Читать онлайн «Россия и Европейский Союз в 2011–2014 годах. В поисках партнёрских отношений V. Том 1». Страница 25

(4) Кроме указанных выше неблагоприятных экономических и социальных последствий, иллюстрируемых материалами нынешнего и предшествующих номеров журнала, фронтальное единовременное навязывание всем жесткой экономии привело в политической области к временному распаду франко-германского тандема. Оно вызвало перегруппировку сил внутри ЕС и рост напряженности в отношениях между теми, кто предписывал ее другим (Германия и остальные северяне), и теми, кто в ущерб себе вынужден был эту политику проводить.

Дело зашло настолько далеко, что мысль о губительности продолжения прежнего курса принуждения зашатавшихся экономик к слишком уж тугому затягиванию поясов, наконец-то, дошла до лидеров ЕС и германских политиков. Они в какой-то мере осознали, что заботиться надо не только о достижении среднесрочных целей и приверженности абстрактным принципам, но и о текущем моменте, иначе ослабление южного фланга ЕС и всего интеграционного объединения зайдет настолько далеко, что будет уже не до решения более амбициозных задач.

Переполошило их и то, насколько сильно пострадал имидж Германии и иже с ней[164]. Не секрет, что чуть ли не все подряд стали возлагать именно на них вину за все те беды, которые обрушились на простой люд и предпринимательские круги более слабых стран. За спад. Безработицу. Падение жизненного уровня. Разорение мелкого и среднего бизнеса. Утрату надежды на экономический рост вследствие навязанного всем «параноидального», узкокорыстного, однобокого курса на урезание бюджетных расходов[165]. Портреты Ангелы Меркель с гитлеровскими усиками на улицах Афин произвели эффект взорвавшейся бомбы[166].

Одновременно и Франсуа Олланд разобрался с тем, что, посягая на франко-германский тандем, Париж сам себе подставляет ножку. Он очень много теряет. Позиционирование же страны во главе группировки, противостоящей северянам, дает не такую уж большую отдачу. Эффективнее договариваться с Берлином и затем действовать вместе[167]. А от осуществления структурных реформ, бюджетной консолидации и в целом санации национальной экономики – все равно никуда не уйти. В результате, похоже, во внутренней политике ЕС и проводимом им экономическом курсе наметился ощутимый поворот.

Однако в чем он состоит, еще предстоит разбираться. Как и в том, является ли он действительно субстантивным по сути или, скорее, не более чем набором пиаровских инициатив, призванных сделать прежнюю политику более приемлемой для потенциального электората[168]. Германия, указывают многие аналитики, отказываться от политики жесткой экономии и глубокой санации хозяйственного комплекса ЕС ни в коем случае не собирается.

Ее лидеры, вообще весь истеблишмент уверены, без этого ни одной из долгосрочных целей, которые они перед собой ставят, достичь не удастся. Добиться отказа от расточительных, непропорциональных бюджетных трат, сбросить часть неподъемных социальных обязательств, привести расходы в соответствие с производительностью труда, обеспечить высокую конкурентоспособность, выйти на траекторию устойчивого экономического развития иначе просто не получится. Провести либерализацию рынка труда и раскрепостить бизнес, реформировать пенсионную систему и систему социального обеспечения, снять административные барьеры и открыть защищенные сектора экономики для свободной конкуренции все равно надо. Повсеместно. Но, что принципиально важно, этих воззрений придерживается и руководство всех стран ЕС.

Недаром четыре популярных министра экономики, финансов и труда Германии и Франции в конце мая в открытом обращении к читателям подчеркивали, что бюджетная консолидация сделалась неотвратимой из-за взрывного нарастания госдолгов[169]. Значит, речь идет только о тактике. Ту же политику жесткой экономии будут проводить в новой упаковке. Как – уже видно невооруженным глазом. Выведя лексику и терминологию жесткой экономии из публичной сферы. Дав команду мировым СМИ утверждать, что с ней покончено. Она ушла в прошлое. Перегибы исправляются. Нужды пострадавших экономик полностью принимаются в расчет. К ним не будут предъявляться драконовские требования. Выдвигая на первый план программы стимулирования занятости, в особенности среди молодежи. Всячески расхваливая меры, еще только разрабатываемые и, якобы, уже осуществляемые, призванные помочь мелкому и среднему бизнесу, облегчить старт-апы, повысить уровень капиталовложений в человеческий капитал, прикладную науку, инновационную деятельность и т. д. Показывая, что Германия и Ко всячески радеет за южан. Она заставила Европейскую Комиссию проводить общую экономическую политику не так топорно. Она стоит за утверждениями председателя Европейской Комиссии Мануэла Баррозу о том, что затягивание поясов исчерпало себя и надо думать о социально-экономических последствиях принимаемых мер и имеющихся ограничениях. Она разочарована тем, как медленно бюрократические структуры Брюсселя разворачиваются на решение задач реиндустриализации континента и повышения занятости. Ей, мол, и в этом отношении придется многое брать на себя, заставляя их следовать ее личному примеру[170].

Другая группа экспертов оценивает поворот под совершенно иным углом зрения. Как смену парадигм. Водораздел. Переоценку ценностей. Не только кампанию пиаровского типа, но и в целом смену алгоритма борьбы с последствиями глобального экономического кризиса и кризиса суверенной задолженности. Мол, ура, свершилось: Брюссель и Франкфурт иначе теперь будут расставлять приоритеты. На первый план выдвигаются задачи экономического роста. Бюджетная консолидация, сбалансированность, урезание госрасходов и прочее, связанное с режимом жесткой экономии, не уходят на второй план, однако все же становятся менее насущными задачами. Наконец-то, институты ЕС и государства-члены бросились работать над устранением однобокости проводимого ранее курса жесткой экономии.

Во-первых, фактически официальной идеологией ЕС провозглашена связка бюджетная консолидация – структурные реформы – экономический рост. А не как раньше. Лучше всего, пожалуй, она растолковывается в совместной статье чуть ли не самых именитых политиков ЕС прошлых лет Герхарда Шредера и Жака Делора, опубликованной на страницах «Интернэшнл Геральд Трибюн». В ней, в частности, говорится: «Экономическая и политическая ситуация в этих странах также показывает, что одно лишь сокращение государственных расходов недостаточно для преодоления кризиса. Напротив: существует риск того, что жесткая экономия может чуть ли не задушить национальные экономики. В той степени, в какой эти страны продолжают проведение структурных реформ, им нужно оказывать помощь». И далее: «Противопоставление «либо рост, либо экономия» не соответствует действительности. Мы убеждены в том, что они могут и должны сочетаться разумным образом. Нам нужна бюджетная дисциплина; нам необходимы структурные реформы; но мы обязаны также дополнить программы жесткой экономии таким компонентом, как экономический рост»[171].

Во-вторых, бюджетно-фискальный пакет стал трактоваться Брюсселем гораздо более амбивалентно. В обмен на обещания комплексных структурных реформ Европейская Комиссия согласилась сначала в принципе, а затем и вполне официально удовлетворить ходатайства грандов ЕС – Франции, Испании и Нидерландов (а заодно Польши, Португалии и Словении). Они обращались с просьбой дать им отсрочку в год (Нидерланды) или два на достижение целей выхода на сбалансированный бюджет и получили ее.

В отношении Италии Брюссель решил закрыть глаза на то, что с таким трудом сформированное правительство первым делом отменило ранее объявленное повышение налогов, и вывел ее из-под процедуры мониторинга – усиленного контроля бюджетной политики. В отношении некоторых других объявил, что пока не будет взимать с них штрафы за допущенные нарушения трехпроцентного требования.

В случае с Португалией вообще пошел на неслыханный шаг. Лиссабон стали уговаривать не перебарщивать с осуществлением слишком уж радикальных мер жесткой экономии. Дескать, если вы не так быстро выйдете на полностью сбалансированный бюджет, не страшно. «Тройка» на этом больше не настаивает… Вроде бы достаточно, чтобы «на голубом глазу» сделать дежурный вывод: дескать, Брюссель «уходит от политики жесткой экономии»; он ослабляет требования к бюджетным дефицитам и будет подталкивать «вместо этого к осуществлению более масштабных реформ»[172].

В-третьих, фискально-бюджетный пакет не только на словах, но и на деле дополнили другими задачами – помощью малым и средним предприятиям, стимулированием занятости, восстановлением промышленного производства и т. д. Европейская Комиссия и государства-члены приступили к разработке механизмов и процедур их реализации. Они стали обрастать все новыми и новыми программами. Так, 28 мая восстанавливающийся франко-германский тандем на уровне министров экономики, финансов и труда презентовал «Новый курс для Европы».