Читать онлайн «Нравственно-правовые критерии уголовно-процессуальной деятельности следователей». Страница 10

Справедливость указанных суждений подтверждает проведенный П. Н. Бирюковым опрос практических работников органов уголовной юстиции, выявивший весьма настороженное их отношение к международному праву. Так, на вопрос: «Если в процессе производимого Вами расследования возникла коллизия между УПК и вступившим в силу международным договором Российской Федерации, что Вы будете применять?», «УПК» – ответили 65 % опрошенных ученым следователей органов внутренних дел, 48 % органов налоговой полиции, 44 % сотрудников прокуратуры, а 16 % опрошенных вообще затруднились с ответом. Такое отношение к международному праву, по мнению П. Н. Бирюкова, имеет в своей основе множество причин, одной из которых является, безусловно, несовершенство уголовно-процессуального закона[79].

Однако прежде чем говорить о восприятии международных стандартов в области прав и свобод человека российской правовой системой и о порядке применения коллизионных норм международного и внутригосударственного права при производстве по уголовным делам, необходимо определиться, где, кем и каким образом эти стандарты сформулированы, т. е. с формой существования, источниками закрепления последних. На первый взгляд, это не вызывает затруднений, поскольку указанное выше положение ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации относит к означенным источникам общепризнанные принципы международного права, нормы международного права и международные договоры. Вместе с тем критерии отнесения тех или иных положений к принципам, так же, как и критерии их общепризнанности Конституция Российской Федерации не раскрывает. Не определяет Конституция Российской Федерации и различий между принципом международного права и его нормой. Данная ситуация создает существенные препятствия как на пути приведения национального законодательства в соответствие с международными стандартами, так и при непосредственном использовании указанных стандартов правоприменителем. Таким образом, чисто декларативный характер признания Конституцией Российской Федерации принципов и норм международного права, обладающих признаком общепризнанности, самостоятельными элементами национальной правовой системы вызывает, с одной стороны, разнообразие толкования их сущности, а с другой, – необходимость их конкретизации.

Необходимо отметить, что подавляющим большинством российских ученых-юристов безоговорочно признается такое свойство принципа, как нормативность, т. е. закрепленность в правовой норме. Действительно, только отражение принципа в юридическом акте как источнике права способно обеспечить его общеобязательность и единообразие реализации правоприменителем.

И здесь прав В. Н. Карташов, который утверждает, что юридические идеи и идеалы только тогда становятся принципами права, когда они непосредственно (легально) выражены в нормативных правовых актах или иных формах права[80]. Аналогичного мнения придерживается и В. И. Зажицкий, который пишет: «…Основополагающие идеи, выраженные в законах, становятся правовыми нормами, приобретают государственно-властный характер. Никакие научные идеи, не получившие закрепления в законе, не могут считаться правовыми принципами. Они не могут регулировать правовые действия и правовые отношения»[81].

Сторонник данной позиции П. Н. Бирюков пишет: «…Основные принципы международного права представляют собой основополагающие общепризнанные нормы, обладающие высшей юридической силой… Поскольку основные принципы международного права представляют собой нормы, они существуют в форме определенных источников международного права»[82].

По мнению С. С. Алексеева, нормы международного права в области прав человека обнаруживают свойства норм-принципов, правовые принципы «как бы направляют функционирование права, помогают установить пробелы в праве, необходимость отмены устаревших и принятия новых юридических норм»[83].

В. М. Волженкина также справедливо указывает на то, что «в Конституции Российской Федерации, а вслед за ней во многих законодательных актах употребляется термин “общепризнанные принципы” и “общепризнанные нормы” международного права. Однако существенные отличия между этими понятиями вряд ли можно отыскать»[84].

Необходимо указать, что сторонниками нормативности правового принципа являются не только теоретики права и юристы-международники, но и видные ученые процессуалисты[85].

Помимо этого, Пленум Верховного Суда РФ в п. 5 своего постановления от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» хотя и не раскрывает понятия «общепризнанные принципы и нормы международного права», но достаточно категорично указывает на нормативную форму указанных принципов и норм, включенных в правовую систему Российской Федерации: «Судам при осуществлении правосудия надлежит исходить из того, что общепризнанные принципы и нормы международного права, закрепленные в международных пактах, конвенциях и иных документах (в частности, во Всеобщей декларации прав человека, Международном пакте о гражданских и политических правах, Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах) …являются в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации составной частью ее правовой системы»[86].

Таким образом, исходя из нормативного характера принципа, можно заключить, что принцип и норма международного права суть понятия тождественные.

Вместе с тем ученые обращают внимание на один признак, отличающий норму международного права от принципа. Однако, что немаловажно, в качестве такой отличительной черты отнюдь не называется источник закрепления норм и принципов международного права. В качестве указанного признака, отграничивающего первые от вторых, в литературе выделяется степень их обобщенности.

Так, по мнению А. Н. Талалаева, разница между принципами и нормами заключается лишь в степени их обобщенности и юридической силы. Принципы международного права – это наиболее общие нормы, которые обладают высшей степенью нормативной обобщенности[87]. Будучи сторонницей данной точки зрения, В. М. Волженкина пишет: «Общепризнанные принципы международного права не случайно поставлены Конституцией Российской Федерации в равное положение с общепризнанными нормами международного права, что определяет их равнозначный правовой статус. Этот вывод вытекает также и из концепции формирования норм права. Только наделение юридической силой выводит соответствующее положение в правовую норму, обязательную для исполнения. Идея (принцип) становится нормой права таким же путем. Разделяет их лишь степень обобщенности. Для принципа-нормы обобщенность носит более выраженный характер. Общепризнанным принципам международного права предназначена роль общего механизма реализации международных договоров всех видов. Но и принципы и нормы имеют правовую форму. Такой формой является международный договор»[88]. В «Курсе международного права» принципы международного права также определяются как «нормы, которые носят общий характер», «общие юридические правила». Основные же (общепризнанные) принципы определяются как «исторически обусловленные, основополагающие общепринятые нормы, выражающие главное содержание международного права, его характерные черты и обладающие высшей императивной юридической силой»[89].

Завершая рассмотрение вопроса о соотношении понятий «принцип» и «норма» международного права, необходимо согласится с выводом, сформулированным В. М. Волженкиной: «Поскольку принципы и нормы международного права содержатся в международных договорах Российской Федерации и наряду с договорами отнесены к правовой системе Российской Федерации, то нет необходимости раздельного их упоминания в Конституции Российской Федерации для отнесения к системе права. Поэтому в Конституции вполне можно было бы ограничиться указанием, что в правовую систему страны входят международные договоры Российской Федерации»[90].

Прилагательное «общепризнанные», использованное применительно в принципам и нормам международного права в контексте ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, упоминается в ее нормах еще несколько раз. Так, в преамбуле Конституции Российской Федерации говорится об общепризнанных принципах равноправия и самоопределения народов. В других статьях Конституции Российской Федерации предписывается руководствоваться общепризнанными принципами и нормами международного права: при обеспечении прав и свобод человека и гражданина (ч. 1 ст. 17), при предоставлении политического убежища (ч. 1 ст. 63) и при обеспечении прав коренных малочисленных народов (ст. 69). Однако каких-либо разъяснений о том, какие принципы и нормы необходимо относить к общепризнанным, а какие нет, Конституция Российской Федерации не содержит, что ставит правоприменителя в довольно затруднительное положение и вызывает острейшую научную полемику по данному вопросу.