Читать онлайн «Феноменология русской идеи и американской мечты. Россия между Дао и Логосом». Страница 29

В настоящее время политика сводится преимущественно к сеансу гипноза и игре аффектами. В отличие от Перикла [115] , современные ораторы не стремятся привлечь слушателей твердой логикой, уверенностью в своей правоте и истинностью своей позиции. Население в нынешней политической системе превращается в некую биомассу для социал-дарвинистских экспериментов.

Политика становится игрушкой средств массовой информации, избирательных технологий и политической рекламы. «Конвергируя» с хрематистикой, политика и геополитика становятся выгодным видом бизнеса и чаще всего понимаются как «искусство возможного» [116] в русле существующей системы. Результатом обычно становится новая расстановка сил и политический компромисс, допускающий возможность перераспределения финансовых потоков. В мире ускоряется глобальный передел собственности по понятиям. Российское добро не спешит домой из «оффшорной одиссеи».

Успешный афроамериканец, ставший Президентом США, Б.Х. Обама порицает ситуацию, в которой политика становится бизнесом: «…политика сегодня стала бизнесом, а вовсе не миссией.. .» [117] .

Современный политик как «совесть нации» склонен утверждать и повторять, что былое утопическое напряжение как символ остывшей веры трансформировалось в сознательное или бессознательное подчинение сложившейся ситуации.

Для «общественных мудрецов» чрезвычайно важно одержать победу таким образом, чтобы «виктория» выглядела как результат титанического сверхнапряжения всех душевных, интеллектуальных и физических сил в поиске компромисса. Появилась новая профессия имиджмейкер, что в переводе на русский язык означает «создатель образа». Теперь политиком надо не «быть», а «слыть» и «казаться». Если образ составлен правильно, человек становится великим, а кандидат на какой-либо пост (президента, депутата) избирается. Хотя сам кандидат очень сильно отличается от образа.

Подавляющее большинство политических структур и блоков в современной России являются идейно эклектическими и сугубо конъюнктурными: не левыми и не правыми, не консервативными и не либеральными. Практически все политические партии (Единая Россия, КПРФ, Родина, Яблоко, СПС) представляют собой по сути PR-проекты, которые формировались и запускались под очередные выборы политиками и чиновниками, а также частными заинтересованными инвесторами и консультантами. Страну заполнили полчища лже-пророков с маловразумительными идеями и экспертными псевдомифами.

В результате анализа программ современных политических партий можно заметить их ориентированность преимущественно не в будущее, а на прошлое и настоящее. Актуализация идеала (цели) и планирование будущего представляются обычно примерно в таком виде: «все будет хорошо под нашим руководством», «увеличим, удлиним и углубим ВВП на определенное количество процентов».

Даже при большом желании конструктивно воспользоваться такой программой не представляется возможным. Поэтому текущая работа партий ориентирована на сиюминутную политическую суету, реагирование на ускользающее настоящее. Вполне очевидна неспособность этих пропагандистских установок быть руководством или алгоритмом социального действия. Власть правит именем навсегда закрепляемого отставания. Чаемой же программы строительства Царства Божьего на Земле никто не предлагает.

Официальная оппозиция вполне удачно адаптировалась к нынешней ситуации «управляемого хаоса». Прикрываясь торжественной риторикой и демагогией, она впустую растрачивает историческое время и толкает страну в направлении очередного социального кризиса, предвестием которого становится неуправляемая инфляция. Инфляция («вздутие») с философской точки зрения представляет собой не просто обесценение денег, а практическую реализацию одного из законов диалектики по переводу качества в количество.

Иными словами: Россия утрачивает экономическую и эмоциональную связь с землей и не может обеспечить свое собственное пропитание. Россия переводит дорожающее земное богатство в обесценивающиеся бумажные «фантики». Образно говоря, она «выходит в тираж». Истинные организаторы инфляции поставлены во главе «борьбы» с ней. Денег все больше, реальности все меньше – это и есть инфляция, или точнее и образнее, все более надувающийся глянцевый мыльный пузырь [118] .

Главная «оппозиционная» сила в лице КПРФ и НПСР много лет выпускает пар социального и патриотического недовольства в безопасный гудок и всегда готова «конструктивно» договориться с любой властью. Обладая воинственной риторикой, КПРФ как «спарринг-партнер» для «Единой России», всегда в «трудный» момент поддерживает Кремль, несмотря на возникающую в связи с этим напряженность со своим электоратом. Парламентские коммунисты уже давно ничего не говорят ни о пролетариате, ни о революции, ни об интернационале.

Проблема состоит в том, что исчерпан потенциал идеологий некогда «классического» политического спектра – и правых, и левых. Эта исчерпанность ярче всего проявляется в том, что любое позиционирование на этой шкале порождает в обществе «автоматическое» признание оптимальности «центризма» и как следствие – бесконечное самовоспроизводство адептов нынешнего status-guo.

В условиях гегемонии капитала политическая власть пропорциональна экономической власти. В основании политических технологий лежит сращивание экономической и политической власти. Возможности олигарха и рабочего попасть в легислатуру или стать «начальником Чукотки» существенно отличаются. Нынешнюю систему выборов можно назвать системой извлечения политической ренты, а высшую политическую власть в стране – пирамидой политических рент. А избиратели в четырехлетних промежутках между актами выборов терпеливо ожидают чудес. Псевдочекизм стал политтехнологией распределения собственности. Нарастающий процесс «овеществления» социального воображения воздвигает концептуальные барьеры на пути развития утопического сознания.

Социальная ситуация осложняется еще и тем, что граждане России потеряли возможность чувствовать себя «великими». Напротив. «Имеет место быть» кризис национальной идентичности российского народа, утратившего синтезирующее духовное начало. Советская власть пусть формально, но опиралась на глубинные паттерны, исходящие из русской идеи. Нынешняя власть, страдающая идиосинкразией к пророкам в собственном отечестве, опирается на них недостаточно и практически ни одно из позитивных обещаний, данных обществу реформаторами в период демократической эйфории, не воплотилось в жизнь. Для нейтрализации всплесков социального недовольства среди «несознательной» части населения были придуманы «национальные проекты».

Потребительская идеология, в основе которой лежит насаждение гедонистических принципов организации жизни, пропаганда быстрого и немедленного обогащения любой ценой, потребления дорогих престижных вещей и в целом красивой жизни, становится для российского общества господствующей. Потребительское сознание можно определить как неосознанную, но психологически достоверную альтернативу мессианскому сознанию. Сугубо материальная ориентация членов социума делает некоторых «талантливых от рождения» и «суперволевых» индивидуумов «богатыми»; основная масса становится инфантильной и управляемой через подчинение простым инстинктам.

Для того, чтобы «государство богатело», политика не должна быть искусством возможного; ей надлежит сближаться с искусством невозможного и быть проявлением высшей реальности в реальности низшего уровня. Речь должна идти об огромной социокультурной и политической трансформации российского общества, связанной со смещением, преобразованием сложившихся форм собственности и фокусов власти. России нужен духовный лидер, а не бухгалтер, считающий по иностранной указке нетто и брутто российских богатств.

Политика немыслима без национальной идеи. Когда нет последней, то не получается и первой. Идеология любого здорового государства не может быть космополитической. Если государство не культивирует любовь, уважение и почитание своей страны, народа, веры, истории и традиций, то пустое место зарастает сорняками, а вертикальная мобильность обеспечивается доносами.

Еще в 1996 году в августейшей голове первого Президента РФ Б.Н. Ельцина возникла мысль поручить своим мыслителям-политтехнологам «разработать российскую национальную идею», ибо: «у нас ее сейчас нет. И это плохо» [119] .

Был «дан приказ» срочно найти смысл жизни в национальном масштабе. При этом богатым надлежало оставаться богатыми, а власти неизменной. Поиски национальной идеи в постсоветской России стали своеобразным (оплачиваемым) национальным видом спорта, наподобие различных и весьма многочисленных лохотронов и наперсточников у вокзалов. Идет большая игра в русскую национальную идею. Чиновники, которые «хотели как лучше», бодро отчитываются перед обществом и вышестоящими начальниками о проделанной работе в области нравственного оздоровления граждан.