Читать онлайн «Принципы назначения наказания». Страница 7

Сущность характеризует явление с точки зрения его устойчивости, содержание же содержит в себе элементы, выражающие как устойчивость, так и процессы изменения, развития, обусловленные появлением новых элементов, «враждующих» с сущностью, подрывающих ее. Поэтому содержание, не только устойчиво, но и изменчиво.[49]

По своей сущности наказание является государственной правовой мерой социального управления, принудительной по форме и карательной по характеру. С этой точки зрения наказание не отличается от других штрафных санкций и имеет с ними единую сущность. Единственное отличие наказания состоит в том, что оно вытекает из уголовной, а не какой-либо другой юридической ответственности. Однако этот признак – связь с уголовной ответственностью, – лежит вне самого наказания и не относится ни к его внутренней сущности, ни к содержанию.

По вопросу о содержании понятия наказания в уголовно-правовой литературе высказаны две противоположные точки зрения. Суть разногласий заключается в следующем: исчерпывается ли содержание наказания одной лишь карой или она дополняется элементами воспитания.

Как отмечает норвежский криминолог Нильс Кристи, назначение наказания в соответствии с правовыми установлениями означает причинение боли и предназначено именно для этого. Данная деятельность часто не согласуется с такими признанными ценностями, как доброта и способность прощать. Для устранения этого несоответствия иногда делаются попытки скрыть основное содержание наказания, а в тех случаях, когда это не удается, приводятся разного рода аргументы в пользу намеренного причинения боли.[50]

На первый взгляд может показаться, что поставленный вопрос имеет чисто теоретический характер. Однако от его решения зависит эффективность реализации уголовной и уголовно-исполнительной политики, построение многих институтов уголовного и уголовно-исполнительного права, характер деятельности учреждений по исполнению наказаний. Поводом для разногласий в свое время являлась не очень четкая формулировка ст. 20 УК Азербайджанской ССР 1960 г. и аналогичных статей уголовных законов других союзных республик, так как она давала основание двояко понимать содержание понятия уголовного наказания.

«Наказание не только является карой за совершенное преступление, но и имеет целью исправления и перевоспитания осужденных в духе честного отношения к труду, точного исполнения законов, уважения к правилам общежития, а также предупреждение совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами», – говорилось в ст. 20 УК Азербайджанской ССР 1960 г. Все уголовные и исправительно-трудовые кодексы бывших советских республик содержали аналогичные тексты и пытались более точно и конкретно показать, каково содержание понятия уголовного наказания в уголовном праве. Именно синтаксическая конструкция «не» и союз «но и» привели авторов к различным мнениям. Критикуя законодателя за не очень четкое выражение мыслей в этих статьях, Н. А. Стручков совершенно справедливо отмечал: «Поскольку стоит “но и”, можно подумать, что наказание по своему содержанию является не только карой, но и чем-то другим, очевидно, мерой воспитания».[51]

Вследствие этого по вопросу о содержании наказания одни авторы придерживаются взгляда на наказание, складывающееся из двух частей – из кары и из воспитания,[52] рассуждая таким образом: если наказание не только является карой, значит, оно включает в свое содержание что-то еще. Этим «что-то еще», по их мнению, могут быть не что иное, как лишь собственно воспитательные элементы. В конечном счете авторы, примыкающие к первой группе, заключают: а) если кара не дополняется воспитанием или если воспитание применяется без кары, то и в первом, и во втором случаях наказания нет; б) никакое наказание, лишенное элементов воспитания, не способно достичь поставленных перед ним целей;

в) наказание, являясь по своему содержанию карой, влечет за собой устрашение, так как содержит элемент страдания в результате того, что человек претерпевает какие-то лишения, в то же время, являясь воспитанием, наказание влечет за собой убеждение;[53]

г) кара не воспитывает и не может воспитывать человека в том смысле, который в обществе вкладывается в понятие воспитания.[54] Другие считают, что наказание является карой за совершенное преступление и что включать в его содержание меры воспитания нелогично,[55] так как по смыслу закона слова «не только употреблены для того, чтобы подчеркнуть не карательный характер целей наказания».[56]

Данную позицию нельзя признать правильной по существу и обоснованной по убедительности приведенных в ее защиту аргументов. Логически она вытекает из отрицания самостоятельного значения исправительной цели и неизбежно связана (хотят этого ее сторонники или нет) с признанием того, что совершенствование уголовных наказаний как средства социального управления должно осуществляться лишь в плане повышения их превентивных потенций, и прежде всего в соответствии с «аксиомой» устрашения преступников и лиц, склонных к совершению преступлений.

Ориентация на исторически сложившееся значение термина «наказание», утверждение о его смысловой несовместимости с термином «воспитание», естественно, не могут быть признаны вескими аргументами. К решению вопроса следует подходить с четких методологических и мировоззренческих позиций, а не с точки зрения словарного значения соответствующих понятий.

Содержание понятия наказания находится в зависимости не только от его сущности, но и от его целей, обусловленных потребностями социального развития. Между сущностью наказания и содержанием его отдельных видов существует соотношение общего и особенного.

Если мы признаем исправление осужденного целью наказания, то должны наполнить последнее таким содержанием, которое бы обеспечивало достижение этой цели. Выведение же воспитательных элементов из содержания наказания неизбежно связано с отрицанием исправления осужденного в качестве самостоятельной цели наказания, так как кара не исправляет и не может исправлять человека в том смысле, который в обществе вкладывается в понятие исправления.

Когда утверждается, что именно кара исправляет осужденного, что исправительная функция присуща и таким наказаниям, которые мы без внесения в них каких-либо качественных изменений восприняли от уголовного права предшествующих формаций, то тогда исправительную цель нам не следует называть ни новой, ни присущей только уголовному праву демократического общества. Более того, тогда придется признать, что в этом отношении институт наказания в феодальном праве был наделен бо́льшими исправительными возможностями, чем сейчас, так как история развития уголовного права – это, если выявлять основную тенденцию, – постоянное уменьшение карательного содержания наказания.

Благодаря постановке перед наказанием исправительной цели в обществе наказание, перед которым эта цель поставлена, приобрело сложное, противоречивое содержание. Введенные в него исправительные элементы не соответствуют традиционной сущности наказания, они являются элементами совсем другой сущности – исправительной, а не карательной. В результате наказание превращается в двухсущностное явление и не может быть охарактеризовано однозначно.

В действительности же наказания, которые связаны с исправительным воздействием на осужденного, должны, как правило, не заменяться мерами общественного воздействия и воспитания, а постепенно трансформироваться в них посредством усиления своей исправительной сущности и сужения карательного содержания. Постепенное превращение уголовных наказаний из преимущественно карательных в преимущественно исправительные – одно из главных направлений демократизации и гуманизации уголовно-правовой борьбы с преступностью.

Сложность познания сущности и содержания наказания связана не только с различным подходом в науке к определению места кары в наказании, но и с различными взглядами ученых на природу самой кары. В целом ряде языков, как западных, так и восточных, нет особого слова, которое бы соответствовало понятию «кара» в отличие от понятия «наказание». В русском языке слово «кара» все-таки имеет особый оттенок.

Б. С. Утевский определял кару как принуждение.[57] Б. С. Никифоров, критикуя такое понятие кары, считал, что кара предполагает принуждение к страданию.[58] Таким образом, в отличие от Б. С. Утевского Б. С. Никифоров увидел в каре не только принуждение вообще, но и принуждение к страданию, причем соразмерному с совершенным преступлением. Свое отношение к понятию кары позднее определил и И. С. Ной: «Кара – это принуждение с целью вызывать страдание. Лишь такое понимание кары позволяет практически отличить ее от иных видов принуждения, входящих в наказание, но не являющихся карой».[59] В последние годы эта проблема вновь стала актуальной и появились новые подходы и точки зрения. И. М. Рагимов ставит знак равенства между карой и возмездием. Он пишет: «Понятие кары может соответствовать понятию возмездия. Покарать – значит воздать за содеянное».[60]