Читать онлайн «Религиозная антропология. Учебное пособие». Страница 54

Таковы в кратком виде основные черты учения о человеке в современном иудаизме. Иудейство и каббала не соотносятся напрямую, несмотря на провозглашаемый мистической традицией богооткровенный характер каббалы. Из этого различия ясным становится соотношение закона и благодати, о котором богословствовал апостол Павел, а в России – митрополит Илларион Киевский[32]. Само появление псевдодуховности каббалы, насквозь пронизанной языческими идеями, говорит о неудовлетворенности иудейства духовной жизнью. Отсутствие святых вызвало к жизни такое явление, как движение хасидов, которое официальный иудаизм признает ересью. Евреи предпочитают оставаться в рамках Ветхого Завета, время которого прошло[33]. С этим, возможно, связаны многие наивные идеи иудейской антропологии, теологии и эсхатологии, в частности мечта о золотом веке на земле.

Однако мистическое учение каббалы трудно назвать наивным, так как оно имеет развитые, интеллектуально изощренные формы. Оно имеет все признаки гностических построений, а с христианской точки зрения носит характер опасного отклонения и даже отступления от богооткровенной религии (например, провозглашение каббалистами около 1300 г. учения о том, что источник зла находится в самом Боге). В рамках иудаизма раввинистическое и мистическое направления имели сложную историю взаимоотношений, которые не всегда были безоблачными: традиционный иудаизм с подозрением относился к мистическим откровениям, объявляя некоторых видных мистиков еретиками, но постепенно проникаясь каббалистическим духом и частично ассимилировав мистические положения. Современный иудаизм принимает среднюю позицию, полагая, что мистические концепции прошлого носят рядоположный характер, т. е. имеют некую самостоятельную ценность наряду с традиционным иудейством. В целом для современного иудейства характерно скептическое отношение к этому мистическому наследию наряду с признанием его одной из древнейших и известнейших мировых традиций.

Мистическая традиция в иудейской религии – явление достаточно позднего происхождения. По крайней мере до первых веков новой эры она не получила отдельного литературного оформления, кроме тех откровений, которые зафиксированы в Ветхом Завете. Существовали пророки и так называемые «сыны пророческие», т. е. ученики пророков, или же их прямые потомки, которые, образуя определенного рода религиозный клан, являлись носителями мистического знания и религиозных практик. Однако эти знания и практики, насколько можно судить по скудным сообщениям Ветхого Завета, не выходили за рамки обычных ветхозаветных религиозных преданий. «Сыны пророческие» выполняли роль предсказателей, для чего вводили себя в искусственный экстаз.

Начиная с эпохи оформления иудаизма как раввинистической религии, параллельно появляются мистические практики, имеющие преемство с прежней иудейской (храмовой) религией. На протяжении последних двух тысяч лет еврейская мистика прошла несколько этапов развития, имела обширную литературу (только опубликованных текстов на настоящий момент имеется около трех тысяч, не считая рукописей). Первую тысячу лет мистическая школа, получившая название «мистика Меркавы», не имела специальной антропологической направленности, или развитого антропологического учения, опираясь на те представления, которые были выработаны в Талмуде.

Меркава (евр. Престол, Колесница) – это Трон, или Престол, несший Бога, как о том повествует книга пророка Иезекииля, видение которого стало основоположным для этой школы, имевшей практическую направленность. Мистика Меркавы вышла из фарисейских кругов, в которых тайное эзотерическое учение передавалось начиная с эпохи Второго Храма (от 515 г. до н. э., после Вавилонского пленения), что наводит на мысль о его нееврейском и, может быть, вавилонском происхождении. Речь идет не о содержании учения, а о самом интересе к эзотерике, попытках искать Бога не на путях личной религиозности, которая предполагает праведность, молитву и покаяние (религиозную практику), но на обходных путях мистического гнозиса. Центральными текстами ранней еврейской мистики были первая книга Бытия и Книга пророка Иезекииля, начало и конец которой даже в первые столетия нашей эры не разрешалось изучать евреям моложе тридцати лет.

Мистика Меркавы – это созерцание явления Бога на Престоле, олицетворяющем все формы творения. Явление Бога есть завершающий этап мистического восхождения, но существует целый ряд промежуточных ступеней, семь чертогов, через которые проходит визионер. Чертоги (евр. Хейхалот) – предмет описания книг «Большие Хейхалот» и «Малые Хейхалот». К тому же типу литературы примыкают «Апокалипсис Авраама» и третья книга Еноха, имеющие апокрифический и апокалиптический характер. Согласно традиционным сообщениям Библии, пророки, созерцавшие Бога в различных образах, не видели чертогов, не проходили различных степеней созерцания. Библейское Откровение носило характер диалога Бога и человека, а не странствия человеческой души по высшим лабиринтам. В новоиудействе появляются закрытые мистические школы, транслирующие скрытое знание, которое заключается в способах прохождения через семь чертогов, охраняемых стражами-архонтами.

Мистик-визионер должен был знать имена архонтов при восхождении и нисхождении в разные уровни мистической реальности. При приеме неофита в мистическую школу учитывались данные физиогномии и хиромантии, тайны которых также передавались в качестве эзотерического знания. Это косвенно указывает на халдейский (вавилонский) источник происхождения школы Меркавы, на которую позднее оказали сильное влияние гностические ереси. Неофит, выдержавший испытание, должен был поститься от 12 до 40 дней, далее принять определенную позу (эмбриональную, способствующую самовнушению, пограничному состоянию сознания) и, декламируя гимны и молитвы, начать странствие в мир Меркавы. Чтобы душа адепта беспрепятственно проходила чертоги, на каждой ступени она должна была предъявить магические печати-имена, которыми заполнены целые страницы мистических текстов. Большинство имен представляют собой бессмысленные звукосочетания, иногда калькированные греческие слова. В данном случае характерным является интерес к магическим именам, который в дальнейшем трансформируется в мистику имен-заклинаний каббалы.

В продвижении по чертогам каждый последующий уровень считался более опасным, чем предыдущий, т. е. адепт подвергался усиливающимся атакам архонтов и одновременно ему грозила опасность быть опаленным от своего тела, которое преобразовывалось в горящий пламень. Чем ближе к Престолу, тем более огненной становилась реальность. Наибольшую опасность представляли последние чертоги, в которых сияние мраморных плит было похоже на потоки вод, так что мистик мог сбиться с пути, приняв сияние за воды. В момент достижения им Престола и лицезрения Бога тем не менее не происходило экстатического слияния его личности с объектом лицезрения. Мотив растворения «я» в океане божества чужд еврейской мистике, в чем сказывается ее строго монотеистический характер. Мистик искал не любви к Богу, но тайн и созерцаний, гнозиса в широком смысле слова, что указывает на внеэмоциональный, довольно рационалистический характер учения. В сравнении с христианской мистикой, вырабатывающей на каждом этапе духовного продвижения к Богу четкие критерии истинности или ложности пройденного пути, еврейская мистика имела свои правила, которые заключались не в контроле состояния визионера, но в контроле его видений, так как, странствуя, тот должен узнавать дорогу и не поддаваться на многочисленные ловушки на пути.

Экстатический рационализм (при всей странности подобного словосочетания) составлял внутреннее ядро иудейской мистической традиции, основным переживанием которой стал страх Божий, интерпретируемый как мистический трепет перед святым, великим и непостижимым Богом, восседающим на таинственном Престоле и хранящим тайны мироздания. В школах мистики Меркавы были созданы многочисленные витиеватые молитвословия и гимны, которые, по преданию, воспевают ангелы и даже сам Престол. Некоторые из этих молитв до сих пор используются иудеями-хасидами в субботних собраниях. Талмудический традиционный иудаизм с подозрением относился к этим обильным и высокопарным молитвословиям, подходя к молитвенной практике с точки зрения здравого смысла и требований лаконичности, скромности в своих словоизлияниях перед Богом.

Для антропологии важно само восприятие Бога в мистической школе. Бог воспринимался всецело человекоподобным, по образу возлюбленного из Песни Песней, имеющим гигантское тело. Поздние интерпретаторы понимали антропоморфизм как явление Бога, отличное от Его скрытой сущности. Перед Престолом Бога находится огромное космическое покрывало, содержащее образы всех вещей, в ткань которого вплетены судьбы всех людей. Узреть космическое покрывало означает разгадать судьбы мира и тайны Мессии, кроме того, узнать о будущем любого человека. В рамках учения Меркавы создается литература, темами которой кроме описания мистического опыта, молитвословий, правил приемов для неофита становятся космогонические спекуляции по поводу букв еврейского алфавита, магических чисел, имен и их комбинаций, образующих все творение. Постепенно школа Меркавы выродилась в магические практики, элемент этического осмысления мистического опыта был представлен очень слабо. Так, например, требование покаяния перед восхождением к Богу появляется около VIII в., а в дальнейшем каждый чертог стал ассоциироваться с определенной стадией самосовершенствования.