Читать онлайн «Безопасность дорожного движения. История вопроса, международный опыт, базовые институции». Страница 24

• Проходит начальный этап «транспортного самообучения нации», в частности увеличивается процент участников дорожного движения, следующих образцам грамотного, ответственного и доброжелательного транспортного поведения.

При этом уровень транспортных рисков в России (как по «очищенной статистике» – 8 единиц, так и по официальным данным – 6,6 единицы) соответствует уровню развитых стран в первой половине XX в. или же современным показателям стран третьего мира. Этот печальный факт подтверждается, в частности, уже упоминавшимся ранее присутствием России в группе «RS-10».

Отставание России от лучших современных стандартов безопасности дорожного движения, т. е. от результатов, достигнутых сегодня в странах – лидерах мирового рейтинга БДД, составляет от 5 до 12 раз (см. рис. 2). Отечественный уровень транспортных рисков хуже показателей Великобритании и Швеции в 12 раз, Германии и Японии в 9,4 раза, Австралии, Италии, Испании в 8,3 раза. В группе развитых стран мира США считается страной с весьма невысоким уровнем БДД, между тем отечественные показатели транспортных рисков в 5 раз хуже американских.

□ Отставание от лучших мировых стандартов является еще более радикальным в сегменте немоторизированных, т. е. наименее защищенных участников дорожного движения. В мировой статистике на их долю приходится 27 % погибших в результате ДТП: на пешеходов – 22 %, на велосипедистов – 5 %. В сегменте велосипедистов межстрановые сравнения затруднительны: слишком велика разница между странами мира по распространенности велосипедных передвижений.

В то же время удельный вес пешеходов в общем количестве погибших в ДТП – общепринятый и весьма информативный показатель, который хорошо коррелирует с такими факторами, как уровень ВВП на душу населения и уровень автомобилизации населения. В странах с низким и средним уровнями доходов этот показатель, как правило, чрезвычайно высок: в Либерии – 66 %, Мозамбике – 55 %, Кении – 47 %, Африке – в среднем 38 %. В странах с высоким уровнем дохода тот же показатель находится обычно в пределах 12–18 %.

Прослеживается также следующая закономерность: чем выше уровень автомобилизации (а следовательно, и уровень развития институтов обеспечения БДД), тем ниже доля погибших пешеходов в общем количестве погибших в ДТП (рис. 28).

Рис. 28. Доля пешеходов от общего числа погибших в ДТП

Российские показатели 2012 г. укладываются в общую закономерность по второму кластеру: на 1000 жителей у нас приходится 275 автомобилей, доля пешеходов от общего числа погибших в ДТП составила 29 %. За последние 10 лет динамика рассматриваемого показателя позитивна (см. рис. 6); соответственно имеет место значительное (на 40 %) снижение абсолютного числа погибших пешеходов.

Даже на фоне этой, вполне отрадной тенденции, нельзя не заметить, что в сфере обеспечения безопасности наименее защищенных участников дорожного движения Россия совсем недавно отошла от «африканских» рубежей и сохраняет значительный отрыв от развитых стран мира (рис. 29).

Рис. 29. Сравнительные показатели гибели пешеходов в общем числе погибших в ДТП

Этот принципиальный дефект отечественной системы обеспечения БДД связан не только с описанными выше институциональными, но и чрезвычайно значимыми архитектурно-планировочными факторами или проектными решениями.

В странах – лидерах мирового рейтинга БДД, где общий уровень транспортных рисков не превышает единицы, гибель пешехода в ДТП рассматривается как редкое, сугубо случайное трагическое событие. Здесь сохранение жизни и здоровья пешехода считается бесспорным, притом исключительно практическим приоритетом, встроенным в систему транспортного планирования и организации дорожного движения.

Прежде всего речь идет о максимально возможном инженерном разделении пешеходных и автомобильных потоков. Везде, где автомобильный трафик находится в непосредственной близости от пешеходов, его скорость – во избежание психологического дискомфорта людей – не должна превышать 50 км/ч. Эта эмпирическая константа исходит из соображений минимизации (в разумных пределах) тормозного пути при экстренном торможении. Кроме того, следует соблюдать упомянутый выше (глава 2, раздел 2.3) психофизиологический закон Вебера – Хефнера «1: 10»: пешеходы передвигаются со скоростью до 5 км/ч, поэтому автомобили, находящиеся в непосредственной близости от них, не должны ввергать людей в стресс и соответственно обязаны двигаться не быстрее 50 км/ч.

Более того, в зонах ограниченного автомобильного доступа или сглаженного трафика (существуют многочисленные разновидности таких зон) разрешенные скорости находятся на пределах 20–30 км/ч и ниже.

Все эти дружественные к пешеходу решения сформировались за рубежом в период четвертой парадигмы и предполагают, как это было уже отмечено в главе 2:

• трассирование внегородских дорог в обход населенных пунктов; традиционное для российской практики совмещение участка федеральной или региональной дороги с главной улицей населенного пункта считается заведомо недопустимым;

• двухконтурную конфигурацию улично-дорожных сетей в крупных городах и городских агломерациях;

• широкое внедрение разнообразных по форматам и планировочным решениям зон ограниченного автомобильного доступа и/или сдерживания скорости движения трафика.

Все эти решения практически не привились в отечественной практике. Действующий в настоящее время СНиП 2.07.01–89* («Планировка и застройка городских и сельских поселений»), а также аналогичный московский документ (МГСН 1.01–99) предусматривают понятие «магистральные улицы непрерывного движения». Эта разновидность элементов УДС, сочетающая развязки в разных уровнях и интенсивное движение общественного пассажирского транспорта, отсутствует в нормах проектирования развитых стран, а также в рекомендациях Всемирной дорожной ассоциации (PIARC) [Михайлов, Головных, 2004]. Указанные гибриды из городских улиц и фривеев весьма недружественны к пешеходу и одновременно плохо приспособлены к освоению интенсивного трафика.

В условиях широкого применения подобных гибридных конструкций в крупных городах, а также сохранения практики трассирования федеральных и региональных дорог непосредственно по улицам прочих населенных пунктов единственно возможным решением становится сооружение надземных или подземных пешеходных переходов.

К сожалению, отечественная практика мало преуспела и в этом направлении. Во многих российских городах уровень обеспеченности безопасными (внеуличными) пешеходными переходами критически низок: в Москве – порядка 25–30 %, в других городах и того ниже. При этом новый ГОСТ Р 52766–2007 «Дороги автомобильные общего пользования. Элементы обустройства», предусматривает устройство пешеходных переходов через 250–300 м вместо ранее действовавшего норматива в 120–150 м.

Любопытно отметить, что в депутатских кругах и в СМИ практически синхронно ведется обсуждение двух законодательных инициатив: повышение верхнего предела разрешенной скорости движения на городских улицах и повышение штрафов за нарушения ПДД пешеходами.

Авторы, разумеется, не являются защитниками нарушений ПДД со стороны любых категорий участников дорожного движения. Но даже с этой оговоркой следует заметить, что само появление подобных идей подтверждает наличие глубоко укоренившейся в России системы приоритетов: автомобиль важнее пешехода. Незачем говорить, что такая расстановка приоритетов противоречит как мировому опыту, так и здравому гуманитарному смыслу.

□ Темпы снижения смертности на дорогах России были и остаются значительно ниже, чем в странах – лидерах мирового рейтинга БДД.

За период 2006–2012 гг. транспортные риски снизились с 11,13 до 6,6 единицы, т. е. на 40,8 %, или на 5 % в годовом исчислении. Элиминирование тренда, на счет которого в данном случае приходится согласно закону Смида 20 %, дает снижение транспортных рисков за 8 лет на 20,8 %, или в годовом исчислении на 2,74 % (20 % – это не наша заслуга, а тренд по Закону Смида, таким образом, оставшиеся 20,8 % можно поставить в плюс нашим мерам).

В рамках международных сравнений эти результаты трудно назвать успешными. Смысл заключается в следующем. Мировой опыт последних 100 лет показывает, что на начальных этапах роста автомобилизации имеют место весьма высокие цифры смертности на дорогах и транспортных рисков и одновременно весьма высокие темпы снижения этих показателей. Напротив, по мере роста автомобилизации и выхода транспортных рисков на более низкую планку темпы снижения смертности и транспортных рисков замедляются. К примеру, дистанцию от «20 погибших на 10 тыс. автомобилей» до «5 погибших на 10 тыс. автомобилей» многие страны проходили за 3–5 лет одновременно с быстрым ростом автомобилизации. В то же время для выхода с рубежа «2 погибших на 10 тыс. автомобилей» на уровень «0,5 погибших на 10 тыс. автомобилей» требуются многие годы (здесь действует некий аналог закона убывания маржинальной полезности). Более того, уровень автомобилизации этих стран растет небольшими темпами или даже стабилизировался, так что для расчета реальных успехов в деле БДД никаких трендов в духе закона Смида элиминировать не требуется.