Читать онлайн «Япония: язык и культура». Страница 40

В чем тут дело? Почему столь сложное для нас письмо не кажется таким самим японцам и довольно легко усваивается в школе? Почему многочисленные проекты перехода японского языка на латинское письмо или на слоговую азбуку никогда всерьез не осуществлялись (хотя есть версия, согласно которой американская оккупационная администрация после 1945 г. планировала такой переход)? И оказывается, что иероглифическая письменность может иметь не только очевидные минусы, но и плюсы, которые мы далее рассмотрим.

Рассмотрим несколько примеров. Вот плакат ко Дню леса, где на целом листе помещено множество одинаковых иероглифов со значением «лес». Зритель сразу понимает, о чем плакат, хотя полученная информация требует уточнения. При этом неясно, даже как читать приведенный иероглиф: он имеет два стандартных чтения rin и hayashi. Но здесь это неважно, важна лишь семантика. На аналогичном плакате, посвященном марафонскому забегу, помещен только один иероглиф со значением «бег», который также имеет несколько чтений. Но если иероглиф «лес» может употребляться изолированно, то иероглиф «бег» всегда требует после себя либо знаков хираганы, обозначающих окончание слова, либо других иероглифов. Однако здесь и это неважно, важно лишь эмоциональное воздействие на читателя.

Любому носителю русского языка известен стандартный текст, состоящий из одного предложения: Во дворе злая собака. В японском языке соответствующая информация передается одним иероглифом со значением «собака». Этот знак состоит из трех черт и одной точки и не сложнее по начертанию, чем буква кириллического или латинского алфавита. Экономия очевидна.

А вот однословная фраза из предвыборного плаката кандидата в токийский муниципалитет, читаемая keidaisotsu. На слух это слово абсолютно непонятно. Но человеку, владеющему иероглифами, легко догадаться, что первый иероглиф – начальный иероглиф слова Keioo – название престижного университета в Токио, второй иероглиф начинает слово daigaku 'университет', третий – слово sotsugyoo 'окончание (учебного заведения) . Следовательно, последовательность из трех иероглифов эквивалентна целой фразе со значением «окончил университет Кэйо». Столь компактно соответствующая информация не может быть передана ни устно, ни в записи азбукой.

Такие «ударные» иероглифы важны, когда текст надо либо воспринять в условиях дефицита времени (так происходит на телеэкране), либо запомнить быстро и сразу (это свойственно рекламе). Рекламные плакаты, световая реклама, заголовки газет и журналов—всё это состоит, как правило, только из иероглифов. Часть информации при этом может опускаться (прежде всего, грамматическая), но основной смысл сообщения бывает ясен.

Иероглифы помогают еще в одном отношении. Многие книжные слова, особенно китаизмы, непонятны или мало понятны на слух. А иероглифическое написание дает возможность их если не прочитать, то хотя бы понять. В иероглифической записи соответствующие тексты не вызывают сложностей для понимания. Многие научные тексты и сейчас затруднительно понимать на слух, тогда как при иероглифической записи трудностей с их восприятием не возникает. Даже в устной беседе иногда прибегают к записи некоторых важных, но мало понятных на слух слов. И дело даже не только в омонимии: можно не знать слово, но понять его значение из значений составных иероглифов. А на телевидении, как уже упоминалось, наиболее существенная информация часто дублируется в письменном виде. При этом соответствующие устный и письменный текст могут не быть идентичны. Например, в телепередаче о замке в городе Нагоя этот замок записывался на экране двумя иероглифами, которые в данном случае читаются mei и joo. Первый из них – первый из иероглифов, которыми записывается название города, второй значит 'замок'. Однако вслух произносили nagoyajoo.

Почему происходят подобные замены? С одной стороны, nagoyajoo гораздо понятнее на слух, чем meijoo, оно сразу опознается как связанное с названием города Нагоя. С другой стороны, записать иероглифами nagoyajoo, конечно, можно, но эта последовательность пишется четырьмя знаками, что неэкономно. Название города пишется тремя иероглифами, но первый из них часто выступает как представитель всего слова.

Надо также учитывать, что иероглифы – вовсе не цельные картинки, как это может показаться человеку, их не знающему. Иероглифы состоят из стандартного набора элементов, которые были в Китае каталогизированы еще в древности (не позже II века н. э.). Формирование сложного письменного знака из готовых блоков дает при письме большую экономию. При чтении же, по-видимому, возможна двоякая стратегия. Xорошо знакомый иероглиф может восприниматься как цельная «картинка», но при восприятии менее известных знаков помогает знание их структуры. Если же иероглиф неизвестен совсем, то такое знание поможет справиться в словаре. Кроме того, некоторые знаки включают в себя компоненты, позволяющие до определенной степени понять их значение. Например, большинство иероглифов, обозначающих птиц и рыб, включают в себя компонент со значением 'птица' или 'рыба'; читатель, не зная сам иероглиф, может хотя бы понять, что речь идет о какой-то птице или какой-то рыбе. Как указывает Н. Готлиб, в начальной школе, где уже с первого класса вводят самые простые иероглифы, им сначала обучают как «картинкам», но уже с третьего класса начинают рассказывать об их структуре [Gottlieb 2005: 83].

Следует, наконец, сказать и о чтениях иероглифов. Когда-то (в V–VIII вв. н. э.) иероглифы пришли из Китая в Японию вместе со своими чтениями (подвергшимися фонетическим изменениям); из этих чтений составился многочисленный слой лексики китайского происхождения, о котором уже говорилось выше. Но иероглифы были приспособлены и для написания собственно японских слов и корней, подходивших по смыслу. Поэтому большинство иероглифов имеет (хотя бы потенциально) как минимум два чтения: китайское (он) и японское (кун). Например, выше упоминался иероглиф со значением «лес», его китайское чтение – rin, японское – hayashi. А поскольку китайские чтения иероглифов заимствовались в разное время из разных диалектов, а одним и тем же иероглифом могли записываться разные японские слова с одинаковым или сходным значением, то чтений может быть и еще больше. При упрощении системы письма в послевоенные годы исключались и редкие чтения, но, безусловно, полностью избавиться от множественности чтений иероглифов невозможно, что приводит к затруднениям в понимании. Особенно большие сложности вызывают собственные имена, где разночтения очень значительны. Например, одно и то же сочетание двух иероглифов в качестве личного имени может читаться Masaji, Shooji, Seiji, Masaharu. И нередко в письменном тексте определение чтения затруднительно, хотя и не приводит к полному непониманию. Примеры с плакатами приводились выше. В таких случаях письменный текст приобретает независимость от устного.

Очень большую роль в японской культуре играет игра слов, использование стилистических эффектов, создание поэтических образов в связи с использованием японской письменности, особенно иероглифов. Об этом подробнее можно прочитать в книге Е.В. Маевского [Маевский 2000], самом значительном исследовании письменности в нашей японистике. Приведем лишь несколько иллюстраций.

На обложке журнала «Гэнго» («Язык») в 2001 г. была напечатана фраза, в которой вслед за kore wa 'это' шел иероглиф со значением 'читать' и связка desu. В данном контексте иероглиф, видимо, должен читаться по-китайски doku. Но doku, обычно пишущееся другим иероглифом, значит 'яд'. То есть фраза может читаться двояко: Это – чтение, Это – яд (в номере обсуждаются нежелательные последствия, которые может вызывать чтение) [Stanlaw 2004: 143–144]. Другой автор отмечает игру, основанную на сходстве иероглифов, иногда также их чтений. Приводятся примеры из рекламы: Mizu ga aru koori ga aru 'Есть вода, есть лед' (иероглифы для воды и льда очень похожи), Hi ga aru hito ga aru 'Есть огонь, есть человек' (иероглифы для огня и человека сходны, а соответствующие слова похожи и звучанием) [Moeran 1989: 75].

Считается, что в Японии с конца эпохи Мэйдзи была достигнута практически полная грамотность (абсолютной грамотности нет ни в одном обществе, во-первых, из-за маленьких детей, во-вторых, из-за олигофренов). При этом к неграмотным приравниваются в Японии люди, владеющие только каной. Но это не значит, что любой современный японец знает 48 902 иероглифа, которые когда-либо употреблялись за всю историю Японии [Kana 1983: 7], или хотя бы все иероглифы, которые встречаются на практике. В Японии с 1948 г. проводятся регулярные исследования владения письменностью, устраиваются конкурсы, в том числе по телевидению. Оказывается, что большинство японцев не владеет даже всеми иероглифами минимума и тем более не всеми знаками, которые можно встретить, например, в газете. Считается, что абсолютно грамотными можно признать лишь 6,2 % населения Японии [Gottlieb 2005: 91]. В одном из телевизионных конкурсов даже бывший министр просвещения справился не со всеми заданиями. Но в подавляющем большинстве ситуаций незнание не приводит к серьезным жизненным неудачам: непонятные знаки могут восприниматься на основе контекста, а в случае необходимости можно всегда справиться в словаре, которым средний японец умеет пользоваться и который нередко носит с собой; теперь распространились и компьютерные словари. Надо учитывать и то, что навыки чтения иероглифов выше, чем навыки их письма. Однако известный австралийский (в прошлом чехословацкий) японист И. Неуступны указывал, что до 10 % японцев имеет проблемы с чтением документов [Gottlieb 2005: 92].