Читать онлайн «Цивилизации древней Европы». Страница 17

В заключение отметим, в более узкой перспективе этой книги, что в результате колониального расселения на всей территории Средиземноморья распространятся и утвердятся городские структуры греческого типа. Под влиянием греческой экономики повсеместно стала использоваться монета, а развитие колоний внесло свой мощный вклад, способствуя единству континентальной экономики. Урбанизм, распространявшийся в процессе греческой колонизации, в конце концов упростит эволюцию протоисторических структур Этрурии, так же как архаический греческий дух повлияет на развитие искусства. Со временем наследие греческой архаики станет богатой основой для эволюции периферийного искусства Средиземноморья, в среде менее образованной и духовно развитой.

Таков мир, одновременно многообразный и единый, вокруг которого в течение почти половины тысячелетия развивалось огромное европейское пространство.

Если восток Средиземноморья за счет ближневосточного динамизма активно участвовал в становлении и развитии цивилизации, то запад пробудился к истории только благодаря стимулирующей роли колонизации. После упадка Микен финикийские мореплаватели стали первыми частыми посетителями берегов Западного Средиземноморья, ранее достигнутых ионийцами. В пунической традиции в начале IX в. до н. э. зафиксировано основание финикийского Кадиса, а в VIII в. до н. э. в повествованиях об Одиссее упоминается о возобновлении отношений азиатских греков, наследников афинян, с тогда еще сказочной страной Запада. С этих первых экспедиций зарождается мощный поток, который, начавшись в IX в. до н. э. и продолжаясь в VIII–VII вв. до н. э., охватит все средиземноморское побережье за счет городов-колоний греческих и финикийских метрополий, породив небывалую активность в этом приморском пространстве как с точки зрения торгового обмена, так и в отношении культурных связей.

О колонизации вообще и колониях в частности очень много написано. Поэтому мы не будем останавливаться на деталях. Здесь важно вспомнить об основополагающих аспектах этого феномена, в которых отражена деятельность замечательной цивилизации и которые имеют решающие последствия для истории всего континента.

Основной движущей силой являлся, по-видимому, экономический порядок. Главной целью было захватить минеральные ресурсы, и прежде всего металлы, необходимые (задолго до распространения железа) для изготовления сплавов. Финикийская фактория Кадис, возможно самая древняя на Западе, стала одновременно рынком сбыта для богатых рудниковых областей Иберийского полуострова и аванпостом для каботажного атлантического плавания, организуемого прежде всего в целях транспортировки олова с Британских островов. Достаточно вспомнить торговлю между странами в Средние века и в начале Нового времени, чтобы утверждать, что только эта задача могла оправдать огромные затраты средств и энергии, риск и сложности деятельности, простирающейся на тысячи миль.

Нужно было наладить систему опорных пунктов, что было вызвано необходимостью расширения сети дорог, а также нестабильностью политических условий; оборудовать места якорной стоянки, склады, организовать охрану — фактории должны были иметь возможность обходиться собственными силами, если местные ресурсы иссякали, а добрая воля жителей ослабевала. Несомненно, организовывались и налаживались торговые пути и внутри континента, известно также, что металл перевозился по ним чаще, чем янтарь, торговля которым практиковалась еще микенцами, однако дороги были длинными и опасными. Морские порты устраивались также в точках пересечения морских и караванных дорог. Замечено, что микенцы не располагали достаточными минеральными ресурсами, в частности оловом и медью, и вынуждены были импортировать их с Кипра или Кикладских островов. Континентальная Греция, а позже Карфаген были еще менее обеспечены ими. Эти потребности в сырье возрастали параллельно с техническим прогрессом и повсеместным распространением товарообмена, который подтолкнет и тех и других к берегам Запада.

Однако начиная с IX в. до н. э. вмешиваются другие факторы, более заметные у греков, история которых нам лучше известна и колонизация которых, кроме того, отличается особой сложностью. Греки будут искать не только металлы, хотя континентальное золото продолжает притягивать их к негостеприимным берегам Фракии, но и другие необходимые продукты и материалы: зерно с Черного моря и дерево с Кавказа. Огромное население городов, прежде всего в Малой Азии, требует привоза необходимых товаров, а уже потом, в V в. до н. э., приводит к созданию клерухий — военных аванпостов и населенных колоний, куда Афины выселяют излишки бедного крестьянства. С VIII в. до н. э. колонизация служит регулятором перенаселения и недостатка возделываемой земли — об этом свидетельствуют многочисленные дорийские и ионийские колонии в Великой Греции, а также Кирена на африканском побережье (середина VII в. до н. э.), которые обязаны своим появлением сложившейся ситуации. Таким образом, изначально в некоторых колониях торговля и производство являлись лишь элементами локальной экономики: бурная негативная реакция коренного населения иногда вынуждала отказаться от земледельческих планов и ограничиться сугубо морским образом жизни.

Финикийцы, напротив, ориентировались сначала на устройство простых торговых опорных пунктов, и только много позже их переселенцы станут образовывать территориальные государства — в период, когда ассирийское, а затем нововавилонское господство в 574 г. до н. э. положат конец независимости метрополии. Позже ионийцы покинут свои города под угрозой персидской экспансии, и массовая миграция из Фокеи в Массалию и на Корсику в 544 г. до н. э. приведет к первому большому столкновению между Карфагеном и Грецией — битве при Алалии (535 г. до н. э.).

Другие переселения, не менее массовые, но имеющие совсем иной характер — переселение изгнанников после политических мятежей, а также нежелательных лиц, выселенных из городов, — увеличили в конечном итоге колонизационные волны. Поэт Архилох, принимавший участие в колониальных экспедициях фасийцев к берегам Фракии, говорит по этому поводу о «панэллиническом сброде», имея в виду изгнанников, пришедших с разных сторон. Известно, что Тарент обязан своим основанием изгнанию политических элементов, дискредитированных в Лаконии. А легенда, которая называет царицу Дидон «беглянкой», наводит на мысль о подобных случаях у финикийцев.

Необходимость дальнейшего распространения колонизации создала условия для соперничества — либо между метрополиями, либо' между самими колониями, либо, наконец, на уровне главных действующих лиц в регионе. Стремление к обладанию ключевыми позициями, прежде всего с коммерческой, а не территориальной точки зрения, к концу VI в. до н. э. также приводит к длительной борьбе за гегемонию. Изначально многочисленность греческих метрополий породила между ними соперничество в колониальной экспансии. Каждый город хотел повысить свой авторитет, основав новые города-сателлиты, которые позволяли значительно укрепить власть. Одни в ходе своей экспансии обращались к наемникам и иностранцам, у других городскую верхушку образовывали собственно горожане. Так на обширных колониальных пространствах появились небольшие мегарские колонии. Но позже политические конфликты между метрополиями, прежде всего дорийскими и ионийскими, а позже между Спартой и Афинами, осложняют отношения между колониями. Последствия перемен, которых добились метрополии, развивались и умножались; чередование колоний различного происхождения, которое препятствовало их объединению, еще больше усложняло отношения. В колониях и их метрополиях — первые чаще были олигархическими, вторые — либо аристократическими, либо демократическими — разногласия между классами по отношению к власти влекли за собой конфликты, которые принимали иногда вооруженный оборот.

Перед лицом греческой экспансии финикийцы, которые полностью зависели от той же метрополии, почти всегда сохраняли свое единство, за исключением периода, когда Карфаген, опасаясь дробления после падения тирренской метрополии, навязал свое владычество ближайшим колониям, являвшимся автономными.

Этот эпизод предвещает конфликт, который впоследствии приобретет небывалый размах, когда Карфаген, сменив свою метрополию, павшую и ушедшую в прошлое в результате персидского вторжения в азиатский лагерь (морское сражение при Милете), займет свое место в конфликте, который отныне станет главным, — между Западом и Востоком. Новому расколу, образовавшемуся в Эгеиде после персидской оккупации ионийских городов, на Западе соответствует все более явный раскол между Карфагеном и Грецией, которые не были напрямую захвачены грозными силами Азии.