Читать онлайн «Современное международное уголовное право». Страница 14

Под «лицом» как субъектом преступления по международному уголовному праву надо понимать любого человека, который:

– сам совершил преступное деяние;

– использовал для совершения преступного деяния другого человека (например, при исполнении незаконного приказа).

Национальное законодательство всегда устанавливает возрастной предел, с которого возможно признание человека субъектом преступления и, соответственно, возложение на него обязанности нести ответственность за совершенное преступление (например, ст. 20 УК России). Иначе обстоит дело в источниках международного уголовного права – указание на минимальный юридически значимый возраст лица, как правило, отсутствует.

Означает ли это, что возраст лица не играет никакой роли? Очевидно, что нет. В силу специфики правоотношения и его реализации в международном уголовном праве, установление возраста уголовной ответственности зависит от национального законодательства государства, осуществляющего юрисдикцию в отношении такого лица.

При этом надо особо подчеркнуть, что в ситуациях, когда возможно осуществление юрисдикции в отношении лица несколькими национальными правоприменителями, сомнения в допустимости возможности признания лица субъектом преступления должны быть истолкованы в пользу такого лица.[122]

Международное уголовное право знает исключительный случай, когда непосредственно в тексте его источника имеется указание на возрастной предел субъекта. Такое положение содержится в ст. 26 Римского Статута Международного уголовного суда – «Суд не обладает юрисдикцией в отношении любого лица, не достигшего 18-летнего возраста на предполагаемый момент совершения преступления».

Но данное положение относится только к юрисдикции Суда и не мешает осуществлять национальную юрисдикцию над более молодыми лицами, совершившими «предположительно» преступные деяния по международному уголовному праву. В этом случае и более молодой человек (например, в возрасте от 16 до 18 лет, как это установлено по общему правилу в ч. 1 ст. 20 Уголовного кодекса РФ) должен признаваться достигшим возраста ответственности и нести ответственность за преступление, предусмотренное в международном уголовном праве.

Вторая неотъемлемая от личности субъекта характеристика – его вменяемость, т. е. способность понимать фактический характер своего деяния (действия или бездействия) и свободно руководить им.

В определении вменяемости как юридической категории именно международное право находится в «выигрышном» положении по сравнению, например, с российским Уголовным законом (где это понятие попросту отсутствует, а его понимание выводится из определения «невменяемости»).

Международный стандарт ООН в области защиты прав человека признает каждого человека вменяемым, пока не доказано обратное (это следует, например, из ст. 16 Международного Пакта о гражданских и политических правах человека 1966 года).

Следовательно, в международном уголовном праве действует презумпция вменяемости лица, достигшего наступления ответственности: любой человек, достигший возраста уголовной ответственности, считается вменяемым, то есть понимающим характер своих действий (бездействия) и руководящим ими, пока не доказано обратное.

Исходя из конституционного предписания о приоритете норм международного права над национальным правом, можно утверждать, что положение о презумпции вменяемости действует в уголовном праве тех стран, где ее законодательное определение отсутствует (например, в Российской Федерации).

Отсутствие хотя бы одного из этих признаков исключает возможность признания лица субъектом преступления.

Наиболее очевидно это с возрастным критерием. И, хотя в международных актах отсутствует определение «невменяемость», именно состояние невменяемости лица по каким-либо медицинским показаниям на момент совершения деяния, является основанием исключения ответственности по международному уголовному праву.

Так, в соответствии с п. «а» Римского Статута Международного уголовного суда, лицо не может нести ответственность, если страдает психическим заболеванием или расстройством, которое лишало его возможности осознавать противоправность или характер своего поведения или сообразовывать свои действия с требованиями закона.

С другой стороны, п. «b» этой же нормы в качестве обстоятельства непривлечения к ответственности расценивает состояние интоксикации, которое имело следствием лишение лица возможности понимать характер своих действий или сообразовывать их с положениями закона. В данном случае условием является то, что лицо подверглось интоксикации недобровольно, т. е. насильно, помимо его воли. В ряде национальных законов подобное обстоятельство, формулируемое как «физическое принуждение», расценивается не как лишающее субъекта его юридических характеристик, а как исключающее преступность деяния (при соблюдении допустимых критериев – например, в ч. 1 ст. 40 УК РФ).

Наконец, международному уголовному праву знаком специальный субъект преступления – т. е. лицо, обладающее дополнительными юридически значимыми признаками. При этом указание на эти признаки должны содержаться в самой норме международного уголовного права (например, «начальник», «военный командир», «лицо, эффективно действующее в качестве военного командира» – ст. 28, 33 Римского Статута).

Принцип индивидуальной ответственности в международном уголовном праве предполагает виновное отношение причинителя к содеянному.

Основной характеристикой субъективной стороны любого преступления является вина, т. е. определенное психическое отношение лица к своему деянию и возможному результату – последствиям.[123]

Статья 30 Римского Статута Международного уголовного суда определяет субъективную сторону двумя признаками – «намеренностью» и «сознательностью».

При этом намеренность, т. е. целенаправленность поведения, определяется применительно:

– в отношении деяния, когда лицо собирается совершить такое деяние;

– в отношении последствия – если лицо собирается причинить это последствие или сознает, что оно наступит при обычном ходе событий.

Рассматривая признаки субъекта преступления, мы отметили, что в международном уголовном праве действует презумпция вменяемости лица. Из этого следует, что любое лицо должно понимать (осознавать) фактический характер своих действий и руководить ими.

Намерение – характеристика волевой сферы психики человека, означающая «желание, замысел» чего-либо.[124] Следовательно, желание как волевая характеристика может относиться как к деянию, так и к последствию (при предполагаемой осознанности фактического характера своих действий).

В отечественной доктрине уголовного права таким психологическим характеристикам соответствует определение прямого умысла, при котором лицо сознает общественно опасный характер своего деяния, предвидит неизбежность или реальную возможность наступления общественно опасных последствий и желает их наступления.

Таким образом, международное уголовное право допускает возможность прямого умысла (через «намерение») как в отношении деяния, так и в отношении последствия. Следовательно, прямой умысел виновного возможен в преступлениях как с формальным, так и с материальным составом.

«Сознательность» в определении субъективной стороны преступления по международному уголовному праву допускается только лишь в отношении последствия – «сознательно» означает с осознанием того, что последствие, возможно, наступит «при обычном ходе событий». Таким образом, «сознательное» отношение к последствиям своего деяния означает не что иное, как их допущение либо безразличное к ним отношение, которые традиционно считаются волевыми характеристиками косвенного умысла в отечественном уголовном праве.

Таким образом, в международном уголовном праве допускается совершение преступления: только с прямым умыслом – в формальных составах; с прямым или косвенным умыслом – в материальных составах.[125]

Неосторожная вина в международном уголовном праве – явление исключительное. На возможность такой формы вины в виде небрежности либо легкомыслия можно указать только в преступлениях экологического характера (загрязнение окружающей среды) и в составе повреждения подводного морского кабеля.

Многие составы содержат прямое указание на такие признаки субъективной стороны, как мотивы и цели совершения преступления. В этих случаях данные признаки становятся обязательными для установления.

Так, мотивы преступлений против мира и безопасности человечества не играют никакой роли при юридической оценке деяния, если они «не охватываются определением данного преступления».[126]