Читать онлайн «История советского библиофильства». Страница 50

Параллельно с ней с октября 1935 г. при ВОК стала работать Секция по изучению графики и книги, деятельность которой можно проследить до 16 июня 1936 г. После указанных дат сведений о деятельности обеих секций у нас не имеется.

Из пригласительных повесток на заседания ССК и Э ВОК можно заключить, что библиофильская и даже экслибрисная тематика почти полностью исчезли из программы деятельности секции. Так, заседание 15 мая 1934 г. было посвящено творчеству художника-гравера И. Н. Павлова (доклад А. А. Сидорова), 3 февраля 1935 г. состоялся доклад «Торговый знак» (докладчик не указан), 16 февраля — доклад Л. Е. Алеевой «Изобразительный знак на службе социализму», 16 марта 1935 г. — доклад профессора А. И. Ларионова «Методы составления профсоюзных знаков»… Только два доклада, сделанные А. Д. Силиным 26 февраля 1935 г. и 8 января 1936 г. оправдывали название секции, в которой они читались, — «Современная книжная иллюстрация» и «Моя работа над книжными знаками».

Никакой печатной продукции за полтора года своего существования ССК и Э ВОК, насколько нам удалось установить, не оставила.

Возможно, отход ССК и Э от библиофильской и экслибрисоведческой тематики и вызвал создание при том же ВОК Секции по изучению графики и книги (СИГИК).

Из докладов, состоявшихся за 8 месяцев существования СИГИК, отметим следующие: А. И. Кондратьев «Художественные издания в связи с 20-летием Октября» (16 октября 1935 г.), М. С. Боднарский и В. Н. Андрианов «История и техника печати географических карт» (16 ноября), М. А. Зеликсон «Ксилография и ее техника в историческом освещении» (16 декабря), «Мачтет об издании поэта В. Крюкова» (докладчик не указан; 26 декабря); Н. Г. Машковцев «Советская графика» (8 и 16 февраля 1936 г.), Л. А. Уреклян «Состояние книговедения в Закавказье» (16 марта), его же доклад «Графическое творчество и экслибрисы художника Е. Е. Лансере» (16 мая); 26 марта художник Е. В. Головня сделал доклад о своем творчестве.

Е. В. Головня и Л. А. Уреклян в 1935–1936 гг. стояли во главе ССК и Э ВОК, так как 5 июня 1935 г. на заседании, посвященном 4-летию секции первый из них делал отчетный доклад за 1934–1935 гг., а второй говорил о ближайших задачах секции на 1935–1936 гг. Они играли главную роль и в СИГИК.

Издательская деятельность СИГИК выразилась в опубликовании памятки к докладу М. А. Зеликсона «Ксилография и ее техника в историческом освещении» (М., 1935, 8 с., 200 экз.). Памятка оформлена хорошо, содержит воспроизведения 6 китайских и японских ксилографий и двух европейских; кроме того, к некоторым экземплярам прилагалось воспроизведение гравюры Ф. Паннемакера.

Этими данными исчерпываются собранные нами материалы о деятельности московских библиофильских организаций 30-х годов, — ССК и Э и СИГИК.

Не менее любопытную эволюцию пережила в течение. 30-х годов библиофильская организация Ленинграда.

ЛОБ не был закрыт, подобно РОДК; его деятельность развивалась без перерывов до мая 1931 г., когда Ленинградский отдел народного образования постановил присоединить Ленинградское общество библиофилов на правах секции к Ленинградскому обществу библиотековедения. На заседании совета ЛОБ от 10 июня 1931 г. председатель общества М. Н. Куфаев и секретарь Б. М. Чистяков сообщили о предстоящей реорганизации. Присутствовавшие на заседании совета Н. Н. Орлов, заместитель председателя ССК и Э Московского отдела Всероссийского общества филателистов, рассказал об организации и деятельности московской секции и рекомендовал ленинградским библиофилам принять аналогичное решение. Совет ЛОБ принял рекомендацию Н. Н. Орлова и составил особую докладную записку о желательности вхождения общества на правах секции во Всероссийское общество филателистов. Просьба Совета ЛОБ была удовлетворена Правлением ВОФ, и в сентябре 1931 г. Ленинградское общество библиофилов самоликвидировалось и вошло в качестве секции в Северо-Западный отдел ВОФ.

В новом обществе бывший ЛОБ стал называться Секцией библиофилов и экслибрисистов (СБ и Э СЗО ВОФ). Председателем ее был М. Н. Куфаев, секретарем сначала В. В. Добровольский, затем Л. Б. Модзалевский. СБ и Э просуществовала немногим более года: с 1 января 1933 г. она, как и весь СЗО ВОФ, вошла в состав Ленинградского общества коллекционеров.

Чем занималась секция в течение сентября и октября 1931 г., в виду утраты архива ЛОБ и СБ и Э во время блокады Ленинграда, сказать мы не можем. С декабря 1931 г. секция стала печатать программы предполагаемых заседаний на предстоящий месяц или два месяца. На основании этих программ можно составить себе ясное представление о характере научных заседаний СБ и Э. Так, с самого начала было принято решение, что одно заседание в месяц будет посвящено библиофильским или — шире — книговедческим темам и одно экслибрисоведческим; остальные заседания отводились на организованный обмен книг и экслибрисов. Так, в декабре 1931 г. П. К. Симони прочел доклад «И. П. Каратаев — собиратель и исследователь старопечатных книг» (в памятке воспроизведен единственно известный портрет Каратаева), в январе 1932 г. состоялся доклад Л. Б. Модзалевского «Надписи Пушкина на книгах, подаренных им разным лицам», в феврале О. Э. Вольценбург докладывал о библиотеке села Марьина и ее книжных знаках (строгановско-голицынское собрание), в марте чествовалась память Гёте (доклады М. Н. Куфаева «Гёте и библиофилия», Э. Ф. Голлербаха «Гёте — искусствовед, художник, коллекционер»; Вс. А. Рождественский прочел новые переводы лирики Гёте); в апреле был прочитан доклад Я. П. Гребенщикова «Книга на кинопленке» с демонстрацией аппарата для чтения фильмо-книг (так тогда назывались микрофильмы), сконструированного Л. Д. Исаковым. В мае 1932 г. были сделаны доклады П. К. Симони «Внешнее и внутреннее оформление книг русскими книголюбами» и Б. М. Чистякова «И. И. Курис и его коллекция». Из докладов второй половины 1932 г. интерес представляли доклады П. А. Картавова «Водяные знаки русских писчебумажных фабрик (Из моего собрания)» (в сентябре; программа на этот месяц напечатана на тряпичной бумаге 1732 г. ярославской фабрики И. Затрапезнова) и «Библиотеки Н. А. Некрасова и И. И. Панаева, их состав и судьба» (в декабре; декабрьская программа была напечатана на бумаге выделки 1902 г.). В октябре 1932 г. состоялось заседание, посвященное памяти В. Я. Адарюкова, с докладами В. К. Лукомского, О. Э. Вольценбурга, В. С. Савонько, Э. Ф. Голлербаха и П. Е. Корнилова. В брошюре «Памяти Владимира Яковлевича Адарюкова (1863–1932)» (Л., 1932, 16 с., 100 экз.), изданной к заседанию, были напечатаны краткие содержания докладов.

По сравнению с такою же памятной брошюрой ССК и Э МО ВОФ, ленинградское издание и по содержанию, и по оформлению, несомненно, стоит выше.

В списке членов СБ и Э СЗО ВОФ среди имен, знакомых нам по ЛОБ, встречается всего два-три новых библиофила. Из них заслуживает внимания Л. Б. Модзалевский.

Лев Борисович Модзалевский (1902–1948), доктор филологических наук, крупный советский литературовед, пушкинист и ломоносовед, унаследовал от отца, известного пушкиниста, члена-корреспондента Академии наук СССР Б. Л. Модзалевского (1874–1928), любовь к вспомогательным дисциплинам литературоведения: библиографии, палеографии, текстологии и литературной биографии, а также страстное библиофильство. В некрологах, посвященных Л. Б. Модзалевскому, говорится подробно о его работах по изучению Пушкина и Ломоносова. В настоящей книге мы хотим отметить одну, обойденную авторами некрологов, изумительную черту Л. Б. Модзалевского — редкое знание почерков всех сколько-нибудь крупных деятелей русской литературы и науки XVIII — начала XIX в. Л. Б. совершенно свободно читал любую рукопись этого периода и с первого взгляда безошибочно определял, кем она написана; если рукопись была из фондов Архива Академии наук, в котором он служил, Л. Б. сразу же и так же безошибочно определял, кем из писарей XVIII в. она была изготовлена. Он обладал еще одной редчайшей способностью палеографа-практика: мог бегло читать рукопись «вверх ногами». С детских лет Л. Б. Модзалевский был хорошо знаком с большой библиотекой отца, пользовавшейся заслуженной известностью в кругах русских библиофилов. К концу 20-х годов она насчитывала до 15 тысяч единиц и была особенно богата книгами по библиографии, геральдике и генеалогии, а также по пушкиноведению и бытовой истории пушкинского и предпушкинского времени. Еще при жизни отца Л. Б. стал собирать собственную библиотеку примерно по тем же разделам; по смерти Б. Л. Модзалевского библиотека последнего перешла к сыну, который продолжал пополнять собрание по прежним разделам и дополнил его книгами по русской литературе и истории XVIII в., в особенности по Ломоносову.

В жизни библиофильских организаций Ленинграда Л. Б. Модзалевский по-настоящему начал принимать участие лишь в последний период существования ЛОБ (он был последним ученым секретарем). Выше были упомянуты доклады, прочитанные им на заседаниях секции. Кроме того, в одном из изданий секции Л. Б. Модзалевский напечатал некролог члена СБ и Э Валентина Васильевича Добровольского (1892–1932), позднее составил и прочитал отчет о деятельности секции за 1932 г. и пр. Вскоре, однако, он отошел от работы в СБ и Э, конечно, не переставая быть человеком, безгранично преданным библиофильству.