Читать онлайн «Философия преступления и наказания». Страница 13

Весьма оригинальную мысль по этому вопросу высказал Аристотель в первой книге «Риторика». Он отмечает, что богатство и бедность сами по себе не толкают на преступление. Однако бедные желают денег, так как нуждаются в них, а богатые, купающиеся в излишествах, ищут наслаждений, без которых решительно могли бы обойтись. Но и тех, и других побуждает так поступать не богатство и не бедность, а просто страсти. Таким образом, по Аристотелю, источником преступления являются страсть, желание, которые вызваны именно богатством и нищетой. Следовательно, отсутствие нищеты и богатства устраняет страсти, а значит, и преступление. В этой же работе философ указывает на одно, очень важное обстоятельство: преступление легче совершается в состоянии нищеты, когда нечего терять.

Действительно, внешние факторы, в том числе и социально-экономические, оказывают определенное воздействие на субъекта и приводят его в такое психофизическое состояние, которое для определенной части населения имеет своим последствием преступление. Однако ведь не все индивидуумы, оказавшиеся в такой ситуации, становятся на преступный путь. В мире всего 6 % преступников от общего количества населения Земного шара. Вот почему один из самых спорных и трудных вопросов – установление связи между преступлением и экономическими условиями. При этом следует иметь в виду, что эти условия носят как индивидуальный характер, то есть относятся только к конкретному индивидууму, так и общий характер – экономическое положение, состояние общества, народа в целом. Поэтому представляется правильным понятие «экономические условия» относить и к жизни общества, и к жизни каждого отдельного человека. Когда мы говорим об экономических причинах преступления, речь должна идти не о непосредственной причине, а о причинах, которые оказали влияние на волю человека, то есть на То, что заставило человека принять именно такое решение, а не другое. А это То находится в руках человека. На это То может оказать воздействие не только экономическое положение, но и другие факторы различного характера, в том числе психофизические, ибо человек в то же время – существо биологическое.

На вопрос: «Является ли главной или одной из главных причин преступления экономическое неравенство, вследствие которого граждане разделены на бедных и имущих?» – отвечаем: экономическое состояние общества, так же как и вся социальная среда, являются условиями для возникновения причин совершения преступления. Иначе говоря, нищета, бедность могут влиять на преступное поведение, но не являются главной причиной преступлений. Причина – в самом человеке. Даже в условиях коллективизма, уравниловки преступления, особенно экономические, продолжали существовать, хотя за такие деяния были предусмотрены самые суровые наказания, включая смертную казнь. Поэтому улучшение экономического положения масс ни в коем случае не приведет к исчезновению преступных проявлений. Речь может идти только об их уменьшении. Если подавляющее большинство испытывает влияние экономических условий на преступное поведение, то нет основания предполагать, что эти условия действуют на них сильнее, чем на меньшинство, которое экономически более состоятельно. Но тогда как объяснить, что все-таки бедняки составляют главный контингент армии преступников? Значит ли это, что они составляют подавляющее большинство?

Анализ статистики преступности в Азербайджане за определенный период времени демонстрирует наличие неоспоримой связи между преступностью и экономическими условиями в стране. Но в то же время этот анализ обнаруживает и то, что преступность носит на себе столь же ясные следы совершенно иных явлений: политических, межнациональных отношений, изменения общественно-политического устройства государства, форм управления страной и т. д. Так, например, Карабахский конфликт, продолжающийся вот уже более 25 лет, оказал серьезное влияние на состояние, характер и уровень преступности в Азербайджане не только по причине ужасного экономического и социального положения беженцев из Армении и Карабаха, а в большей степени из-за психологического состояния вообще всего населения республики.

Особый подход к рассматриваемому вопросу сформировался после Октябрьской революции. Большевики, по выражению М.В. Козловского, считали аксиомой положение, что преступник – продукт социальной среды и что все его действия, все побуждения от него и от нашей «воли» не зависят. Хотя ученые-криминалисты молодой Страны Советов в 20-х годах были едины в том, что «ни одно преступление нельзя объяснить исключительно внешними причинами, игнорируя особенности совершившей его личности»[86].

Разумеется, такой подход ученых и науки уголовного права в объяснении понятия преступления и его причин не соответствовал философии марксизма, которая гласила: «Теория, рассматривающая наказание как результат собственной воли преступника, является лишь спекулятивным выражением древнего “jus talionis” (право тождественного возмездия) – око за око, зуб за зуб, кровь за кровь»[87].

Большевики были убеждены в том, что источниками преступления являются сопротивление свергнутых эксплуататорских классов, поддержанное всей международной буржуазией, а также стихия мелкобуржуазной анархичности, буржуазных привычек и навыков, которым были привержены еще достаточно широкие слои трудящихся. Таким образом, по их убеждению, с устранением этих причин автоматически будет покончено с преступлениями.

Таким образом, научное объяснение понятия преступления и его причин шло вразрез с политикой и доктриной социалистического государства в борьбе с преступностью. Поэтому с начала 30-х годов XX в. советская криминология была вынуждена изменить свое отношение к пониманию понятия преступления, а значит, и к объяснению корней преступного поведения. Так, А.Н. Трайнин отмечал в те годы, что «дурная наследственность, физические или психические аномалии не имеют решающего значения в движении преступности, поскольку общественные явления определяются социальными рычагами и сами указанные факторы лишь производны от социальных основ человеческой жизни»[88]. Такой подход просуществовал до начала 60-х годов, до того момента, когда советские ученые стали уделять внимание личности преступника и развернулась дискуссия о соотношении социального и биологического в преступном поведении личности, которая продолжается по сей день.

В принципе, историю развития учений о природе преступного можно представить как историю борьбы двух направлений – социологического и биологического. Все сводится к решению следующих проблем: имеется ли какая-либо взаимосвязь между наследственными свойствами организма и поведением человека, в том числе преступным? И если имеется, то каков уровень количественного «вклада» биологического в различные функции человеческого организма, в психологические процессы и поведение человека?

Если до XIX в. эта проблема так остро не стояла, то успехи медицины и генетики со временем начали порождать у человечества надежды на то, что эти науки помогут ответить на волнующие всех нас вопросы: почему человек совершает преступление? В чем истоки такого поведения? Как их искоренить?

Принципиальная позиция марксизма-ленинизма состояла в том, что социальные явления, к которым относилась и преступность, не могут быть объяснены с биологических позиций. Но в то же время возникала другая проблема: человек ведь одновременно и биологическое существо. Значит, человека и его поведение следует изучать с социально-биологических позиций. В противном случае, то есть если все сводить к социальной среде и полагать, что природное, биологическое в человеке никакой роли в преступном поведении не играет, следует ждать, когда в обществе будут решены все социальные проблемы людей и необходимость в их наказании отпадет, поскольку люди не виноваты в недостатках социальных условий общества. В романе «Отверженные» В. Гюго словами своего героя Жана Вальжана вопрошает: «.. вправе ли человеческое общество в равной мере подвергать своих членов безрассудной своей беспечности, с одной стороны, и беспощадной предусмотрительности – с другой, навсегда зажимая несчастного человека в тиски между недостатком и чрезмерностью – недостатком работы, чрезмерностью наказания?»

На наш взгляд, следует искать не общее сопоставление социального и биологического, приобретенного и унаследованного в человеке, а попытаться раскрыть конкретное взаимодействие, анализ механизма действия факторов в объяснении причин поведения. Понятно, что человек изменяет, но не отменяет, не уничтожает в себе природное, биологическое. Генетическое разнообразие создает уникальность, неповторимость биологической индивидуальности каждого из людей. Однако наука доказала, что биологические различия людей, даже рас и этнических групп, ничтожны в сравнении с их единством.