Читать онлайн «Российский конституционализм». Страница 2

В другой книге, посвященной теории и практике буржуазного конституционализма XIX в., авторский коллектив также исходил из понимания конституционализма как теоретического знания, идейно-политического движения и государственно-правовой практики.

«Для конституционализма как политико-правовой практики существенное значение, – указывается в этой книге, – имеет сам факт наличия конституции и ее активного влияния на политическую жизнь страны, реальное функционирование конституции в системе действующего законодательства. Конституционализм предполагает, кроме того, конституционно-правовую регламентацию государственного строя и политического режима, конституционную защиту прав и свобод личности в ее взаимоотношениях с государством.

Как специфический способ устройства и осуществления политической власти определенного класса (классов) конституционализм включает в себя правовую регламентацию полномочий и деятельности государственного аппарата»[4].

Говоря о собственно юридических аспектах конституционализма, авторы выделяют порядок обсуждения и принятия конституционных актов, их место и значение в системе законодательства, структуру конституций, связь общих принципов и конкретных норм в тексте конституции.

Авторы считают, что анализ политико-правовой идеологии в той ее части, которая непосредственно относится к конституционализму, должен касаться представлений о народном суверенитете и демократии, разделении властей и избирательной системе, режиме парламентаризма, гражданских свободах, правовом статусе личности, законности и т. д.[5]

О буржуазном конституционализме писали и другие авторы. Так, авторы книги «Практика буржуазного конституционализма» относили к конституционализму все, что связано с конституцией[6].

А. А. Мишин, также связывая конституционализм с созданием конституций, рассматривал его как государственное правление, ограниченное конституцией. «Первыми буржуазными конституциями в собственном смысле слова, – писал он, – были Американская 1787 года и Французская 1791 года. В эту же эпоху возникает и институализируется концепция конституционализма, который понимался как правление, ограниченное конституцией. Концепция конституционализма, выведенная из идей естественного права, являлась буржуазно-демократической антитезой феодальной тирании. Теоретики того времени учили, что конституция не только ограничивает пределы государственной власти, но и устанавливает процедуры осуществления властных функций. Иными словами, устанавливалась юридическая граница между сферой приложения верховной государственной власти и правами гражданина-собственника. Одновременно регламентировалось то, что американская конституция называла «надлежащей правовой процедурой». Объективно идеи конституционализма (конституционного государства, конституционного правления, господства права) были исторически прогрессивными, как и само буржуазное государство и буржуазная демократия»[7].

Вместе с тем советские исследователи конституционализма длительное время связывали его предмет исключительно с буржуазным государством и правом, буржуазными конституциями. При исследовании советских конституций, советского государства и права это понятие не использовалось. А в советских правовых словарях и энциклопедиях слово «конституционализм» даже не упоминалось[8].

Видный исследователь данной проблемы И. М. Степанов объяснял это тем, что «в познании идей и принципов социалистического конституционализма в их динамике по законам диалектико-материалистической логики» советское государствоведение застряло в своем движении на уровне 30-х гг.[9] Первую из причин он видел в дефиците реализма в оценке положения дел, порожденном самой обстановкой нагнетания романтически-идеализированных представлений о социализме. Вторую причину – в неприятии поначалу самого термина «конституционализм» как якобы если и не совсем чуждого общему строю социалистического миропонимания, то, во всяком случае, на дело конституционного правотворчества не работающего[10].

Положение несколько изменилось с конца 70-х гг., когда в порядке реализации теоретического мышления на очередные шаги в конституционном развитии СССР и зарубежных социалистических стран начали появляться публикации с фрагментарными набросками именно доктрины социалистического конституционализма, которые на фоне обильной монографической литературы о буржуазном конституционализме выглядели более чем скромно[11].

Особенно активно проблемы конституционализма стали исследоваться в нашей стране в постсоветский период, когда наконец отказались от деления конституционализма на буржуазный и социалистический.

Одним из наиболее активных исследователей этого вопроса остался И. М. Степанов.

Он отмечал, что в категориальном аппарате науки понятие «конституционализм» стало обретать самостоятельный истинный смысл. «Прежде к нему, – писал он, – то и дело прибегали чуть ли не в качестве равнозначного понятиям «конституция», «конституционный строй», «форма правления» и даже «политический режим». Между тем под конституционализмом прежде всего, видимо, следует понимать систему представлений об общедемократических, общецивилизационных политико-правовых ценностях государственно организованного общества. Уходит в прошлое противоречивая постановка данной проблемы в ракурсе догматической тезы: «тип государства – тип конституционализма»[12]. В то же время в общественном сознании продуцируется не одна, не две системы взглядов на сущность и социальное назначение идей и принципов классически конституционного ряда. Притом далеко не всегда генеральная становится решающей в легитимации формы правления, не говоря уже о политическом режиме.

Коллизии эти, облеченные наукой в лаконично емкую форму «конституция фактическая – конституция юридическая», или еще «конституция реальная – конституция фиктивная», в той или иной мере известны всем без исключения государствам. В одних условиях они стимулируют эволюционное развитие общества, в других – ведут к революциям, контрреволюциям, переворотам и мятежам, чреватым то фарсами, то трагедиями, а то и просто мелодрамами. Для сложных социогосударственных систем, отмечал он, – дело в общем обычное[13].

В другой работе И. М. Степанов отмечал, что для «измерения» общественного прогресса недостаточно обращения к одной только первичной схеме диалектики способов производства. Должны быть выявлены и задействованы многие другие критерии, с известных мировоззренческих позиций даже более важные, поскольку позволяют получить наряду с экономическими характеристиками общественного бытия четкие постадийные изображения его социального, духовного, государственно-правового состояния. В приоритетном ряду таких критериев он видел феномен конституционализма[14].

Говоря о конституционализме, И. М. Степанов отмечал, что это емкое явление в самых первичных представлениях о нем объемлет собой теорию конституции, теорию и практику конституционного развития той или иной страны, мирового сообщества в целом. В узком смысле под конституционализмом он понимал общую систему знаний о фундаментальных политико-правовых ценностях демократии, их составе, формах выражения, методах и степени реализации[15].

«В непреложном составе ценностей конституционализма, – писал он, – такие приоритеты, как человек, его права и свободы; суверенитет (национальный, народный, государственный); народовластие, парламентаризм со всеми его составляющими, прежде всего верховенством закона и разделением властей; признание и защита всех форм собственности, идеологическое многообразие, политический плюрализм и некоторые другие. Формализация этих приоритетов осуществляется путем законодательного возведения их в ранг конституционных принципов, которые тем самым наделяются высшей юридической силой и имеют прямое действие. Наконец, конституционализм настолько функционально слитная система политико-правовых ценностей, что от степени и методов реализации одной из них зависит состояние остальных, а при известных обстоятельствах и судьба конституционализма как такового. К примеру, неразвитый парламентаризм – показатель неразвитого конституционализма, а с уничтожением парламентаризма кончается и конституционализм (точнее, прерывается, потому что исторически и глобально он неистребим, как сама демократия»)[16].

И. М. Степанов подчеркивал, что становление конституционализма явилось крупнейшим событием великой истории цивилизации. Оно закономерно связано с эпохой крушения феодального миропорядка и революционной заменой абсолютистских режимов республиканскими, теологического мировоззрения – идеалами просветительства, свободы и равенства.