Читать онлайн «Бессмертие: странная тема русской культуры». Страница 8

То есть в имморталитских дискуссиях апелляция к смыслу жизни и свободе является обоюдоострым оружием. Если одна из сторон считает, что бессмертные люди утратят смысл жизни, то другая уверена: только бессмертные его обретут. «Ограниченная продолжительность жизни делает бессмысленными самые высокие идеи и деяния человека, сколько бы веков потом о них ни помнили, — поясняет Владимир Шемшук. — Потому что в небытие уходят не только люди и поколения, но и целые народы, о которых история не сохраняет даже названия. И только у бессмертных индивидов могут быть бессмертными деяния…»[47].

Стоит заметить, что, вопреки мнению некоторых энтузиастов, бессмертие не избавляет от страха смерти, так же как не был лишен этого страха сказочный Кощей Бессмертный, вынужденный постоянно беречь вожделенное яйцо. Бессмертный индивид не умрет от старости, но скорее всего может погибнуть от насилия или несчастного случая и будет бояться подобных инцидентов еще больше — ведь на кону вечная жизнь! Предположение, что преддверие бессмертия (или хотя бы экстраординарного долголетия) сделает людей еще более осторожными и боящимися за свою драгоценную жизнь, было сделано еще в драме Бернарда Шоу «Назад к Мафусаилу», а в наши дни эта мысль переоткрыта создателем теории поствитализма Владимиром Кишинцом. Игорь Вишев даже предполагает, что свойственный бессмертным страх за свою драгоценную жизнь благоприятно повлияет в обществе будущего на криминогенную обстановку: потенциальные преступники просто не решатся рисковать своим бессмертием, риск подвергнуться казни для бессмертного будет гораздо внушительнее.

Добавим от себя, что бессмертного человека будут волновать проблемы совсем другого масштаба. Нас, например, мало беспокоит предсказанная астрофизиками гибель Солнца, поскольку она произойдет через миллионы лет, когда нас уже не будет. Для бессмертного человека, планирующего дожить до этих времен, катаклизмы, сопровождающие космологическую эволюцию, становятся житейскими проблемами. Так, маги в фантастических романах вместе с магическими способностями приобретают не столько возможности для беспечной и веселой жизни, сколько могущественных врагов и немыслимые для обычного человека трудности. Перед лицом этих трудностей актуальной становится «теория неуничтожимости человечества», развиваемая сотрудником Института системного анализа РАН Александром Кононовым и рассуждающая о том, как спасти Землю от космических опасностей, а Вселенную — от тепловой смерти. Об этом же пишет и рязанский философ Владимир Игнатьев: личное бессмертие сопряжено с космическим, а поскольку всякая планетная система конечна, в связи с бессмертием возникает проблема нахождения новых источников энергии помимо Солнца и заселения иных миров[48].

Так что страх смерти будет — и если страх смерти есть источник размышлений о смысле жизни, то и от этих размышлений никуда не деться.

Современный иммортализм, разумеется, стоит на плечах у религиозной концепции бессмертия души, но родился он скорее отталкиваясь от нее, поскольку традиционная религия провозглашала бессмысленной чрезмерную заботу о материальной плоти. Именно поэтому имморталисты иногда делают попытки довольно резко отмежеваться от интереса к бессмертию души и вообще «спиритуального» объяснения проблемы бессмертия. Леонид Коган писал, что гипотезу посмертного существования вообще не стоит рассматривать, поскольку она переключает внимание с конкретной личности на ее умозрительно постулируемые в неопределенном будущем метаморфозы и тем самым пресекает преемственность развития личности, да и вообще бессмертная личность после смерти перестает быть собственно человеческой[49].

Однако проблему души — или, быть может, некой отдельной от тела психической сущности — в имморталистских дискуссиях миновать не удается. Очевидно, что если душа бессмертна, то вопрос о бессмертии просто утрачивает важность, поскольку человеческой личности ничего особо не угрожает.

Но и помимо этого рамочного обстоятельства вопрос о сущности личности чрезвычайно важен для имморталистов, ведь они мечтают о создании новой, может быть искусственной, телесности, а это значит, что должна быть решена проблема преемственности между нынешними людьми и будущими бессмертными существами, идущими им на смену. Как очень точно сформулировал саратовский философ Евгений Иванов, «бессмертие следует понимать не как неограниченное продление биологического существования, а как неограниченное по времени существование конкретного, индивидуального „Я” <…> Отсюда следует, что центральным вопросом „философии бессмертия” является вопрос о природе и критериях тождества индивидуального „Я”»[50].

Сохранится ли бессмертная личность, если мозг пересадить в другое тело? До каких пор может идти протезирование тела и мозга, чтобы не было утрачено человеческое «Я»? Вопросы эти крайне плохо проработаны и в мировой философской мысли вообще, и в российской иммортологии в частности. Кажется, что при протезировании тела личность сохраняется, а при создании абсолютно идентичного клона — нет, и почему это так — не ясно. В книге Минеева и Нефедова эта проблема названа «парадоксом асимметрии замещения» и формулируется так: «Почему размороженный после абсолютного замораживания организм, как предполагается по условиям, восстанавливает свою прежнюю личность, а абсолютно идентичный ему искусственно сконструированный в других координатах субстрат не может обнаружить возникновение этой же самой личности?»

В этой связи характерно мнение, высказанное А. Я. Кравченко в статье с крайне многообещающим названием «Каким путем может быть разрешена проблема бессмертия». Однако никакие конкретные пути в статье не показаны, просто автор замечает, что научные методы омоложения — не главное в решении проблемы бессмертия, эту проблему невозможно решить только научными методами, нужен комплексный подход, включающий в себя достижения философии и мировоззрения, и возможно, сохранять нужно не всю личность, а только некое ее бессмертное ядро[51].

Евгений Иванов путем глубокого обдумывания проблемы приходит к выводу, что душа все-таки существует — то есть существует некая субстанция Я, отличная от тела, а это значит, что совершенно бессмысленны предлагаемые некоторыми имморталистами проекты достижения индивидуального бессмертия путем переселения личности в компьютер или перенесения ее в виде некой информации на какой-то иной, искусственно созданный субстрат. Душа, по Иванову, бессмертна, философ не возражает против концепции переселения душ в разные тела и необходимость такого переселения гипотетически связывает с ограниченной емкостью памяти индивидуальной души. Из этого следует, что проект практического бессмертия в принципе осуществим — но не очень важен, а вот федоровская концепция воскрешения полностью бессмысленна — души отцов в новые тела не вернутся.

Сторонник иммортализма Александр Свердлов, предвидя, что слишком серьезное исследование природы души может убить самый смысл иммортализма, пытается предупредить это несчастье и патетически восклицает: «И если по мере развития науки и опыта выяснится, что смерть является лишь ступенькой вечного метемпсихоза, то и тогда человек должен научиться управлять своей жизнью, изменять ее длительность, по своей воле прерывать ее на тысячелетия и снова возобновлять ее, меняя ее формы в гармонии с общим ходом развития мироздания»[52]. Может быть, он и прав, но мотивация поиска бессмертия резко снизится.

Важной и, если подумать, довольно забавной особенностью антиимортализма является постоянное желание выдвинуть некую альтернативную версию бессмертия. Мыслители, отрицающие возможность личности достичь персонального бессмертия, все-таки не забывают оговориться, что бессмертие возможно в форме продолжения рода, как бессмертие последствий дел и поступков и, наконец, как бессмертие в оставленных «информационных следах» — в памяти потомков и т. д. Две последние версии один современный автор очень точно назвал «специфически культурологическим пониманием вечности». Сам факт подобных оговорок чрезвычайно знаменателен: он показывает, что имморталисты действительно отвечают фундаментальным желаниям людей спастись от смерти и их противники не могут оставить публику вообще без всякой надежды. Поэтому, отвергнув надежду на бессмертное тело и вечную молодость, скептики должны предложить взамен некий паллиатив. К этому приему прибегал еще Генрих Ланц в статье от 1913 года: «Этически ничто не умирает, ибо умереть в категориях этики значит только закончить свое „дело”, поставить его в систему человечества и растворить его в нем. В этом состоит великая истина „вечных” дел».