Читать онлайн «Cosa Nostra история сицилийской мафии». Страница 46

За образной формой скрывалось весьма незамысловатое содержание. Мафия, независимо от того, что она собой представляла, могла бы выполнять на Сицилии ту же самую задачу, какую на Севере выполняли социалисты, могла бы стать для фашизма вполне приемлемым врагом. Со временем Муссолини должен был выработать собственную стратегию. Возглавляемое им движение чернорубашечников подавало себя как полную противоположность старому миру доверительных отношений, обходных маневров и компромиссов. Поскольку мафиози зачастую имели связи с политиками, непримиримая борьба с организованной преступностью позволила бы фашистам нанести удар и по некоторым заметным фигурам либеральной системы. К тому же это был лучший способ подчеркнуть серьезность намерений фашистов.

В мае 1924 года Муссолини впервые посетил Сицилию. Он прибыл в Палермо на линкоре «Данте Алигьери», в сопровождении самолетов и подводных лодок. Будучи в провинции Трапани, дуче услышал о достижениях Чезаре Мори до и во время мировой войны. Помимо этого, он узнал и о том, насколько серьезной является проблема мафии для Сицилии. Делегация ветеранов сообщила ему о 216 убийствах, совершенных в Марсале за год. Они объяснили, что мафия – главная причина того, что фашизм не сумел пустить корни на острове.

Когда кортеж Муссолини проезжал через Пиана деи Гречи, близ Палермо, мэр этого городка, мафиозо дон Франческо Кучиа пренебрежительно махнул рукой в сторону телохранителей премьер-министра и елейным голосом промурлыкал ему в ухо: «Вы со мной, вы под моей защитой. Зачем вам все эти легавые?» Дуче не ответил, но эта наглая выходка привела его в ярость, и весь остаток дня он кипел от злости. Продолжительность визита на остров сократили. Допущенное доном Франческо Кучиа нарушение этикета вошло в историю как своего рода катализатор, ускоривший решение Муссолини объявить войну мафии. В течение нескольких недель после возвращения Муссолини в Рим все хлопоты покровителей Мори окупились сполна, когда Чезаре снова направили в Трапани.

В 1924 году события, развернувшиеся в итальянской столице, резко ухудшили отношение фашистов к Сицилии. Вскоре после поездки дуче на остров его головорезы похитили и убили лидера социалистической партии. Это привело в ужас итальянское общественное мнение, и политические союзники фашистов стали от них дистанцироваться. Для национального лидера потеря власти является самым верным способом лишиться благосклонности определенной категории сицилийских политиков. Летом 1924 года казалось, что Муссолини вот-вот ее потеряет.

Однако инертность оппозиции позволила дуче постепенно стабилизировать ситуацию, а затем и открыто перейти к процессу сворачивания демократии в Италии. Когда Муссолини снова вспомнил о Сицилии, он уже был готов осуществить свой стратегический план.

В августе 1925 года проходили выборы в местные органы власти. Этим последним демократическим выборам суждено было стать прощанием со старым политическим истеблишментом Сицилии. Перед лицом теперь уже неизбежного поражения сицилийские бонзы ушли в оппозицию фашизму и оценили достоинства свободы, но было уже слишком поздно.

Среди этих бонз был и Витторио Эмануэле Орландо, бывший премьер-министр и наиболее влиятельный сицилийский политик старой формации, опорой власти которого считался перенасыщенный мафиозными группировками регион. Незадолго до выборов он выступил с речью в палермском Театро Массимо. В своей речи он высказался относительно заявленного правительством намерения вступить в бой с мафией.

«Если под мафией понимают повышенное чувство чести, если понимают под ней яростную нетерпимость к запугиванию и несправедливости, а также проявление силы духа, необходимое для того, чтобы противостоять сильным и проявлять понимание к слабым, если под этим имеют в виду преданность друзьям, которая сильнее всего прочего, и даже смерти, если под словом "мафия" имеют в виду подобные этим чувства и отношения, порой, возможно, преувеличенные, – тогда я скажу вам, что они говорят об отличительных чертах сицилийской души. И вот поэтому я объявляю себя мафиозо и горжусь тем, что являюсь таковым!»

Впрочем, это был довольно жалкий тактический ход, который только сыграл на руку Муссолини.

В ситуации, когда существованию либерального государства грозила смертельная опасность, Орландо оказался способен лишь на то, чтобы прибегнуть к старой уловке, намеренно отождествить мафию и сицилийскую культуру поведения. Его наглое подмигивание боссам мафии вошло в историю как один из самых неприятных моментов в долгой истории «сожительства» убийц и выбранных народом представителей. Гораздо позже, Томмазо Бушетта заявит, что сам Орландо был «человеком чести».

Муссолини пора было начинать атаку на мафию, и именно с помощью Мори он решил установить фашистскую власть на непокорном острове. Двадцать третьего октября 1925 года Мори стал префектом Палермо и получил всю власть для того, чтобы нанести удар по мафии, а заодно и по политическим противникам режима. Он тотчас стал готовиться к осаде Ганджи, которая должна была стать прологом крупномасштабной кампании.

Чезаре Мори было чем гордиться. В особенности он гордился тем, что, по собственному его убеждению, разбирался в образе мыслей и поведения сицилийцев. Это убеждение подкрепляли годы работы в Трапани. Бесхитростные, догматичные и туповатые островитяне должны были стать его опорой в борьбе с мафией.

«Я способен проникнуть в сицилийскую душу. Я обнаружил, что она, несмотря на жестокие раны, нанесенные ей столетиями гнета и тирании, зачастую похожа на добрую и бесхитростную душу ребенка, готовую все скрасить своей щедростью и всегда склонную к самообману ради того, чтобы сохранить веру и надежду. Она готова предложить весь свой опыт, все свои привязанности и готовность к сотрудничеству тому, кто проявит желание понять законную мечту народа о справедливости и свободе».

Мори утверждал, что ключом к пониманию успеха мафии является способность последней использовать природную уязвимость и доверчивость сицилийцев. Мори считал, что мафия не является организацией. Однако в целях поддержания правопорядка полиция и судебная система вполне могут действовать, исходя из того, что она является организацией. В действительности такой подход лучше всего объясняет выражение «особый взгляд на природу вещей». Мафиози были связаны между собой «естественным сходством», а вовсе не обрядами посвящения или какими бы то ни было формальными обязательствами.

На этом весьма зыбком фундаменте Мори построил всю свою репрессивную программу. Она была очень проста: следовало, используя как можно более доходчивые методы убеждения, заставить впечатлительных сицилийцев увидеть, что государство еще более жестоко, чем «люди чести». Фашистское государство намеревалось состязаться с мафией в свирепости. Зрелищность также назначалась существенной частью плана по установлению общественного порядка на Сицилии. Именно так была задумана операция в Ганджи, с помощью которой планировалось вселить благоговейный ужас в души бесхитростных сицилийцев, все еще порабощенных преступниками.

Через четыре месяца после осады Ганджи Мори применил такую же тактику против знаменитого мафиозо дона Вито Кашо-Ферро, который начал свою карьеру в 1892 году, проникнув в отделение Fasci местечка Бисаквино, неподалеку от Корлеоне. Потом он отважился уехать в Соединенные Штаты, где сделал состояние на контрабанде крупного рогатого скота, используя для этого небольшую флотилию малых судов. Говорят, что когда в лучшие годы дон Вито объезжал свои горные владения, представители властей тех городов, которые он посещал, ожидали его приезда у городских ворот и целовали ему руку. Первого мая 1926 года Чезаре Мори вторгся на территорию Кашо-Ферро, дабы выступить с речью на митинге. Поскольку дувший со стороны Сахары сирокко гонял по площади мелкий песок, «железный префект» начал свое выступление с яркого и в то же самое время незамысловатого каламбура: «Меня зовут Мори и я заставлю людей умирать!» (Итальянское слово mori означает умирать.) «Преступность должна исчезнуть точно так же, как исчезает этот уносимый ветром песок!»

Спустя несколько дней основанные Мори «межрегиональные» силы полиции по борьбе с мафией предприняли облаву на участке, включавшем в себя Бизакино, Корлеоне и Контесса Энтеллина. Были арестованы более 150 подозреваемых, среди которых оказался и дон Вито. Его крестный сын поехал к одному местному землевладельцу, у которого хотел получить поддержку, но ему вежливо объяснили, что «времена изменились». Так наступил конец царствования дона Вито. Вскоре против него выдвинули обвинение в давно забытом убийстве. На состоявшемся в 1930 году суде он принял смиренную позу, а его адвокат сделал жалкую попытку привести знакомый нам аргумент в пользу своего подзащитного. Перечисляя свидетельства того, что его клиент при любых обстоятельствах ведет себя честно, адвокат сделал следующее заявление: «Мы должны прийти к заключению, что либо Вито Кашо-Ферро не является мафиозо, либо что мафия, как на то часто указывают ученые, является бросающимся в глаза проявлением индивидуализма, формой пренебрежения, в которой нет ничего безнравственного, низменного или преступного». Похоже, сирокко вновь задул в тот момент, когда судья назначил обвиняемому пожизненное заключение. Дон Вито умер в тюрьме в 1942 году.