Читать онлайн «Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона»». Страница 104

Сигналом к свертыванию антиалкогольной кампании было воспринято в народе постановление ЦК КПСС от 12 октября 1988 года, осуждавшее волюнтаристские методы решения проблемы пьянства. Оценив масштабы убытков, Совмин СССР принял решение о наращивании объемов производства алкогольной продукции и об отмене некоторых ограничений в торговле спиртными напитками. За 1988–1990 годы производство водки и ликеро-водочных изделий возросло в 1, 7 раза, виноградного вина на – 11 %, пива на – 23 %. Тормозом для роста производства спиртного стали износ основных фондов и тяжелое положение со стеклотарой (многие стеклозаводы были за годы антиалкогольной кампании переквалифицированы на выпуск иных видов стеклоизделий)[879].

В бюджет РСФСР в 1989 году от производства и продаж алкоголя поступило в виде налога с оборота 24, 5 млрд рублей, что составило всего лишь 4, 3 % от валового внутреннего продукта. С доперестроечными питейными доходами эта цифра была несопоставима[880]. Впрочем, через пять лет доходность от оборота спиртным упала ниже отметки в 1 % от ВВП. Парадокс: население потребляло алкоголь все больше, а государственные поступления от этого источника становились все меньше.

Наконец, в 1990 году решение о проведении антиалкогольной кампании было признано ошибочным. Начался сложный процесс восстановления репутации отечественного винокурения. Сохранившиеся винно-водочные предприятия работали с повышенной нагрузкой. Трудности были обусловлены как нехваткой высокосортного сырья, так и уходом из отрасли квалифицированных кадров. Вследствие этого в Советском Союзе ухудшилось качество выпускаемой алкогольной продукции.

Закручивание гаек в сфере потребления спиртного было ошибкой, такой же ошибкой явилась последовавшее затем снятие всех ограничений. Народ принялся пить гораздо сильнее, чем делал это в доперестроечные годы. Согласно опросам Института социологии Академии наук, среди взрослого населения России трезвенники (не выпьют ни капли спиртного ни при каких условиях) составляли 4–5%, умеренно пьющие – 80–84 %, систематически употребляющие (пьяницы) – 1011 %, алкоголики – 4–5%[881]. Уже в 1992 году уровень потребления алкоголя на душу населения 1984 года был перекрыт на 0, 3 литра.

Как известно, динамика преступности не в последнюю очередь зависит от потребления спиртного. В 1990 году в Российской Федерации было зафиксировано 1 839 451 преступление, из которых 15 566 умышленных убийств. На 1991 год уже оказалось зарегистрировано 2 167 964 преступления и 16 132 преднамеренных убийства. Таким образом, приостановка антиалкогольной кампании не замедлила сказаться на резком ухудшении криминогенной обстановки в стране. Эксперты же утверждали, что чуть ли не каждое второе преступление в России совершалось в состоянии алкогольного опьянения[882].

Оценки горбачевской антиалкогольной кампании среди исследователей по сей день остаются неоднозначными. Состоялся даже судебный процесс: «Народ против авторов «сухого закона» 1985 года». В качестве свидетеля привлекался В.П. Нужный, доктор медицинских наук, руководитель лаборатории токсикологии НИИ наркологии Министерства здравоохранения Российской Федерации, эксперт Государственной думы в области алкоголя, автор книги «Вино в жизни и Жизнь в вине». Он обосновывал историческую необходимость проведения антиалкогольной кампании. «С Вашего разрешения, – говорил В.П. Нужный во время судебного заседания, – я приведу цифры годового потребления алкоголя на душу населения в пересчете на чистый спирт. В 1927 году – это 0,7 литра государственной водки плюс 3 литра самогона. В 1940 году – уже 2, 3 литра (в основном водка, с самогоном почти покончено). 1950 год – 1,9 литра водки. Самогон в те годы не являлся для государства серьезной проблемой – при тогдашней мощи аппарата внутренних дел. На этом период стабильности заканчивается. 1956 год – 3,8 литра, 1962 – 5,7. По достижении этих «зияющих высот» данные исчезают, их засекречивают, и они же, рассекреченные в 1988 году, подтверждают, что картина в те годы была просто ужасающа. Вот цифры: 8,7 литра на душу населения и даже с учетом того, что были и «малопьющие» среднеазиатские и кавказские республики. Житель Российской Федерации выпивал 10,6 литра – только официального! – алкоголя в год»[883].

Лейтмотивом выступлений прокурора на процессе было раскрытие метафоры, представляющей антиалкогольную кампанию в качестве попытки возведения большевиками очередной «Вавилонской башни». Адвокат же, пользуясь, как и оппонент, библейскими аллегориями, говорил о «Вавилонском потопе» пьянства, обусловившем принятие большевиками экстраординарных мер.

Прокурор: «Все мы были бы счастливы, имей «сухой закон» 1985 года только одну плоскость бытия – спасение миллиона наших сограждан от тлетворного влияния пьянства и алкоголизма. Но, увы-увы для уважаемого адвоката, печальной памяти «сухой закон» имел свою неприглядную оборотную сторону. Адвокат, выхолостив страшные цифры потребления водки из общего контекста тогдашней жизни, не просто не раскрыл сути проблемы, он подменил этими цифрами реальный быт миллионов страдальцев, томившихся в очередях за водкой, вычеркнул из реальности сотни тысяч пострадавших от отравлений суррогатами, он вынес за скобки тот позор, который пережила наша страна из-за неуемных фантазий кучки политических экстремистов, имевших в те годы безграничную власть над телами и душами людей… Люди искали замену государственной водке и ее находили. Умирая, к примеру, от употребления дихлофоса или политуры. Я продолжаю настаивать, что авторы «сухого закона», приступив к его осуществлению, обманули себя и попытались обмануть общество в самой главной, исходной посылке, переложив вину за сугубо социальную болезнь на «злодейку с наклейкой»… И Горбачев, и Лигачев виновны в том, что произошло в 1985-м. Они находились в руководстве партии, они были ее «мозгом». Все, что было связано с реализаций «сухого закона» – на их совести. Вот поэтому я настаиваю на вынесении им сурового обвинительного приговора»[884].

Адвокат: «Я продолжаю настаивать, что «сухой закон» 1985 года во многом был благом для нашей страны и нашего народа, как бы это ни пытались извратить сегодняшние ниспровергатели вчерашних кумиров – того же Михаила Горбачева, к примеру… Прокурор винит Горбачева: «сухой закон» 1985 года был разрушительным для нашей страны. Но кто реализовывал этот закон, кто претворял его в жизнь? Разве Горбачев? Разве не с низов шла инициатива, разве не народ требовал пьянство запретить? А разве не народ нес погибель виноградникам, погибель водке, о которой с такой любовью говорил наш прокурор? Да, господа, народ. Тот самый народ, который, по словам стороны обвинения, жизни своей не представляет без того, чтобы вечерком не опрокинуть бутылку-другую сорокоградусной только потому, что он – русский человек… Миллионы, партийные или беспартийные, какая сейчас разница, на местах трансформировали до абсурдности ту здравую идею, которую нес в массы Горбачев, – отрезвить нацию. Отрезвили, порубив с азартом виноградники. Дружно осудили алкоголиков, засадив больных людей в концлагеря под названием лечебно-трудовой профилакторий. Горбачев пожал плоды своей доверчивости, своей веры в эфемерную народную мудрость… Ваша честь! «Сухой закон» принимали не только в США или в СССР. Он был в Швеции и в Финляндии. И что? Там разве поднял головы криминал? Там расплодились бутлегеры? Нет. Найдите водку в Арабских Эмиратах! Нету. И ничего, люди здравствуют, ездят на «мерседесах», и что-то я не слышал, чтобы там нюхали клей или травились дихлофосом. И если русские и американцы пали смертью храбрых в борьбе с «сухим законом», одни за водку, другие за милое их сердцу виски, – мое им сожаление. В архетипах самих народов ищите червоточину»[885].

В витиеватых речах прокурора и адвоката, через сложное сплетение всевозможных аспектов «веселия Руси», проглядывала мысль о том, что алкогольный вопрос в России давно уже вышел за рамки только экономической, политической или даже социальной сферы. Ряд деятелей в то же время продолжали видеть в нем либо инструмент для извлечения экономической выгоды, либо причину всех социальных бед.

На выбор путей решения этой старейшей проблемы влияла и степень индивидуальной погруженности политика в стихию пьяного вопроса, личный опыт плавания по зеленым волнам. По-видимому, градус «минерального секретаря» не «дотянул» до уровня крепости перестроечного общества, потому и не способствовал адекватной оценке поставленных задач. Результатом попытки Горбачева насильственного вытрезвления народа стало озлобление людей на власти. «Реформа» оказалась провальной, вследствие чего не до конца отрезвевшее население, с большой похмельной злостью помогло смахнуть со сцены запутавшееся в противоречиях, бессильное горбачевское руководство.