Читать онлайн «Метаэкология». Страница 12

Может быть, не без влияния арийцев патриотическая установка утвердилась в чжоуском Китае в качестве основной доминанты духовной жизни. Местопребыванием предков считалось небо, служившее также символом вселенской воли-судьбы. Жизненный путь, дао, имел целью достижение гармонии между землей и небом.

Арийский фатализм не всегда достигал таких философских высот, колеблясь между кармой, влиянием совершенных или мысленных поступков на будущее, и бессмысленными действиями слепых прях. Боги могли бросать жребий на весы, но были бессильны что-либо изменить. В Ведах, Илиаде и Эдде отношение к богам примерно одинаковое — опасливо-снисходительное, как к существам, сила которых значительно превышает их здравый смысл. Духовно арийцы были свободнее дальше продвинувшихся по пути теократии семитов. В этом возможная причина их военных успехов.

В то же время завоеватели настолько быстро воспринимали духовную культуру покоренных народов, что об их первоначальных представлениях судить довольно трудно. Племя, разгромившее анатолийское государство Хатти, не только стало называть себя хеттами, но и приняло хаттский тотем, доселе неизвестного арийцам льва, в качестве символа царской власти. Персидские цари ахамениды также восседали на львином троне, вывезенном из Вавилона. Более того, они сделали решительный шаг к монотеизму, приняв учение Зороастра и заставив магов-огнепоклонников служить Ахура-Мазде, символом которого, в духе компромисса, стал огонь. (Творец Ахура-Мазда, он же злой дух Анхра-Майнью, соответствует ведическому Асуру-Варуне и богу огня Агни. Последнее имя встречается в скандинавском эпосе, а германский Воден и римский Вулкан — вероятные лексические варианты Варуны; двойственность этих арийских богов, совмещающих животворящее и разрушительное начала, свойственна и семитскому Иегове, действующему как разрушитель в эпизодах с Содомом и Гоморрой, потопом и египетскими казнями).

Схематически духовная жизнь людей в VIII-VI вв. до н. э. представляла собой смесь семитской теократии, арийского фатализма и китайской (также может быть арийской по происхождению) патристики. Из этой смеси вырастали мировоззренческие концепции, на разных концах света удивительно похожие друг на друга.

В высказываниях Эмпедокла о комбинаторике элементов распавшегося целого или Пифагора о переселении душ можно усмотреть «влияние востока», ведические корни, хотя скорее следует говорить о корнях общеарийских. Однако на уровне обобщений Будды, Махавиры, Лао-цзы, Платона этнические корни теряются и мы впервые видим жителя Вселенной (хотя многие наставники человечества были выходцами из провинциальных местечек вроде Капилавасту в предгорьях Гималаев, Гуфу в Шаньдуне или галилейского Назарета). Центральной идеей для них было совершенство, самодостаточность мироздания как единого целого, в которое внесена дисгармония уже самим актом разделения субстанций, а затем трагическим обособлением наделенных самосознанием существ, краткое бытие которых в качестве осколков мировой души наполнилось страданием.

Благо, таким образом, состоит в подавлении эго, стирании его границ, его растворении во всеобщем. Это нирвана, разрушение иллюзорных перегородок, возведенных нами самими. Это признание общности всех существ — случайных комбинаций неизменных монад — из которого необходимо следует ахимса — непричинение вреда живому. Это наш путь, дао, ручейком впадающий во вселенский Путь, Дао, мощный поток, в котором неразличимы прошлое и будущее, небо и земля, жизнь и смерть, счастье и страдание, добро и зло. Это гармония Космоса, через созерцание которой формируется гармония человеческой души.

Перевод этих общих идей в план практической этики был непростой задачей, хотя бы потому, что обращаясь не к избранному кругу просвещенных, а к широким массам, можно было услышать в самый неподходящий момент: «А ты кто такой, чтобы поучать нас?»

Следовало придерживаться определенных правил, несоблюдение которых могло привести к трагическому концу, как в случае Сократа или Иисуса — оба добровольно приняли мученическую смерть. Во-первых, избегать общения с массами, предоставив это избранным ученикам, которые, соблюдая дистанцию, могли ссылаться на авторитет учителя. Во-вторых, не проповедовать у себя на родине. Сиддхарта, рожденный у подножия Гималаев, прежде чем стать Буддой, переправился через Ганг (что равносильно второму рождению) и получил известность как Шакьямуни, т. е. мудрец из племени шакья (но считался ли он мудрецом у самих шакья?). Диоген стал мудрецом лишь после изгнания из Синопы. Лао-цзы во время одной из переправ был остановлен пограничной службой, которая предложила ему как условие въезда письменно изложить свои взгляды. Эта развернутая таможенная декларация стала первоисточником даосизма.

В бюрократическом Китае считалось вполне естественным, что в роли учителя нравственности выступает чиновник. Во всяком случае, полицмейстер Кун рассматривал моральную проповедь как часть своих должностных обязанностей. Этот высокообразованный человек, вероятно, по причине сверхкомпетентности рано утратил свое место в администрации Лу, но продолжал учить, теперь уже как признанный наставник. Кун фу-цзы. Он проницательно заметил, что в основе этики лежит подобие: мы относимся нравственно к самим себе и тем, кого считаем подобными себе, отождествляем с собой. А поскольку мир един и все существа подобны друг другу, то есть основания не делать другим того, что нежелательно для себя.

Примерно те же выводы получаются, если единство мира держится на всеобщем притяжении-любви, что движет солнце и светила. Однако и Конфуций, и Платон были слишком светскими людьми для того, чтобы провозгласить неизбирательную любовь основой обиходной морали. Это мог сделать лишь тот, кто почти тридцать лет жил в пустыне со зверями.

Палестина, мировой перекресток между Азией, Европой и Африкой, не случайно стала родиной нового этического учения. На этой многострадальной земле оставили след все великие армии и все великие идеи древнего мира. Около 2000 лет до н. э. сюда вторглись выходцы из Халдейского Ура, которых местные племена окрестили евреями, «людьми из-за реки» (они в самом деле перешли Евфрат, но в древнем мире переход реки имел и символическое значение — для местных это были люди из потустороннего мира).

Поскольку евреи совершали магические обряды и не почитали вавилонских богов, можно предположить, что они происходили от древнего шумерского племени, покоренного Вавилоном. Их отношения с богом представляли собой характерную для магической стадии духовного развития смесь фамильярности н подобострастия. От личного бога ожидали поддержки как в правых делах, как и в неправых (хотя Авраам наживался, предоставив свою красавицу жену фараону под видом сестры, господь обратил за это свой гнев не на него, а на фараона).

Палестина того времени представляла собой сложный конгломерат многочисленных хамитских племен. В геологическом отношении это подвижный участок земной коры, конгломерат мелких плит, прилегающий к меридиональной разломной зоне, протянувшейся от Акабского залива по долине Иордана. В этой зоне находится Мертвое море, но при Аврааме его еще не было. Подвижки земной коры сопровождались вулканизмом. Нефть сочилась по трещинам и заполняла провалы, в которых погибли во время бегства цари Содома и Гоморры. В разломную зону проникло море, затопив развалины древних городов. Люди из племени Авраама выжили, что не могло не укрепить авторитет их бога.

До прихода в землю обетованную евреи жили в Харране среди анатолийских племен и, прежде чем осесть в Палестине, какое-то время пребывали в Египте, спасаясь от голода. Однако более мощное вливание египетской культуры произошло через 400 лет, когда во время очередного голода потомки Авраама переселились в эту страну. Те 600 тысяч, что еще через 400 лет (в древней истории отчетливо проявлен 400-летний климатический цикл) пошли за Моисеем, называли себя сынами Израиля. Им пришлось заново завоевывать Палестину, которая была им совершенно незнакома.

Эти египтизированные евреи, возможно, принесли с собой бога, который творил словом, в отличие от первичного шумерского бога, который лепил из глины. Во всяком случае существовали священные тексты двух типов, и бога в них называли по-разному: в Иудее Иеговой (Яхве), в Израиле Элоимом. Их объединение произошло в V в. до н. э. Израиль и Иудея долгое время служили буфером между восточными сверхдержавами, Египтом, Ассирией и Вавилоном, а после их падения попали на орбиту арийских завоевателей — персов, греков и римлян. Освобожденные персами из вавилонского плена, евреи принесли в Иерусалим идеи халдейской теологии, а, может быть, и более далекие веяния из Индии и Китая, с которыми были налажены торговые связи. Покровительство ахаменидов способствовало распространению среди них зороастризма.