Читать онлайн «Бейкер-стрит и окрестности». Страница 25

Замужняя женщина из среднего класса освобождалась от всякой грязной домашней работы, которая возлагалась на прислугу, причем количество прислуги являлось показателем состоятельности семьи и положения в обществе. В 1861 году Изабель Битон в своем руководстве «Обязанности хозяйки дома» назвала жену «домашним генералом». Она объясняла, что домохозяйка сопоставима с командующим армией или главой предприятия. Чтобы управлять респектабельным домашним хозяйством и обеспечивать счастье, комфорт и благосостояние своему семейству, она должна выполнять свои обязанности разумно и в полном объеме. Так, она обязана контролировать прислугу, давать ей указания и поручения, что не столь уж легкая задача, поскольку многие из слуг не заслуживают доверия.

Хозяйка и служанка. Рисунок из журнала «Punch». 1892

При годовом доходе в 600–700 фунтов семья Уотсонов могла позволить себе горничную (12–16 фунтов в год) и кухарку (16–20 фунтов). Мэри Уотсон следовало не только следить за работой прислуги, но также вести расходную часть бюджета. Ей пришлось узнать много нового, от чего она была прежде ограждена. Например, что 50-килограммовый мешок картофеля можно купить за 6 шиллингов, и этого количества хватало четырем-пяти домочадцам на три месяца, т. е. картофель стоил приблизительно 6 пенсов в неделю. При покупке же меньшего количества или не в сезон стоимость потребляемого картофеля возрастала в два раза, уже до 1 шиллинга. Или то, что летом тонна угля (которой хватает примерно на месяц) обходится примерно в 15 шилл., зато зимой то же количество стоит уже 1 фунт 1 шилл.

Кролики продавались в Лондоне от 2 до 2 шилл. 6 пенсов за пару. Цена хлеба постепенно снижалась от 1,5 пенсов за фунт до 1,32 пенса (он выпекался «четвертными буханками», т. е. из 3,5 фунтов пшеничной муки (¼ стоуна), и весил приблизительно 1,96 кг). В год женитьбы Уотсона у него уходило в неделю: на мясо 4 шиллинга, на муку — 2 шилл., на овощи (8 кг) — 1 шилл., на хлеб (10 буханок) — 2 шилл. 3,5 пенса, на масло — 1 шилл., на фрукты — 1 шилл. 6 пенсов, на молоко — 10,5 пенсов, на чай (полфунта) — 1 шиллинг, на какао (полфунта) — 6 пенсов, на сахар (4 фунта) — 10 пенсов, на мыло (1,2 фунта; до 1885 года оно продавалось бакалейщиками в длинных брусках и отпиливалось струной на вес прямо в лавке) — 6 пенсов, на уголь (1 английский центнер, 50,8 кг) — 1 шилл. 3 пенса, на керосин (четверть галлона в неделю) — 3 пенса. Аренда дома за год стоила около 100 ф., газ обходился в 28 ф. 19 шилл., на мясника уходило 46 ф. 10 шилл., на булочника — 9 ф. 8 шилл. 8 пенсов, на молочника — 35 ф. 4 шилл. 8 пенсов, на бакалейщика — 38 ф. 8 шилл. 10 пенсов, на зеленщика — 10 ф. 6 шилл., на торговца птицей — 10 ф. 3 шилл. 7 пенсов. На одежду для миссис Уотсон в год шло более 35 ф., одежда самого доктора обходилась дешевле — примерно в 20 ф.

Еще одной обязанностью миссис Уотсон была организация приемов и обедов для поднятия престижа доктора, знакомства с новыми людьми и установления экономически важных отношений. При этом она должна была посвящать достаточно времени умножению собственных умений и повышению своего культурного уровня.

Предполагалось (и в этом старались убедить своих читательниц многочисленные книги по домохозяйству и этикету), что женщины должны вести образ жизни благородной леди. В действительности, запертые в тесном домашнем мирке, женщины среднего класса и их дочери пребывали в праздном безделье. Как писала в 1842 году Сара Эллис в книге «Женщины Англии», «множество томных, вялых и бездеятельных молодых леди, покоящихся сейчас на своих диванах, ворча и жалуясь в ответ на любой призыв приложить к чему-либо усилия, лично мне представляются весьма плачевным зрелищем».

Мужчине викторианская «норма» предписывала по отношению к жене некое подобие средневековой куртуазности, преувеличенное внимание и учтивость. Кроме того, он должен был принимать активное участие в общественной, политической и деловой жизни. Он не покладая рук трудился над повышением своего социального статуса, обеспечивал финансовое благосостояние семьи и был в своей семье главой и непререкаемым властителем.

Утренняя газета. Рисунок из журнала «Punch». 1892

До женитьбы на мисс Мэри Морстон доктор Уотсон в течение семи лет вел жизнь истинного джентльмена, т. е. форменного бездельника, удовлетворяясь в первые девять месяцев своего пребывания в Лондоне пенсией 11,5 шилл. в неделю, а затем вообще непонятно откуда получая средства к существованию. Майкл Харрисон для объяснения этого феномена высказал даже предположение о родственных связях Уотсона со знаменитой банкирской фирмой индийской армии «Уильям Уотсон и Ко.», чей вест-эндский офис находился на углу Чарльз-стрит и Риджент-стрит, всего в двухстах ярдах от бара «Критерион», где Уотсон встретил Стэмфорда.

Мэри Морстон не принесла мужу никакого приданого: Сокровище Агры было рассеяно по дну Темзы. Но даже если бы Джонатан Смолл не сделал этого, а Мэри Морстон, оставшись одной из самых завидных и богатых невест, все-таки вышла замуж за Уотсона, он все равно не имел бы права самочинно распоряжаться этими сокровищами, как это делали мужья в прежние времена. В 1882 г. «Закон о собственности замужних женщин» гарантировал женщине право самой распоряжаться имуществом, принесенным ею в брак. Поэтому доктору в любом случае пришлось бы покупать практику, хотя он, быть может, с большим удовольствием проводил бы время со своим другом Шерлоком Холмсом.

Домашнее заключение для дам и девиц тоже переставало быть обязательной чертой их жизни. В 1880-х в Лондоне были открыты несколько женских институтов, художественные студии, женский фехтовальный клуб, а в год женитьбы доктора Уотсона даже особый дамский ресторан, куда женщина могла спокойно прийти без сопровождения мужчины. Среди женщин среднего класса было довольно много учителей, появлялись женщины-врачи и женщины-путешественницы, так что не все проводили большую часть своего времени лежа на диване, истощенные постоянными родами и невзгодами брака.

Самым болезненным вопросом в викторианской семье был вопрос интимных отношений, заключавший в себе конфликт между сексом как репродуктивным актом и актом эротическим. Сексуальная сфера также была поделена на норму и отклонения. В интимных отношениях норма лишала женщину права на чувственность. В идеале она была целомудренна и чиста (кроме времени менструации), даже косметика не должна была украшать ее, а половые отношения с мужем должны были ограничиваться исключительно потребностями деторождения. Секс в супружестве как взаимное удовольствие викторианской моралью даже не рассматривался. Существует легенда, правда, получившая хождение только в 1930-е годы, что любая дама викторианской эпохи при исполнении супружеских обязанностей «ложилась на спину, закрывала глаза и думала об Англии» — ведь больше от нее ничего не требовалось, ибо «леди не двигаются».

Известный врач Уильям Актон полагал, что респектабельные женщины мало обеспокоены сексуальным желанием, будучи счастливы сами по себе и в общественной жизни, подчиняясь своим мужьям из побуждений внутренней гармонии и желания материнства. Руководства по гигиене заявляли, что чем культурней женщина, тем больше ее характер очищен от чувственности, и предостерегали от «любых спазматических конвульсий» во время соития, чтобы те не послужили препятствием зачатию.

Среди писем к Мэри Стопс, английской активистке движения за контроль рождаемости, есть письмо, написанное в 1920 году пожилым мужчиной, который признавался, что около 1880 года, будучи молодым мужем, он «был напуган и думал, что это был какой-то вид припадка», когда у его жены произошел оргазм.

Медицинская литература и всевозможная, как сейчас сказали бы, «научно-популярная» литература для новобрачных, касаясь очень многих щекотливых по тогдашним понятиям тем, активно пропагандировала среди мужчин умеренность в сексе.

«Между центральной нервной системой и половым аппаратом существует связь, в чем обыкновенно каждый муж, злоупотребляющий наслаждением любви, скоро и горько убеждается, — писал доктор Карл фон Гельзен в книге „Гигиена новобрачных“ (1889 г.), рисуя далее совершенно апокалиптическую картину. — Сперва у него ослабевают духовные способности, как-то: память, внимательность, размышления и способность заниматься продолжительной умственной работой, между тем как способности воображения, красноречия и музыкальности даже подчас значительно повышаются. Силы пропадают, чувства возбуждаются, и перед нами типичная картина нервного ипохондрика, жалующегося на всевозможные страдания, в особенности на головные боли в затылке или на боль половины лба. Далее, он жалуется на затруднение пищеварения, запоры и пр., откуда вытекают и другие последовательные большие или меньшие затруднения в отправлениях различных органов. Ослабленный таким образом организм теряет свою способность сопротивляться болезнетворным причинам, откуда являются катары слизистых оболочек носа, горла, глаз, кишечника и пр., влияющих теперь на него сильнее, чем в прежнее время неослабленного здоровья. Наконец, расслабленный организм легко может сделаться добычей чахотки, рака или какой-нибудь повальной болезни».