Читать онлайн «Российская автономия». Страница 36

План национально-территориальной автономии она рассматривала как совсем иной план. «Национально-территориальная автономия, – пишет она, – это автономия в собственном (юридическом) смысле слова. В отличие от первой она образуется по национальному признаку, что и вызывает необходимость установления гарантий автономизма национальных образований. Нации, населяющие автономные образования, в соответствии с принципом свободного самоопределения имеют право сами устанавливать и форму своего самоопределения, т. е. правовой статус своего автономного образования. И поэтому административно-территориальные единицы обладают несомненно меньшей степенью автономности, чем национально-территориальные образования»[223].

Она считала, что в принципе правильно говорить об автономии административно-территориальных единиц. Но говорить об автономно-правовом статусе, например, местных Советов района, города, области и т. д. (в узком, юридическом понимании автономии) вряд ли было бы оправданно, поскольку автономия в правовом смысле связана именно с той особой степенью самостоятельности, которая заключается в праве издавать законы или другие правовые акты, определяющие в соответствии с волеизъявлением народа и на основе общегосударственного законодательства правовое положение данного автономного образования.

С. И. Русинова рассматривала автономию в качестве неотъемлемой части национально-территориальной организации Советского государства. «Автономия, – считала она, – это юридически признанное центральной властью самоуправление населения определенной территории в рамках одного государства. Она всегда носит ярко выраженный классовый характер и обладает многими особенностями в различных государствах»[224].

С. И. Русинова различала автономию территориально-национальную, автономию местных органов, не отличающихся национальными особенностями, автономию городов, областей и др. Она считала, что социалистическая национально-территориальная автономия – это юридически закрепленное самоуправление народа, отличающееся особенностями быта и национального состава, компактно проживающего на определенной территории, в рамках единого суверенного социалистического государства.

По мнению С. И. Русиновой, В. И. Ленин понимал автономию очень широко, как самоуправление автономных областей, отличающихся не только особым национальным составом, но и особыми хозяйственными и бытовыми условиями, хотя наибольшее распространение в нашей стране получила национально-территориальная автономия.

Она выделяет следующие новые черты, присущие советской социалистической национально-территориальной автономии.

1. Социалистический характер советской автономии, обусловленный тем, что она возникает на основе диктатуры пролетариата и служит целям построения социализма и коммунизма.

2. Она создается в связи с необходимостью разрешить национальный вопрос для отдельных народов и национальностей, проживающих компактно на определенной территории, в рамках единого социалистического государства как унитарного, так и федеративного, и строится по национально-территориальному признаку.

3. Автономия отдельных народов возникает не путем предоставления им этого права сверху, а путем реализации права наций и народностей на самоопределение.

4. Она обеспечивает широкое самоуправление, самостоятельное осуществление государственной власти народом, который самоопределился в автономию в соответствии со статусом, предусмотренным конституцией государства.

5. Советская автономия учитывает особенности хозяйственного развития, быта и национального состава народов, самоопределившихся на началах автономии на определенной территории. Суд, администрация, органы хозяйства, органы власти, пресса, школа, культурно-просветительные учреждения действуют на родном языке, обеспечивается подготовка и выдвижение местных кадров.

6. Социалистическая автономия построена на началах демократического централизма.

7. Социалистическая автономия отличается большим многообразием форм. Правовое положение национальной автономии со всеми ее характерными чертами закреплено в конституции государства, а также в положениях и иных актах, конкретизирующих права автономий в целом и отдельных ее органов.

8. Национальная автономия является неразрывной органической частью социалистического государства, она не предполагает государственную независимость самоопределившихся в форме автономии народов.

Н. И. Хороший характеризовал автономию как конкретно-историческое проявление Советской власти различных наций и народностей, наряду с союзной республикой. Он указывал, что на первом этапе развития Советского государства автономия обеспечивала учет разнообразия быта, культуры и экономического развития национальностей, стоявших на разных ступенях развития, приобщение их к социализму. В последующем автономия, наряду с союзными республиками и федерацией, продолжала оставаться государственно-правовой формой организации многонационального Советского государства для решения его народом задач коммунистического строительства.

Н. И. Хороший подчеркивал, что советская автономия представляет собой государственно-правовую форму выражения суверенитета социалистических наций и народностей или их частей, организующихся в составе союзных республик в свободно избранных, отвечающих уровню их развития и национальным потребностям, формах национальной государственности в целях консолидации и интернационального объединения для решения задач социалистического и коммунистического строительства[225].

Ф. А. Муртаза-Оглы считал важной проблемой, возникающей при исследовании советской автономии, проблему юридических фактов и правоотношений в сфере образования советской автономии. Он отмечал, что в литературе по советскому государственному праву наряду с ненормативными актами в качестве юридических фактов признаются и некоторые законы. Отмечая, что признаками нормативных актов, отличающими их от индивидуальных предписаний, являются неперсонифицированность, неконкретность, возможность их неоднократного применения, постоянство действия независимо от их исполнения, он указывал, что акты, закрепляющие, например, конкретные формы советской автономии, наоборот, как и индивидуальные акты, характеризуются конкретностью адресатов и однократностью их применения.

«Отсутствие у акта об образовании автономии, – писал он, – признака многократного применения обусловлено тем, что подобные предписания относятся к одному (или нескольким) конкретному случаю и не распространяются на другие случаи того же рода. Кроме того, эти конкретные случаи (образование, например, Татарской АССР) в будущем не исчезают и вновь не возникают. Постоянство действия предписания независимо от его исполнения обусловливает, что акт об образовании советской автономии служит постоянно действующей правовой основой осуществления автономии. Однако ссылка на этот признак не в полной мере объясняет юридическую природу этих предписаний, ибо встречаются индивидуальные акты, которые также служат постоянно действующим основанием для существования конкретного длящегося правоотношения»[226].

Из сказанного Ф. А. Муртаза-Оглы сделал вывод, что подобные акты содержат индивидуальные предписания. Однако они, по его мнению, имеют двуединую природу: по форме (внешним признакам) они являются индивидуальными актами, а по содержанию – нормативными предписаниями.

Ф. А. Муртаза-Оглы отмечал, что двуединая природа этих актов обусловливает выполнение ими двух тесно связанных между собой функций: они, воплощая в себе признаки индивидуальных предписаний, выполняет функцию юридических фактов и закрепляют решение правотворческого органа об установлении правовых норм. Поэтому они являются источниками советского государственного права.

Признание в литературе по советскому государственному праву подобных актов в качестве юридических фактов он считал вполне обоснованным. Вместе с тем он подчеркивал, что для возникновения отношений в рассматриваемых случаях недостаточно факта принятия закона или другого законодательного акта. Для этого необходим еще и факт непосредственного выражения народом (нацией) в различных формах своей суверенной воли. В противном случае не может быть и другого юридического факта – издания акта, например, об образовании (преобразовании) автономных единиц, о принятии в состав СССР союзной республики и др. «Следовательно, – замечал он, – волеизъявление народа следует признать главным, определяющим элементом фактического состава. Не случайно законодатель в таких актах, как правило, указывает на волеизъявление того или иного народа»[227].