Читать онлайн «Россия и Европейский Союз в 2011–2014 годах. В поисках партнёрских отношений V. Том 2». Страница 8

Конечно, картинка пестрая. Однако некоторые наиболее характерные особенности этого видения вполне различимы. Попробуем рассказать о них с помощью последовательного ряда взаимосвязанных зарисовок, не претендуя на по-настоящему системное изложение.

С вступлением в силу Лиссабонского договора, констатируют британские эксперты, ЕС обрел международную правосубъектность. Государства-члены уполномочили его заключать международные договоры и выступать ответчиком по международным искам, вести от их имени дела, а в каких-то областях международного общения даже полностью подменять их и учредили для этого все необходимые институты.

Брюссель, подчеркивают они, концентрирует в своих руках колоссальную экономическую мощь. Оказывает огромное влияние на мировую политику и на все, что происходит на международной арене. Сформировал глобальную сеть представительств во всех третьих странах и при международных организациях. Является крупнейшим донором помощи развитию. Через свою нормативную экспансию накладывает неизгладимый отпечаток на то, что происходит в третьих странах, и системы многоуровневого регулирования международного сотрудничества.

Он все в большей степени присутствует вне своего собственного региона, осуществляя впечатляющий набор гражданско-военных операций. Обладает военной мощью. Представляет собой чрезвычайно привлекательный для других пример региональной интеграции и решения проблем, с которыми сталкиваются отдельные страны. Поэтому утверждать, будто бы ЕС не является ведущим международным игроком, является нонсенсом.

Так-то так, признают они, но в действительности Брюсселю не удается говорить одним голосом. По-прежнему в ЕС царит разноголосица. Крупнейшие государства-члены предпочитают сохранять за собой свободу рук и выступать на международной арене со своими собственными инициативами, продвигать свои собственные национальные интересы. У них не получается добиваться синергетического эффекта, при котором их совокупный политический потенциал был бы больше или хотя бы равнялся сумме складываемых потенциалов внешнеполитического влияния. Ни правовые, ни институциональные решения, даже после Лиссабона, не позволяют Брюсселю выступать в качестве гомогенного игрока. Слишком глубоки противоречия между институтами ЕС, представляющими наднациональные или межправительственные структуры подготовки, принятия и осуществления решений.

Вместе с тем, все не так просто. В какой-то степени дихотомия взглядов объясняется тем, что, говоря о международном игроке, исследователи и политики, равно как и рядовые граждане, очень часто имеют в виду совершенно разные вещи. До сих пор под международным игроком подразумевается, прежде всего, национальное государство. Но ЕС ни в коем случае не является национальным государством. Чтобы преодолеть эту сложность и предложить более-менее приемлемое описание ЕС в классических терминах международного игрока, многие политологи квалифицируют ЕС в качестве формирующегося государства, «предгосударства», некой общности, переживающей этап федерализации. По этому поводу издано море публикаций. Но и что такое формирующееся государство, «предгосударство», общность, переживающая этап федерализации, мало кто может вразумительно объяснить.

Нынешнее поколение британских сторонников теорий политического реализма, как и в прошлом, рисуют современные международные отношения в сугубо пессимистических тонах, выпячивая их хаотичный, непредсказуемый характер. Согласно их видению, международные отношения представляют собой неустанную борьбу государств между собой и с международной системой.

Неолибералы гораздо большее значение придают роли международной торговли. Они выпячивают влияние международных образований, союзов, организаций и т. д.

Но ближе всего приблизились к пониманию взаимозависимости между национальным государством и международными структурами адепты социального конструктивизма. Они утверждают, что идеального национального государства давно не существует. Становясь частью международных образований, они частично перерождаются. В большей или меньшей степени.

Максимальным перерождение становится в рамках ЕС. Об этом напоминают британские исследователи – писал внушительный синклит авторов. В их числе многие (G. Sjostedt – 1977, Allen and Smith – 1991, C. Hill – 1993, A. Herrberg – 1997, R. Whitman – 1998, Jupille and Caporaso – 1998, Hettne – 1996, 2004, 2007), пользующиеся мировым признанием. После Лиссабона волна таких публикаций снова пошла вверх. Разброс мнений, естественно, очень велик. Но есть и кое-что общее. Все они рассматривают международного игрока как некоторую сущность, обладающую определенным набором основополагающих черт, и указывают на то, что ЕС уже приобрел многие из них или шаг за шагом приближается к этому.

Избегая привязки к указанным или каким-то другим конкретным работам, проиллюстрируем присущую им логику рассуждений буквально на нескольких наиболее показательных примерах, как это предпочитают делать наши британские коллеги. Совершим вместе с ними, избегая, правда, по возможности понятийной эквилибристики, ряд последовательных смысловых шагов.

Начнем с очевидного. Без признания того или иного государства в качестве законного, т. е. независимого участника международного общения ему гораздо сложнее действовать на международной арене. Его возможности институционально ограничены. Так вот, ЕС проблему признания решил уже несколько десятилетий тому назад. Его особый статус на международной арене никто давно уже не ставит под сомнение. Все – США, Китай, Россия и др. ведут с ЕС переговоры по самому широкому кругу вопросов. Они вступают с ним в договорно-правовые отношения. Предоставили его представительствам дипломатический статус, ничем не отличающийся от того, которым пользуются посольства, учреждаемые национальным государством. Под этим углом зрения ЕС является общепризнанным международным игроком.

Ура, первый шаг сделан. Можно переходить ко второму. Нам надо установить теперь, насколько влиятельным. Этот параметр измеряется тем, в какой степени международный игрок оказывается в состоянии определять мировую повестку дня. Выясняется, что в этом отношении Брюсселю вообще нет равных. Вспомним экологическую проблематику и борьбу с изменениями климата. Добавим ряд других направлений, в их числе – гуманитарные интервенции, помощь развитию, укрепление системы международных судебных учреждений и в первую очередь создание Международного уголовного суда. Продолжим составление списка, упомянув также ставку ЕС на демократизацию третьих стран, навязывание другим предпочтительных моделей развития, содействие урегулированию пылающих и замороженных конфликтов и т. д.

Третий шаг – анализ институциональной роли международного игрока. В этом плане ЕС также уже очень много успел сделать. Как внутри себя, институализировав все, что только можно и даже нельзя, – превратив организационно обеспеченный консультационный процесс в форму существования национальных государств. Так и в отношениях с третьими странами и в более широком плане – на международной арене. Главный конек ЕС – нормативная экспансия. В ней он достиг действительно впечатляющих высот.

Таким образом, если разобраться, всем характеристикам международного игрока ЕС соответствует, делают вывод британские исследователи. Полностью и безусловно. Видимо, они правы. Спорить с ними нет никаких оснований.

Но если вместе с британскими коллегами мы пришли к подобному выводу, нужно сразу же ответить на следующий вопрос – в чем проявляется сила, а в чем слабость ЕС в качестве международного игрока. Сделать это несколько сложнее.

Вроде бы присущая ему слабость, утверждают британские политологи, связана с тем, что самостоятельность, надежность и предсказуемость ЕС серьезно ограничивается тем, что входящие в него образования обладают суверенитетом. Крупнейшие из них боятся быть подмятыми ЕС. Они не готовы раствориться в нем. Хотя, с другой стороны, способность Брюсселя действовать на международной арене вместе и наряду со своими членами должна была бы усиливать его позиции.

Другое ограничение – большой разброс в экономической и политической мощи входящих в него государств, предопределяющий не меньший разброс отстаиваемых ими интересов. Результирующий эффект – сложности, испытываемые ЕС при формулировании внешнеполитических приоритетов.

Третий – поглощенность своими собственными делами. На протяжении всех лет своего становления и развития ЕС концентрировался на разрешении своих собственных внутренних противоречий, на нахождении баланса интересов и влияния между его государствами, на согласовании политик. На что-то другое времени, сил и ресурсов уже не оставалось.