Читать онлайн «Дикари, их быт и нравы». Страница 11

И мы тоже не должны слишком строго судить дикарей за их несправедливое и подчас жестокое обращение с женщинами. Их грубой, неустроенной жизни соответствуют и дикие понятия и порядки. И вместо того, чтобы укорять за них дикарей, мы лучше вспомним, что и у развитых народов в капиталистических государствах женщина до сих пор еще занимает унизительное положение. Да и у нас еще кое-где говорят: «баба — не человек». И разве не лишены женщины в капиталистических государствах многих прав, которыми пользуются мужчины, — например, права получать высшее образование, права принимать участие в обсуждении общественных дел и т. д? И даже самый взгляд на женщину, как на низшее существо, держится еще до сих пор среди образованных европейцев, перейдя к ним от их диких предков. Однако во многих развитых странах женщины сознали несправедливость таких порядков и дикость таких понятий. И они борются теперь за то, чтобы достигнуть равных прав с мужчинами[7].

Но вернемся к нашим дикарям.

У них можно услышать еще одно оправдание их недостойного обращения с женщиной: «Я ее купил и в праве сделать с ней все, что мне заблагорассудится», говорит иной раз дикарь про свою жену.

И он, действительно, приобретает себе жену, как мы какую-нибудь вещь. Австралиец покупает себе у чужого рода жен, выменивает их на своих родных сестер. Индеец Калифорнии приобретает себе «спутницу жизни» за пол-нитки раковин, употребляемых там как украшение. Однако, если невеста принадлежит к выдающемуся роду, если она искусна в приготовлении желудей и славится умением плести корзины, плата за нее поднимается до двух ниток раковин. У других краснокожих жены приобретаются за некоторое количество лошадей, одеял или шкур животных. Среди богатых скотоводов Африки за невесту выплачивают от 5 до 30 коров, а в государстве Уганды можно приобрести жену всего за 6 иголок для шитья. У диких земледельцев женщин выменивают на некоторое количество риса, плодов или рыб, а на о-вах Самоа даже на свинью.

Во что ценится женщина у индейцев Калифорнии. (Связка раковин-ужонок).

Кто может, тот приобретает себе несколько жен, а кому нечем заплатить и за одну, тот зарабатывает ее себе, поступая к тестю работником на несколько лет.

Среди дикарей в обычае также и простое похищение — «умычка» — невест, которые выкрадываются, как какой-нибудь ценный предмет, и увозятся похитителем.

Рассказывая о женщинах у дикарей, мы были бы несправедливы, если бы не упомянули об их важном значении в первобытной жизни. Вечные труженицы, они обогатили скудный запас знания и умения первобытного человека многими важными открытиями и изобретениями. Заботясь о том, чтобы огонь на очаге не погас, они стали защищать его кровлями и тем положили начало человеческому строительству. Зарывая собранные плоды и зерна в землю, чтобы лучше сохранить их, они заметили, как из них прорастает новое растение, как земля возвращает сторицею отданный ей на хранение запас пищи, — и первые среди диких людей познали так тайны земледельческого искусства. Обмазывая глиной плетеные горшки (ведь все домашние работы— их обязанность), чтобы можно было ставить их на огонь, — они сделали наблюдение, что плетенка со временем перегорает и осыпается, в то время как глина затвердевает в крепкую посуду: и так они познали гончарное искусство.

Труженица-женщина узнала еще и много других полезных и важных вещей, которые стали потом общим достоянием и помогли людям лучше устраивать свою жизнь. За эти свои заслуги в самые трудные для человека времена, — во времена его беспомощной дикости, — женщина достойна занять средь людей почетное место.

И потому вдвойне несправедливым должно казаться нам ее унижение.

Лук и стрелы.

Есть одно чувство, которое одушевляет весь род человеческий и одинаково близко как диким, так и образованным народам. Это чувство воодушевляет людей на дела самоотвержения; оно служит источником самых чистых радостей и благородных побуждений человека; оно является первым условием его успехов в жизненной борьбе. А зовется это чувство родительской любовью.

Чего-чего только не делают во имя ее дикари, — те люди, которых мы привыкли представлять себе грубыми и жестокосердыми! Как бы тягостна ни была жизнь дикарки, она всегда сумеет позаботиться о том, чтобы ее ребенок рос в холе. Пусть ей самой большею частью приходится спать на голой сырой земле: для своего малыша она всегда найдет из чего сделать мягкую колыбель.

Мать-негритянка за полевой работой.

Средь тяжелых дневных трудов индианка никогда не забудет приготовить для своего ребенка удобную колыбель из тканей, пуха и мха, в которой он лежит в чистоте, сохраняя свободу движений.

А сколько нежного чувства проявляет австралийка, когда она во время перекочевок, и без того чрезмерно нагруженная тяжелой поклажей, несет еще у себя на спине своих меньших ребятишек, щадя их слабые ножки.

Не бросает дикарка своих детей и тогда, когда занята вне дома какой-либо работой: в стране черных можно часто видеть в поле негритянку, работающую с ребенком, мирно спящим у нее за спиной. Работа становится от этого много утомительнее, конечно, но мать думает только о безопасности ребенка и потому будто вовсе не замечает тягости милой ноши.

И как же дикарке не нежить и не холить своих ребятишек! Ведь они — величайшая и, быть может, единственная отрада в ее бедной радостями жизни. Недаром же в одной австралийской сказке женщина, потерявшая всех своих детей, умирает с горя и говорит перед смертью: «Для чего матери жить на свете, если умерли ее дети».

Эскимосские матери нередко умерщвляют себя в голодное время, чтобы оставить свою долю пищи детям. А на Ново-Гебридских островах, в случае смерти ребенка, мать его сама убивает себя, желая, как они объясняют, сопутствовать ему и охранять его в «загробном мире».

И дикари-отцы, эти грубые и черствые на первый взгляд люди, таят в своем сердце много нежной любви к потомству. Путешественники, побывавшие в гостях у страшных людоедов, с изумлением рассказывают потом о виденных ими там трогательных сценах родительской любви, когда людоеды целыми часами забавляли и нежили с бесконечной лаской своих детей.

Бразилианка со своим ребенком.

А про краснокожих Америки нам рассказывают, что их любовь к детям не знала границ. Во время голодовок отцы и матери отказывались почти совсем от пищи, заботясь только о том, чтобы накормить своих ребятишек.

Писатели XVII века сохранили для нас рассказ о геройском подвиге краснокожего отца, показывающий нам, как глубока у этих диких людей любовь к своим детям. Однажды, во время войны племени Чиппевеев с Лисьим племенем, был захвачен в плен малолетний сын славного вождя. Отец пошел по следам похитителей и явился в их лагерь как раз в то время, когда они собирались сжечь на костре его сына. Тогда он сказал своим врагам: «Мой сын видел всего несколько зим, ему не довелось еще ни разу побывать в бою. А моя голова уже вся в сединах, я принес домой уже много скальпов, и они были сняты с голов ваших воинов. Бросьте же меня в огонь и отпустите на волю моего сына!».

И когда враги приняли его предложение, старый воин стал у столба и погиб на костре за своего сына, не издав ни одного стона.

После этого геройского подвига краснокожего отца нам уже не покажется пустой выдумкой прекрасная сказка таитян о происхождении хлебного дерева.

«Когда-то люди не знали другой пищи, кроме красной глины. Долго они так жили. Но вот случилось, что у одних родителей был единственный сын, которого они нежно любили. Мальчик рос хрупким и слабым. И однажды отец сказал: „Мне жалко нашего сынишку. Он не может жить красной землею. Я умру, чтобы стать пищей для нашего сына“. И он умер, а на его могиле выросло дерево с плодами, которые с тех пор стали служить пищей таитянам».

Однако грубая, неустроенная жизнь дикарей не позволяет им всегда следовать голосу родительской любви. Дикари, как мы знаем, беспечны, и потому голодная жестокая нужда часто навещает их и требует от них кровавых жертв: чтобы избавиться от «лишних ртов» дикари повсеместно убивают своих детей. Но как ни жестоко и страшно это дело, мы не должны слишком осуждать за него дикаря. Это ведь — совсем нищий человек. Ему при его убогом хозяйстве не вскормить многочисленного потомства. А если бы он даже и вырастил каким-нибудь чудом много детей, они потом не нашли бы в своей стране достаточного на всех пропитания, рвали бы друг у друга кусок изо рта и мерли от голода. Ведь каждому дикому охотнику нужно иметь в своем распоряжении не одну десятину земли для того, чтобы прокормить как-нибудь себя с семьей: один ученый высказал мнение, что с меньшим угодием, чем в сорок пять квадратных километров, дикарю никак не обернуться!