Читать онлайн «Критерии оценки свидетельств». Страница 2

Хокарт прожил всего 55 лет, из которых 3 года ушли на службу в армии и больше года на тяжёлую болезнь. Тем не менее, он успел сделать очень много: при жизни он издал 6 книг, ещё три были опубликованы посмертно; у него напечатано около 200 статей, и ждут публикации многие наброски, сохранившиеся в его новозеландском архиве (лондонский, хранившийся у его вдовы, погиб при бомбардировке города во время второй мировой войны).

Статьи или эссе были основным жанром, в котором работал Хокарт. Самый стиль его сочинений, литературно отточенный и предельно сжатый, резко отличался от наукообразия книг многих его современников. Хокарту претило ставшее тогда популярным увлечение якобы особым «мифологическим» мышлением; в мифах и установлениях «дикаря» он искал проявлений логики. Хокарт считал, что в гуманитарных науках надо, используя рационалистический подход, анализировать эмпирические факты и проверять ими теории. Общенаучные установки Хокарта, в которых он следовал опыту естественных наук, отделяли его от представителей многих популярных в то время направлений этнографии. Он был далёк от того, чтобы уклоняться от ответа на основные вопросы своей науки. Напротив, каждое из его многочисленных исследований было призвано подготовить материал для такого ответа. Общий итог своим занятиям он сумел подвести в книге «Цари и советники», первая — вводная — глава которой («Критерии оценки свидетельств») с небольшим сокращением печатается ниже.

«Цари и советники» имеют существенный подзаголовок: «Опыт сравнительной анатомии человеческого общества». Хокарт был увлечён примером биологии. Из теории эволюции, как и из сравнительно-исторического языкознания, он извлёк для своей науки такое важное понятие, как конвергенция. Его принципы исследования в языкознании в период между двумя войнами были преимущественно таксономическими, ориентированными на первоначальную морфологическую систематику.

Но вместе с тем едва ли не основной биологической дисциплиной, по образцу которой ему хотелось вести исследования, была палеонтология. В главе «Критерии оценки свидетельств» Хокарт недаром большое внимание обращает на косвенные свидетельства. И палеонтология, и сравнительноисторическое языкознание занимают его прежде всего выработанными методами восстановления прошлого, которое недоступно непосредственному наблюдению.

Ключевая роль, которая в концепции Хокарта отводится реконструкции, основанной на анализе современных этапов развития, позволяет сблизить его взгляды с точкой зрения, изложенной одним из крупнейших психологов XX в. Л. С. Выготским в теоретической работе «Исторический смысл психологического кризиса», написанной в 1927 г. и опубликованной в 1982 г. Выготский, как и Хокарт, обращал внимание на то, что при исследовании ранних этапов развития мы всегда должны осуществлять реконструкцию того, чего сами — непосредственно — не знаем. Ни один исследователь, например, детской психологии, утверждает он, не «знает» реального детства, поскольку мир взрослого — это не развитая детская психология, а в корне отличная от неё. Можно сказать, что это — другая психология, при которой невозможен прямой перевод детских мотивов, поступков, рассуждений на язык взрослого. И потому детство не доступно прямому наблюдению, а реконструируется по различным косвенным свидетельствам. Точно так же ни один историк не знает той реальной эпохи, которую исследует: на помощь приходят документы. Реконструкция достигает наилучших результатов в том случае, если она опирается на хорошо нам известные развитые формы и от них движется вспять. По словам Выготского, «понять до конца какой-нибудь этап развития и самый процесс можно, только зная конец процесса, результат, направление, куда и во что развивалась данная форма… Только зная конец пути, можно легче понять и весь путь в целом, и смысл отдельных этапов. Таков один из возможных методологических путей, достаточно оправдавший себя в ряде наук»[10].

Тот же метод реконструкции прошлого на основании данных о современном состоянии применяется в молекулярной теории эволюции. Согласно мнению одного из первооткрывателей архебактерий, в новейших открытиях кажется наиболее удивительным обилие информации о самых ранних ступенях эволюции, заключённой в самой клетке[11].

Идея Выготского, несомненно, верна. Принцип реконструкции начальных этапов на основании поздних результатов эволюции объединяет большинство современных наук, исследующих свои объекты в динамике. По сходным причинам Хокарт в своих сравнительно-социологических построениях привлекает материал и современной ему Англии и других стран. Главу о священном царе в книге, написанной в 1936 г., он кончает, например, историческим анализом идеологии немецкого фашистского государства, где провозглашался (словами Геринга) божественный характер власти Гитлера.

Хокарта занимало не только прошлое, но и будущее, которое, по его мнению, можно было «увидеть» на основании данных современности. Одна из его статей завершается рассуждением о роли сознания в эволюции, отчасти близким к идее ноосферы В. И. Вернадского и Тейяра де Шардена.

Каков же основной результат, достигнутый книгой «Цари и советники»? Сам Хокарт, вероятно, отметил бы идею происхождения многих органов управления из ритуальных, обрядовых функций, которые обеспечивали жизнедеятельность общества. Эта идея связана была Хокартом с аналогичным выводом биологов о возникновении целого ряда органов ещё до того, как чётко определяется функция, позже ими выполняемая.

И ещё одно. На материале большого числа сравниваемых им обществ — от австралийских племён до древнеегипетского царства — Хокарт показал универсальный характер древней дуальной структуры общества (связь двух экзогамных родов в постоянное взаимобрачное объединение), отражающейся и в социальных установлениях, и в мифологии. Независимо от него примерно в те же годы этот вывод был обоснован в изданной посмертно диссертации «Дуальная организация первобытных народов и происхождение дуалистических космогоний» нашего выдающегося учёного А. М. Золотарёва[12]. А к настоящему времени он подтверждён множеством специальных исследований.

Конечно, отдельные конкретные выводы, которые делал Хокарт в своих опытах по восстановлению древних общественных структур и тенденций их развития, могут быть оспорены. Согласно его же принципам, многие теории выдвигаются только для того, чтобы проверить их эмпирическими фактами. Одни предположения Хокарта, относящиеся, в частности, к значительной роли символа материнского чрева в древней схеме обряда коронации, символа порождения, произведения (в данном случае в цари), подтверждаются нынче большим числом данных, собранных у австралийских и иных племён. Другие стороны его теории нуждаются в коррективах. Но всего существенней правильность занятой им последовательно эволюционистской позиции.

Исследование в сравнительном плане различных типов культур и путей их преобразования при социальной (а не чисто биологической) передачи информации от поколения к поколению могло бы в равной мере быть и основой, и теоретическим обобщением как этнографических исследований самых разных современных обществ, в том числе и обществ племенных, отличных от стандартных европейских, так и культур различных исторических эпох, в частности — удалённых от нас во времени. Тем не менее, по сей день эти методы в очень малой степени ложатся в основу исследований истории «неэкзотических» (термин условен) культур.

Сейчас все большую значимость приобретают неевропейские культуры «третьего мира». Их анализ явно составляет промежуточное звено между изучением первобытных культур и историей культуры в широком смысле. До сих пор учёным, занимающимся проблемами культур первобытности не хватало тех возможностей «микроскопического» исследования развития, которое у исторических дисциплин гарантировано наличием непрерывной письменной традиции. Но по отношению ко многим обществам «третьего мира» такая традиция (во всяком случае, на протяжении последних столетий — после начала контактов с европейскими культурами) выявляется, что и делает их исследование особенно важным для обнаружения связей между письменными и бесписьменными обществами.

Раннее европейское понимание истории было слишком нацелено на выявление уникальности каждого отдельного события. Поэтому в представлении о цикличности всегда видели следы только мифологического мышления; сейчас в нем более отчётливо видны и элементы преднаучного. История и миф предстают одновременно в своём единстве и различии.

В этом отношении очень многое предвосхитил Г. Г. Шпет, который уже в своих работах 20-х годов, говоря о «динамическом коллективе» как предмете исследования, утверждал, что «история, этнология изучают… коллективы в их конкретном бытии»[13]. Конкретное бытие первобытных обществ, как правило, обнаруживает прямую или слегка замаскированную связь своих идеологических представлений с практикой. В развитых обществах всегда в наличии много идеологических систем или подсистем, таких как «официальная — народная», «церковная — светская», не всегда напрямую связанных друг с другом. Этот аспект по отношению к средневековому европейскому и последующим обществам ещё в 30-40-е годы XX столетия был детально исследован в трудах по истории культуры таких учёных, как М. М. Бахтин[14]link.