Читать онлайн «Традиционная Япония. Быт, религия, культура». Страница 5

Одним из самых великолепных замков является тот, что построил Иэясу в Киото в первом десятилетии XVII века. Скорее дворец, чем крепость, он использовался как жилище сёгуна, когда тот приезжал в Киото; он был построен в претенциозном стиле, соперничающем и с императорским двором, и с великолепием дворца Хидэёси (который позднее разрушил Иэясу) за пределами Киото. Замок Нидзё до сих пор окружен стеной и рвом, и холм, на котором была построена башня, сохранился, хотя сама она разрушилась. Замок представлял собой в основном ряд помещений с полами, покрытыми татами – толстыми соломенными циновками, отделанными вплетенной травой, стандартным половым покрытием в домах состоятельных людей. Покои отделены раздвижными перегородками от коридоров, а коридоры отделялись от внешнего мира фусума из деревянных решеток, обтянутых бумагой, пропускающей свет, а потом еще и тяжелыми деревянными створками, похожими на ставни, – ситоми, которые задвигались по ночам и в плохую погоду. Комнаты, ближайшие к входу, предназначались для гостей, и чем большим доверием пользовался человек, тем ближе предоставляемое ему помещение находилось к залу аудиенций и императорской опочивальне. Рядом с местом сёгуна в зале для приемов были предусмотрены несколько отсеков, которые скрывали воинов, стоявших там на посту и готовых броситься в бой в случае необходимости, причем приближение потенциального врага можно было определить благодаря особой конструкции дощатых полов – «соловьиной» тропы: доски «пели», когда на них ступали.

К услугам самурая, доход которого измерялся в коку, прибегали в разнообразных обстоятельствах. Тем, кто был статусом ниже даймё с их минимальным доходом в 10 000 коку, площадь надела, на котором самураю разрешалось строить, определялась величиной рисового пайка. Например, паек 8000 коку давал право самураю на земельный участок площадью около двух акров, 2000 коку – около одного акра, в то время как самый низкий доход в пять тюков риса давал право на площадь строительства около 280 квадратных ярдов[13]. Фактически представители самых низших рангов жили более или менее коллективно в «длинных домах», разделенных на комнаты с определенной степенью общих удобств. Типичное устройство такого дома заключалось в том, что над входом располагался ряд комнат, занимая верхний этаж. Наконец, были некоторые самураи, которые совсем не имели официального дохода и права на жилье. Они были самураями без господина, ронинами[14], которые либо пренебрегали обязанностями вассала, либо их покровителя лишили статуса. Ронины были одними из самых свободных жителей Японии, поскольку поддерживали свой статус самурая без бремени обязанностей, но и без гарантированных средств существования. Они, как могли, зарабатывали себе на жизнь: одни становились писателями, учеными-конфуцианцами или школьными учителями; другие учили фехтованию кэндо[15] или становились наставниками в других военных искусствах; некоторые продавали свое оружие и нанимались телохранителями к богатым купцам, улаживали возникающие неприятности.

Пока у них был какой-то доход, они могли позволить себе удобное жилище; когда дела шли хуже, им приходилось в лучшем случае жить в храмах, в худшем – в любом убежище, какое возможно было найти.

Рис. 3. Самурай в нагабакама

Рис. 4. Самурай в камисимо

Чину соответствовала определенная одежда. Для церемониальных случаев и при исполнении служебных обязанностей самураи надевали парадное платье – камисимо, то есть верхнюю накидку без рукавов (катагина) с накрахмаленными плечами и шаровары (хакама), больше похожие на современную юбку-брюки; такие шаровары были очень широкими и длинными, с разрезами по бокам и держались с помощью имеющихся спереди и сзади завязок, оборачиваемых вокруг талии. Обычные, повседневные хакама у самураев всех рангов не доходили до земли, но воины высшего ранга на особых церемониях носили очень длинные шаровары, которые волочились по полу, целиком скрывая ступни. Ношение этих нагабакама[16] требовало особого умения; любая смена направления должна была сопровождаться резкими движениями стопы, чтобы волочащаяся часть оказывалась позади, в противном случае это грозило падением. Одновременно самурай должен был подхватывать каждую штанину, подтягивая ее вверх при каждом шаге, чтобы дать место ноге для движения. В нагабакама даже можно было бегать, но требовалась чрезвычайно хорошая координация движений рук и ног. Очевидно, это была непрактичная одежда, хотя и очень впечатляющая. Она символизировала статус, демонстрируя, что ее обладатель имел досуг, чтобы научиться справляться с ней, но есть мнение, что правители приказывали ее носить, потому что она помешает любому, кто попытается совершить покушение на их жизнь. Обычно на улице нагабакама не носили.

Под камисимо надевались белое исподнее кимоно и обычное кимоно[17] с поясом, под который засовывались полы накидки. Мечи в ножнах удерживались тоже этим поясом. Наряд дополнялся белыми таби – носками с утолщенной подошвой и разделением между большим и маленькими пальцами для того, чтобы просунуть перемычку обуви, если ее надевали. Сам сёгун и даймё, когда не находились на публике, не носили камисимо, а надевали роскошные одежды, похожие на обычное кимоно. Для редких, очень грандиозных церемоний сёгун и его окружение облачались в императорское церемониальное платье с шапкой, которая была показателем их ранга.

Во время официальных походов конные самураи носили хакама с хаори – курткой с широкими рукавами длиной в три четверти кимоно вместо накидки; полы куртки удерживались завязками на уровне груди. Плоская круглая шапка, слегка конической формы для защиты от солнца и дождя, также была характерным предметом одежды. Пешие мужчины носили нечто похожее на бриджи, стянутые под коленом, с крагами. Кафтан приподнимался на спине мечом, что придавало самураю характерный силуэт, когда он был в походе.

Рис. 5. Самураи в походе

Вообще-то цвета одежды самураев были очень строгими, в основном тускло-синие, серые и коричневые, однотонные, с мелким рисунком или в полоску. Накидка и кимоно, надеваемое под нее, обычно украшались фамильным гербом владельца, его моном. Штаны на подкладке носили зимой, а без подкладки – летом, было установлено время смены одежды – пятый день пятой луны и первый день девятой луны. Одеждой во внеслужебное время служило кимоно без хаори и хакама. Самурай, отправляющийся в город для развлечений, чтобы не быть узнанным, поскольку мог нарушить устои мест, где он проживал, часто прятал свое лицо под глубоко надвинутой на лицо шапкой, которая представляла собой довольно комичное, похожее на корзину сооружение.

Другой характерной особенностью была прическа. Макушка выбривалась, а оставшиеся волосы сзади и с боков собирали вместе в «хвост», смазывали маслом, а потом складывали вдвое, вверху на макушке, и перевязывали в месте двойного сложения. Концы волос в пучке подрезались очень аккуратно и ровно. Для самурая было очень важно, чтобы прическа не растрепалась, и, если завязка развязывалась или ее перерезали мечом в боевой схватке, это считалось большим позором, еще большим, чем если бы срезали мечом весь пучок. Во время болезни самурай обычно переставал брить голову, и волосы росли беспорядочно, но на людях в таком виде он не появлялся.

Бо́льшую часть времени самурай посвящал управлению имением, к которому был приписан, или, если он состоял на службе в центральном военном правительстве, – управлению Эдо и всей страной. Обязанности были разнообразны, начиная от не слишком важных, например дежурство в карауле у ворот замка, до исполнения обязанностей старшего советника даймё. Если он получал довольствие из того, что произрастало на земле, владельцем которой был самурай, он к тому же должен был заниматься и своим хозяйством. В дополнение к своим обычным обязанностям, самураю было необходимо участвовать в церемониях. Поскольку самурай высшего ранга в основном был занят работой внутри замка или в правительственных учреждениях, его нечасто видели люди других сословий – разве только в походе или в роли судьи.

Даймё приходилось оставаться на год в столичном Эдо, а следующий проводить в своих имениях. Когда князья были в дороге, они и их сопровождающие представляли собой внушительное зрелище; однако населению не позволялось наблюдать эту картину, поскольку ехавшие во главе процессии кричали: «Ниц! Ниц!» – и все должны были падать ниц и ждать, пока шествие не проследует мимо. Непосредственно в конце эпохи Токугава, в 1861 году, когда были проделаны первые бреши в самоизоляции Японии, случилось одно происшествие, которое может служить примером того, какое почтение нужно было оказывать в таких случаях. Властелин Сацумы возвращался в свое имение, и когда он со своей свитой приближался к Йокогаме, где тогда уже находилось поселение заморских купцов, четыре британских подданных попытались проехать через процессию. Самураи обнажили свои мечи, и один из дерзких иноземцев был убит, а двое ранены. Такой поступок был вызван незнанием обычаев страны, и тогда в соответствии с духом того времени последовали репрессии, город Рагосима подвергся бомбардировке, и в конце концов Британии была выплачена большая компенсация. Случались и неприятности иного рода, особенно в Киото: даймё мог быть ниже по рангу, чем аристократ из императорского дворца, хотя последний не обладал политической властью. Появление такой личности вблизи процессии могло вызвать немалое замешательство: ведь даймё пришлось бы вылезти из своего паланкина, чтобы упасть ниц на дороге. Однако аристократия находилась в очень стесненных обстоятельствах, и многие из них были не прочь пополнить свой скудный официальный доход, поэтому некоторые не стеснялись намекнуть, что уладить сословный инцидент можно за вознаграждения.