Читать онлайн «Правовое регулирование международных частных отношений». Страница 15

2.2.2. Особенности системных свойств государства и национальной правовой системы

Теоретически важно при исследовании соотношения государства и права изучить особенности их системных свойств, которые в конечном счете предопределяют особенности правового регулирования связей, возникающих между системой внутригосударственных отношений и национальной правовой системой.

В юридической науке государство рассматривается как составной компонент (подсистема) политической системы[161]. Однако такой подход слишком узок для выявления объективной сущности такого специфичного явления социальной действительности, каким является государство, и не позволяет раскрыть всей специфики правового опосредования этого социального явления.

Теоретически важным представляется рассмотрение государства через призму философских категорий «части» и «целого». Важной особенностью отдельных частей целого является «не только то, что они входят в состав соответствующего целого, но и то, что одновременно являются частями другого целостного… образования. В результате оказывается, что разнообразие свойств, связей и отношений этих… частей гораздо богаче и шире их разнообразия лишь как частей данного целого…»[162].

Применительно к государству как специфичному явлению социальной действительности, характеризуемому системными признаками, следует подчеркнуть, что оно выступает в четырех качествах:

1. Как элемент мировой системы социально-экономических отношений. В этой системе его связи и отношения с другими элементами (государствами) характеризуется системными признаками и представляют собой вполне определенную целостность – систему межгосударственных отношений. Одним из элементов надстройки данной системы выступает система международного права.

2. Как элемент политической системы общества, именно на этом его качестве в основном было сосредоточено внимание юридической мысли.

3. Государство как собственно системное явление, характеризуемое целостностью составляющих его связей и отношений, а также интегративностью входящих элементов.

4. И наконец, государство как ключевой элемент системы внутригосударственных отношений, которая характеризуется целостностью связей и отношений не только между элементами политической системы общества, но также между этими элементами, прежде всего ключевым звеном – государством, и остальными элементами (субъектами) общества – людьми и социальными группами. Только рассмотрение государства как сложного социального явления во всех его качествах может отразить всю сложность правового регулирования во всех его взаимосвязях и взаимоотношениях.

Что касается национальной правовой системы, то применение системно-суммативного подхода, который использовался А. А. Рубановым, неизбежно приводит к изучению ее как некоего абстрактного социального явления, свойства и качества которого предопределяют специфику и особенности отражения указанных систем при их взаимодействии.

Именно такую последовательность в рассуждениях мы видим, когда А. А. Рубанов пишет: «В международном взаимодействии национальных правовых систем участвуют… не организации, а группа правил поведения, между ними невозможны отношения господства и подчинения, их отношения – это отношения типа связи. По этой причине неверно утверждать, что национальная правовая система, придавая юридическое значение норме иностранного права, тем самым “подчиняет” себя системе, к которой эта норма принадлежит. Г. Кельзен моделирует отношения между национальными правовыми системами по образцу межгосударственных отношений и тогда, когда отождествляет отсылку к иностранному праву с делегацией. Так как национальная правовая система не является организацией и не имеет воли, она не способна ни к делегации, ни к восприятию делегации извне»[163]. Из данного примера видно, что автор, несмотря на признание, что национальная правовая система является надстройкой над экономическими отношениями, все же рассматривает ее вне связи с системой тех общественных отношений, надстройкой которых она является. Речь идет не о простом отражении этих отношений в национальной правовой системе, а именно о соотношении правовой системы-надстройки с системой внутригосударственных отношений, ключевым элементом которой является государство. Именно поэтому у автора взаимодействуют сами национальные правовые системы, а не государства. Однако не ясен практический, а не теоретический механизм такого взаимодействия.

Отрицая волевой характер этого взаимодействия, А. А. Рубанов тем не менее наделяет систему некими физическим свойствами, посредством которых она и осуществляет данное взаимодействие. В конечном итоге, указанный подход не имеет ничего общего с диалектическим пониманием природы права и методом проведения теоретического исследования. Если бы автор применил системно-структурный метод, то неизбежно пришел бы к выводу, что национальная правовая система служит элементом надстройки системы внутригосударственных отношений, ключевым элементом которой, в свою очередь, является государство. Комплекс взаимопереплетенных и взаимовлияющих связей и отношений, формирующих некую целостность – систему, при ее функционировании порождает надстройку, в том числе и право, которое само обладает системными признаками и выступает в качестве системы. Правовая система, и в этом ее специфика, конечно же, обладает определенной самостоятельностью, но главное ее предназначение не в этом, а в том, чтобы правовыми средствами обеспечить функционирование системы внутригосударственных отношений. Правовое регулирование происходит при взаимодействии элементов указанной системы – государства, совокупностей людей и социальных групп. И волевой момент проявляется именно здесь, на этом уровне. Право же призвано опосредовать своими специфическими средствами проявление волевых свойств элементов системы, в основе которых лежат потребности и осознанные интересы субъектов социальных отношений. Иной подход означает только одно – что те или иные свойства и природу правовых явлений придется объяснять из природы и свойств самой национальной правовой системы, а не из сущности опосредуемых ею отношений. А это отнюдь не способствует получению объективного знания об изучяемых явлениях, а напротив, может завести в тупик, примером чему служит вся история исследований проблемы публичного порядка.

Как уже отмечалось, речь идет именно о широкой постановке вопроса – в системе социально-экономических отношений общества, так как до настоящего времени не завершены дискуссии о природе международного частного права как специфичного правового явления, находящегося на стыке межсистемного регулирования.

В науке международного частного права можно встретить три основных подхода к определению места международного частного права в системе социально-экономических отношений общества.

Исторически первый подход был основан на отнесении международного частного права к международному праву.

Основоположником указанного подхода в российской науке можно считать одного из первых российских ученых – специалистов в области международного частного права А. Н. Стоянова, который еще в 1875 г. писал, что случаи, когда происходит столкновение между иностранными законами составляют «целый отдел в науке международного права»[164]. В дальнейшем такой подход был поддержан П. Казанским. По его мнению, «международное гражданское и международное публичное право входят, как части, в более широкое понятие просто международного права, совершенно подобно тому, как русское гражданское и русское публичное право входят, как части, в понятие права Российской империи»[165]. А. Н. Мандельштам считал, что «часть международного права, наиболее нуждающаяся в кодификации, несомненно та, которая касается международных сношений индивидов»[166]. В советский период названный подход был поддержан С. Б. Крыловым[167] и В. Э. Грабарем[168]. В настоящее время сторонником международной природы международного частного права является Д. И. Фельдман[169].

Вторым подходом к определению природы международного частного права является отнесение его к внутригосударственному праву. Одним из первых, кто в российской юридической науке заявил об этом, был Ф. Ф. Мартенс. В своем труде «Современное международное право цивилизованных народов» (1883 г.) он писал: «…международное частное право есть действующее право каждого цивилизованного народа»[170]. И далее: «…международное частное право есть органическая часть территориального гражданского права страны…»[171]