Читать онлайн «Друг на все времена». Страница 35

Человек по имени «Ты»

Когда однажды Паустовского спросили, какое качество человека он считает самым высоким, писатель ответил: «Деликатность». «А кто, по-вашему, самый противный человек?» – не унимался спрашивающий. Константин Георгиевич сгорбился, растопырил руки и крякнул, сделав страшное лицо: «Индюк!»

Об индюках, то есть надутых дураках, писать не хочется, а вот о деликатности поговорить надо непременно. Деликатность – высшая форма уважения к людям: не «к людям вообще» (когда их по отдельности не видно), а к каждому отдельному человеку.

В красивом московском доме на десятом этаже расположились мастерские художников. В одной работает художница Лена, и ее все любят; она не только рисует хорошо, она и человек прекрасный. Художники носят бороды, а Лена ездит на мотоцикле и умеет, сверх того, паять, строгать, слесарить, штукатурить, плотничать и малярничать.

Как-то прохожий ткнул пальцем в проносившуюся мимо «керосинку», как сама художница называла свой старый мотоцикл, и загоготал: его развеселила мотоциклистка – белокурая, стройная женщина на «мужской машине» («Я такого не встречал!»).

А меня развеселил тот гоготун. Я смотрел на него и думал о чудаках. Нет, не о тех, кто чем-то внешним – одеждой, поведением, привычками – безобидно отличается от других. А о тех, кто видит в этом предмет осуждения или насмешки.

Известный французский композитор прошлого века Джакомо Мейербер любил писать свою музыку на чердаке, особенно когда на дворе бушевала непогода – гром, молния, ветер, проливной дождь.

Вдохновляла сильная непогода и знаменитого баснописца XVII века Жана Лафонтена. Говорят, он не сочинял свои басни иначе, как при мощном дожде. В дождливые дни он снимал шляпу и парик и часами разгуливал по улицам, твердя во весь голос стихи, споря сам с собой, неистово топая ногами и размахивая руками.

О Дени Дидро, крупнейшем французском философе и писателе, рассказывали, что, когда он творил, он походил на одержимого. Бегал по комнате, размахивал руками и кричал на весь дом. Очень помогал ему во время работы парик. Он с силой срывал его с головы, подбрасывал вверх, топтал ногами.

А вот Жорж Бюффон, известный естествоиспытатель XVIII века, любил совсем иную творческую обстановку. Готовясь писать, он разряжался как на бал. В завитом и напудренном парике, при шпаге и в кружевных манжетах, он торжественно шествовал из комнаты в комнату. В каждой из них стоял стол с письменным прибором. Ученый на минуту присаживался, набрасывал несколько строк, затем также медленно и чинно двигался дальше...

Нет, далеко не все талантливые люди рождаются чудаками.

Внешняя непохожесть на других необязательный спутник людей, увлеченных своей работой, творческой или нетворческой. Но когда эта непохожесть есть и, повторяем, безобидна, она не заслуживает осуждения. Мы уже говорили о непременном внутреннем своеобразии людей, неодинаковости их личностей, что же удивительного в том, что иногда она прорывается наружу и принимает форму внешнего своеобразия!

Это даже хорошо, если помогает утолить какие-то неглавные стремления человека (как у художницы Лены) или если помогает вдохновению (как в примерах с писателями и музыкантами).

(Замечу только вскользь для тех читателей, кто вдруг решит, что само по себе чудачество помогает развивать таланты: «Кричали, работая, Лафонтен и Дидро, может быть, и я стану гениальным, если буду кричать, решая алгебраические уравнения». Нет, вы не поняли. Бывает не так. Не сперва кураж, чудачество и от него талант. А наоборот: сперва талант, отнюдь не порожденный криками, потом у некоторых чудачества. Не у всех.)

Не с насмешками и не с осуждением подходит умный человек ко всем безобидным проявлениям чужой индивидуальности, а только с пониманием и уважением.

У Л. Н. Толстого есть великолепное деление людей, в зависимости от того, как они относятся к мыслям и чувствам своим и других. Толстой писал:

«Самый лучший человек тот, который живет преимущественно своими мыслями и чужими чувствами, самый худший сорт человека, который живет чужими мыслями и своими чувствами. Из различных сочетаний этих 4-х основ, мотивов деятельности – все различие людей.

Есть люди, не имеющие почти никаких ни своих, ни чужих мыслей, ни своих чувств и живущие только чужими чувствами; это самоотверженные дурачки, святые. Есть люди, живущие только своими чувствами – это звери. Есть люди, живущие только своими мыслями – это мудрецы, пророки; есть – живущие только чужими мыслями – это ученые глупцы. Из различных перестановок по силе этих свойств – вся сложная музыка характеров».

Что это значит: «жить чужими чувствами» (одновременно живя своими мыслями),– свойство, по мнению Толстого, самых лучших из людей?

Это значит уметь понимать другого, уважать его видение мира, то есть его чувства.

Мы приводили выше несколько раз слово «уважение», но приводили его, разбирая другие внутренние ценности. Поговорим теперь о нем специально. Поговорим, имея в виду не только уважение добрых чудаков, но уважение всякого достойного человека, уважение как внешних, так и внутренних черт его индивидуальности.

Начнем с того, что приведем научное определение понятия «уважение». Вот оно.

«УВАЖЕНИЕ – одно из важнейших требований нравственности, подразумевающее такое отношение к людям, в котором практически... признается достоинство личности. Сложившееся в моральном сознании общества понятие уважение предполагает: справедливость..., доверие к людям, внимательное отношение к их убеждениям, устремлениям; чуткость, вежливость, деликатность, скромность»[52].

Уважение к людям начинается с уважения отдельного человека и складывается из уважения многих отдельных личностей. А если говорить не о том уважении, что проявляет к людям коллектив (семья, школа, пионерская и комсомольская организация, партия, государство), а о чувстве, проявляемом отдельным человеком, то мы об этом чувстве скажем: человек, желающий выразить уважение к другому, должен бы это делать в каждой мелочи, строго оценивая каждое свое слово, каждый – пусть незначительный – свой поступок.

Кто видит в других людях только свои вкусы, мысли и чувства, тот не умеет уважать их.

Подруга Аня судит подругу Соню. То за одежду: «Ишь, как вырядилась! Да я бы никогда такого не надела!» То за книгу: «Какую дрянь ты читаешь! Не выношу этого писателя!»

Прежде всего «я», всюду «я», кроме «я», ничего другого.

Чем неинтеллигентней, чем малокультурней человек, тем, как правило, категоричнее его суждения о других, особенно о морально выше его стоящих. Самые категоричные – самые духовно бедные. Своей наготы они не видят, не стыдятся, а все, выходящее из рамок их понимания и ума, воспринимают с неотразимой яростью.

Впрочем, дело не в уме только. Чтобы хорошо понять другого, нужна особая внутренняя тонкость – не знаю, как ее и назвать. Может быть, интуиция? По Гёте, интуиция – это «откровение, развивающееся изнутри человека».

Любопытно, что малыши часто лучше понимают взрослых, чем взрослые малышей, это факт бесспорный. Но ведь не скажешь, что малыши умнее! А вот какая-то «тонкость» у них есть. Может быть, детское зрение, о котором мы говорили?

Да что там малыши! Я сам слышал лично, как один зоолог, не знаю уж, в шутку или всерьез, сказал:

– Односторонняя связь с животными уже установлена: они нас понимают. Они оказались умнее, чем мы думали. К сожалению, двусторонней связи пока нет: мы их не понимаем. Мы оказались глупее, чем думают о нас животные.

Не берусь судить об истинности этих слов (или разбирать их юмор). Но полагаю, задуматься над ними не мешает. Они привлекают внимание к трудностям взаимопонимания (между живыми существами), а также к тому, что для подобного взаимопонимания одних ума и знаний недостаточно.

Вернемся к «уважению».

Что нужно, чтобы лучше понимать другого и научиться уважать его чувства, мысли, его видение мира?

Мне думается, первым делом нужно научиться как бы превращать интересующих нас людей в своих собеседников, о тех, кого в отдельности можно бы назвать: «Человеком Ты». Поясню, что это значит.

Люди входят в наш внутренний мир по-разному.

Одни – как почти безликие «Они». Именно их мы имеем в виду, когда, например, говорим: «Расписание уроков изменили», «Нас хорошо встретили в пионерском лагере» и т. д. Делали-то живые люди, уважаемые (добрые и умные) «Они». Но, произнося те фразы, мы людей не видим. Мы видим не их, а их дела. Живые люди за делами как бы незаметно стушевываются.