Читать онлайн «Лики России (От иконы до картины). Избранные очерки о русском искусстве и русских художниках Х-ХХ вв.». Страница 59

И нам сегодня важно и то, как рождалась композиция картины, ее живописный, а не сюжетный замысел. Во время работы над полотном он едет в Италию.

И правы те, кто видит в серебристости «Морозовой» влияние великих венецианцев. И нельзя не согласиться с теми, кто сразу заметит влияние французских имперессионистов в вибрирующей цветовой гамме. А может быть, изысканный колорит картины создан благодаря (ходили слухи) тому, что развешивал в мастерской художник цветные лоскутки, чтобы создать для себя атмосферу, цветовое вдохновение? Какая разница… Родился шедевр…

Этюды к картине «Боярыня Морозова».

Портрет Е. А. Рачковской. Деталь картины – боярышня в желтой шубке.

Этюд головы боярыни Морозовой. 1886 г.

Этюд головы священника.

Этюды «Нищий» и «Нищий, стоящий на коленях». 1883–1884 гг. Деталь картины – голова юродивого.

Точность портретных зарисовок нужна была не Сурикову – бытописателю, а Сурикову – поэту истории. Все в его картине работает на главный замысел – и портреты, и цвет, и композиция. Все просто и потому гениально. Движение стремительно. Однако это не столько движение саней сквозь толпу, сколько движение нашего взгляда – слева направо, через неистовую раскольницу – вверх – к печальному лику Гребенской Божией Матери, и резко вниз – к гудящей, ликующей и рыдающей толпе. И вновь движение – от двуперстия блаженного справа – налево, к воздетой руке Морозовой. И снова вниз, налево – в хихикающего московского попа, принявшего новую веру и легко сбросившего старую. Редко кому из русских живописцев удавалось воссоздать и возвеличить национальную трагедию так, как Сурикову… Это главное…

А уже потом интересно и все остальное. И то, что одно из женских лиц – в непосредственной близости к саням, над головой смеющегося мальчугана, в шапочке, закутанной шалью, – написано с Екатерины Александровны Рачковской, знакомой любителям искусства и по другим работам художника.

И уже потом нам любопытно узнать, что голову священника художник писал с дьячка сухобузимской Троицкой церкви Варсонофия Семеновича Закоурцева. Уже потом нам интересна история поиска «прототипа» для юродивого…

А что ж главное? Показать старую Русь, умилиться красоте ее? Красоту ее принимал. Но не это было для него главным: «Хороша старина, да Бог с ней» – говорил.

Хотел показать величие личности и ее трагедию. А русская история для решения такой творческой задачи дает благодатный материал.

Сегодня картину признают шедевром. А тогда не все приняли. Потому что в ней Суриков намного опередил современный ему уровень исторического мышления: правда всегда трагична…

Взятие снежного городка. 1891 г.

О рождении этой картины сам мастер так вспоминал: после смерти жены в апреле 1888 г. уехал в Сибирь. «Встряхнулся. И тогда от драм к большой жизнерадостности перешел». Чтобы отойти и от жизненной драмы, и от драматических сюжетов сделавших его знаменитым картин, написал светлое, говоря его словами, «жизнерадостное» полотно. Вспомнил, как зимой через Енисей в Торгашино ездили. «Там, в санях – справа – мой брат Александр сидит. Необычайную силу духа я тогда из Сибири привез». Припал к груди малой родины своей, сил набрался и душу обогрел. Благодаря мемуаристам мы знаем сегодня и о других «прототипах» героев этой картины. Для крестьянина в розвальнях с кнутом в поднятой руке позировал житель села Брокино Михаил Дмитриевич Нашовочников. «Герой», берущий городок, – центральная фигура композиции, – по одним источникам, печник Дмитрий, живший неподалеку от Суриковых в Красноярске, по другим – торгашинский казак Стрижнев.

В кошеве, лицом к зрителям, в дохе и меховой шапке, – брат художника. Спиной к зрителям, рядом с ним, в горностаевой пелеринке – племянница художника Татьяна Капитоновна Доможилова. А для второго всадника позировал Александр Пестунов. Известен и прототип улыбающегося мужчины, стоящего у кошевы, в правой части картины, – это в бобровой шапке ладейский казак Иван Петрович Перов изображен. В отдалении, на заднем плане, в розовой шапке – изображен другой старый знакомец Василия Сурикова – тоже ладейский казак Евграф Зиновьевич Яхонтов. За каждым эпизодическим персонажем этой веселой народной драмы-комедии – реальный человек, знакомый, сосед, его жена или дочь. Всех их знал художник. Знал, любил и помногу писал…

Сибирский этюд. 1895 г.

Девушка в сетке. (Т. К. Доможилова). 1891 г.

Взятие снежного городка. 1891 г. Этюды.

Е. А. Рачковская. Этюд к картине.

Голова смеющейся девушки. Этюд к картине.

Сибирская красавица (Портрет Е. А. Крачковской), 1891 г.

Казачка (портрет В. П. Дьяченко). 1898 г.

Одна из самых очаровательных героинь вообще в творчестве Сурикова – девушка, написанная в профиль, в кошеве. Впрочем, ко времени написания ее первого портрета Екатерина Александровна Шепетковская уже была замужем за красноярским врачом Петром Ивановичем Рачковским. В 1891 г. Суриков, покоренный ее жизнерадостной, открытой, доброй красотой, истинно русским женским обаянием, написал с нее свой прелестный во всех отношениях портрет «Сибирская красавица». Чем-то удивительно напоминает она на этом портрете нашу современницу, актрису Веру Васильеву из фильма «Сказание о земле Сибирской», – возможно, именно

В. Суриков помог И. Пырьеву найти актрису на эту роль. С Рачковской Суриков писал и свою «героиню» для «Взятия снежного городка», и милую боярышню в желтой шубке и белом платке для картины «Боярыня Морозова».

«Женские лица русские я очень любил, непорченные ничем, нетронутые», – писал В. И. Суриков. И добавлял: в русской провинции еще попадаются такие лица. Свою любимую героиню он нашел в Красноярске.

Если «Голова смеющейся девушки» – этюд к картине, то такие портреты, как «Девушка в сетке» (Т. К. Доможилова) и «Сибирская красавица» (Е. А. Рачковская) – имеют самостоятельную ценность, хотя обе портретируемые изображены на картине «Городок» – девушка с толстой косой в кошеве – племянница художника Таня Доможилова, изображенная спиной к нам, в горностаевой пелерине, а рядом с ней, в профиль, как уже говорилось, – жена местного врача Екатерина Рачковская.

И уже как отблеск «Снежного городка» возникнет в 1890-е гг. чудный портрет Верочки Дьяченко под названием «Казачка»…

Покорение Сибири Ермаком. 1895 г. Детали.

В день смерти Сурикова другой большой русский мастер – Михаил Нестеров – написал точные и проникновенные слова: «Суриков поведал людям страшные были прошлого, показал героев минувшего, представил человечеству в своих образах трагическую, загадочную душу своего народа. <…> У Сурикова душа нашего народа падает до самых мрачных низин; у него же душа народная поднимается в горние вершины – к солнцу, свету»… «Трагический пафос» – точное нестеровское определение неудержимой притягательности картин Сурикова и для его современников, и для нас, ныне живущих.

Тема Ермака была неизбежна для него. Он так гордился своим 200-летним казачеством. И – в этом весь Суриков, гордясь казаками, восхищаясь их храбростью, он сочувствует и побежденным. В этом – удивительная русскость и православность Сурикова: так же в давние времена русский летописец, воспевая мужество воинов, бравших Казань, отдавал должное мужеству татар, ее оборонявших. В «Ермаке» Суриков – на основе сделанных на родине десятков этюдов – воссоздает целую галерею образов инородцев, к которым он с детства относился с большим уважением. Три года он – уже известный мастер – вновь изучал их быт, обычаи, костюмы. Множество этюдов с вогулов, остяков, татар, хакассов сделал Суриков в Сибири. Он любил и этих своих земляков. «Пишу татар, – сообщал он в одном из писем. – Написал порядочное количество. Нашел тип для Ермака». Вот так вот, в одном ряду…

Он развернул войско Кучума, в отличие от войска Ермака, фактически лицом к зрителю. И через лица их – показал драму завоевания.

И в то же время для него, потомка казака, пришедшего в Сибирь с Ермаком, эта битва не могла не быть и своего рода яростным праздником русского оружия. Вновь, в ходе работы над картиной, он ощутил свое кровное, глубинное родство с героями картины. Недаром в эти годы он воспроизводит в акварели свои детские рисунки с натуры, изображающие родственников – казачьих офицеров. Он далеко ушел, а пуповина осталась. А любить и победителей, и побежденных дано лишь щедрым…

Покорение Сибири Ермаком. 1895 г.

Эта картина для потомственного казака, чьи предки где-то здесь, в толпе, в битве, на картине, – была и прославлением подвигов пращуров, и возможностью реализовать в мощной эпопее свой страстный темперамент, почувствовать себя в родной стихии. Эскизы к картине создавались в течение двух лет.

В 1890 г. композиция выстроилась окончательно. Пять лет ездит он по России в поисках натуры, работая над полотном. В лето 1891 г. пишет нужные пейзажи в Тобольске, в 1892 г. – пишет казачьи типы на Дону, оружие, одежду.