем Нидерландов герцога Альбу, человека мрачного и крайне жестокого.

Все эти обстоятельства волновали Филиппа II гораздо больше, чем сокровища тамплиеров. Тем не менее король понимал, что в случае удачи предприятия, предложенного Великим инквизитором, у него появится достаточно средств, чтобы увеличить численность армии и каленым железом выжечь еретическую скверну из провинций Испании, тем самым упрочив положение католической церкви.

«Omnia in majorem dei gloriam»[33], — прошептал Филипп II, истово перекрестился и покинул кабинет. Чтобы привести в порядок мятущиеся мысли, он решил немого побродить по саду.

Глеб Тихомиров, пират от археологии, кандидат исторических наук и закоренелый холостяк, пребывал в унынии. Он валялся на диване в своем кабинете и тупо пялился в потолок. Возле противоположной стены бормотал телевизор — очередной умник рассуждал, как выйти из кризиса и избавиться от коррупции. На кухне остывал чайник — Глебу лень было подняться, чтобы заварить чай, а по обоям над его головой деловито сновал паучок — время от времени он срывался со стены и раскачивался на невидимой паутинке. Но даже акробатические номера паучка не могли избавить молодого человека от хандры. Жизнь казалась ему постылой, погода за окном — отвратительной (шел противный мелкий дождь), кроме того, не мешало бы взбодрить себя доброй порцией виски или крепким коктейлем и поболтать с какой-нибудь девицей, но для этого нужно было одеваться и топать в ближайший бар, что и вовсе выглядело утопией — Глеб не мог заставить себя даже переменить позу.

Этот год совсем не задался. Он наконец закончил работу над докторской диссертацией, которую по настоянию отца, Николая Даниловича, археолога с мировым именем, мусолил несколько лет и передал все бумаги в ВАК — высшую аттестационную комиссию. Дело оставалось за малым — ждать, когда назначат защиту. А это событие могло случиться и через месяц, и через два, и через год — когда академики дадут «добро». По этой причине Глеб так и не смог выбраться в «поле», чтобы отвести душу — поковыряться в земле в поисках археологических ценностей.

Отец и сын Тихомировы были потомственными «черными археологами», кладоискателями. Но если Николай Данилович остепенился и стал мировой известностью, что предполагало вполне официальный статус и никаких левых номеров, то Глебу эта законопослушная рутина была как ошейник для раба. Для него кабинетная работа, а тем более нудные академические раскопки, когда нужно учитывать и описывать каждый черепок, были горше полыни. Тихомиров-младший всегда был нацелен на поиск сокровищ или артефактов, притом не абы каких, а уникальных.

Ради этого он долго и кропотливо вел архивные поиски, но когда принимался за дело, то ему почти всегда сопутствовала удача. Среди «черных археологов» Глеб Тихомиров слыл счастливчиком; к его мнению прислушивались и относились к нему с уважением — прямо скажем, не по возрасту.

Увы, в этом году он оказался в глухом пролете. В голове не было ни одной здравой идеи, а в потертой кожаной папке — ни единого намека на план будущих изысканий. Все выходило на то, что это лето ему придется коротать не на природе, а в каменных городских джунглях с их отвратными запахами выхлопных газов и плавящегося под жарким солнцем асфальта. К тому же большей частью в гордом одиночестве — отец постоянно выезжал за границу (где находился и в данное время). Николая Даниловича привлекали в качестве консультанта многие антикварные салоны, богатые коллекционеры старины и даже аукционный дом «Сотбис».

Телефонный звонок вернул Глеба из состояния нирваны в тусклую действительность. Звонили не по мобилке, а по городскому, что сильно удивило будущего доктора «околовсяческих наук», как с насмешкой именовал себя Тихомиров-младший. К своей карьере в качестве серьезного ученого он относился с нескрываемым сарказмом.

«Батя, давай кинем на лапу нужным людям, чтобы мне не мучиться на защите диссертации, — говорил он Николаю Даниловичу. — И вообще кому все это нужно?! Доктор наук! Тоже мне птица… В наше прагматичное время гораздо выгодней и престижней быть простым копателем могил на кладбище, нежели ковыряться в земле ради мертвой науки. Именно так — мертвой. Перестройка уложила ее в гроб, а нонешние господа окончательно хоронят. Когда какая-нибудь подруга спрашивает о моей профессии, у меня язык не поворачивается сказать ей правду».

«Болван! — сердился отец. — Не смей так говорить о науке! Да, современным богатеям не нужны умные люди, им проще управлять безграмотным быдлом. Но знания — это как зерно, брошенное в землю, — все равно когда-нибудь проклюнется и вырастет хлебный злак, чтобы накормить голодных. Человечество всегда стремилось к знаниям. Это стремление не смогли убить ни папская инквизиция, ни феодалы, ни крепостники, ни те, кто пытался уничтожить Святую Русь физически».

Тяжело вздохнув, Глеб сделал над собой нечеловеческое усилие и встал с дивана. Подняв трубку, он сказал «Алло!» и услышал в ответ уже несколько подзабытый голос Федюни Соколкова:

— Привет, старик!

— И что дальше? — недовольно поинтересовался Глеб.

Федюня слыл незаурядной личностью в мире «черных археологов». Никто не знал, сколько ему лет, а сам он не открывал никому эту «великую тайну», изображая из себя красную девицу. Лицо у Федюни было рябоватым, большие голубые глаза ему словно нарисовали, не пожалев краски, а тощая, поджарая фигура вызывала ассоциации с охотничьим гепардом — Соколков и впрямь был быстрым, шустрым и весьма непредсказуемым. Анархическая натура часто бросала его во все тяжкие, и как ему удавалось выпутываться из опасных ситуаций, было ведомо только Федюне.