Читать онлайн «12 Жизнеописаний». Страница 29

Затем, когда он возвращался в сияние и снова зажигались светильники, которые потухали во время его выхода, человек, скрывавшийся внизу, снова заковывал его в те железные части, которые его держали, вынимая болт из сияния, и оно подымалось, в то время как ангелы в «букете» и те, которые вращались в небе, пели, производя впечатление, будто все это было настоящим раем, в особенности же потому, что помимо хора ангелов и «букета» около скорлупы полушария еще был Бог-отец, окруженный ангелами, подобными упомянутым выше и поддерживаемыми при помощи железных приспособлений, – так, что и небо, и «букет», и Бог-отец, и сияние с бесконечными светочами, и сладчайшая музыка – все это поистине являло вид рая. Но этого мало: для того чтобы можно было открывать и запирать это небо, Филиппо сделал две большие двери в пять квадратных локтей каждая, имевшие снизу железные и медные валы, которые ходили по особого рода желобам; желоба же эти были настолько гладки, что, когда при помощи блока тянули за тонкую бечевку, прикрепленную с обеих сторон, дверь по желанию отворялась или затворялась, причем обе створки одновременно сходились и расходились, скользя по желобам. Таким устройством дверей достигалось, с одной стороны, то, что, когда их сдвигали, они вследствие своей тяжести шумели наподобие грома, с другой – то, что они, когда были затворены, служили помостом, чтобы одевать ангелов и приготовлять другие вещи, нужные внутри полушария. Итак, все эти приспособления и многие другие были изобретены Филиппо, хотя некоторые и утверждают, что их изобрели гораздо раньше. Как бы то ни было, хорошо, что мы о них рассказали, так как они совсем вышли из употребления.

Однако, возвращаясь к Филиппо, надо сказать, что слава и имя его настолько выросли, что за ним издалека посылал всякий, кому нужно было строить, дабы иметь рисунки и модели, исполненные рукой такого человека; и для этого пускались в ход дружественные связи и очень большие средства. Так, в числе других маркиз Мантуанский, желая заполучить его, весьма настоятельно написал об этом флорентийской Синьории, которая и отправила его в Мантую, где он в 1445 году114 исполнил проекты для постройки плотин на реке По и целый ряд других вещей по воле этого государя, который бесконечно обласкал его, говоря, что Флоренция столь же достойна иметь Филиппо своим гражданином, сколь и он достоин иметь своим отечеством такой благородный и прекрасный город. Точно так же и в Пизе граф Франческо Сфорца и Никколо да Пиза, которые были превзойдены им в некоторых фортификационных работах, хвалили его в его присутствии, говоря, что, если бы каждое государство имело такого человека, как Филиппо, оно могло бы считать себя защищенным и без оружия. Кроме того, и во Флоренции Филиппо дал проект дома семейства Барбадори, около башни семейства Росси в Борго Сан Якопо, который, однако, не был построен; а также он сделал проект для дома семейства Джунтини на площади Оньисанти, на берегу Арно115.

Впоследствии, когда капитаны гвельфской партии116 решили построить здание, а в нем залу и приемную для заседаний их магистрата, они это поручили Франческа делла Луна, который, начав работу, уже возвел постройку на десять локтей от земли и сделал в ней много ошибок, и тогда ее передали Филиппо, который придал дворцу ту форму и то великолепие, какие мы видим нынче117. В этой работе ему пришлось состязаться с названным Франческо, которому многие покровительствовали; таков, впрочем, был его удел в течение всей его жизни, и он соревновался то с одним, то с другим, которые, воюя с ним, его постоянно мучили и очень часто пытались прославиться его проектами. В конце концов, он дошел до того, что больше ничего не показывал и никому не доверял. Зал этого дворца ныне больше не служит нуждам капитанов гвельфской партии, так как после наводнения 1557 года, сильно попортившего бумаги Банка, господин герцог Козимо ради большей сохранности этих весьма ценных бумаг поместил их и самую контору в эту залу. А для того, чтобы управление партии, покинувшее залу, в которой помещается Банк, и перебравшееся в другую часть этого же дворца, могло пользоваться старой лестницей, была по поручению его светлости заказана Джорджо Вазари новая удобнейшая лестница, которая ныне ведет в помещение Банка. По его рисунку был, кроме того, сделан филенчатый потолок, который, согласно замыслу Филиппо, покоится на нескольких каннелированных каменных пилястрах.

Однажды постом в церкви Санто Спирито проповедовал маэстро Франческо Дзоппо, которого в то время очень любили в этом приходе, и усердно напоминал о монастыре, школе и церкви, сгоревшей в эти дни118. И вот старейшины этого квартала Лоренцо Ридольфи, Бартоломео Корбинелли, Нери ди Джино Каппони и Горо ди Стаджо Дати, а также множество других граждан добились у синьории расположения на постройку новой церкви Санто Спирито и проведитором119 назначили Стольдо Фрескобальди120, который положил на это дело много забот, принимая к сердцу восстановление старой церкви, где одна из капелл и главный алтарь принадлежали его дому. Уже с самою начала, даже прежде чем были выручены деньги по смете на отдельные гробницы и от владельцев капелл, он из собственных средств истратил много тысяч скуди, которые были ему потом возмещены. Итак, после совещания, созванного на этот предмет, послали за Филиппо, чтобы он сделал модель со всеми частями, какие только возможны и необходимы для пользы и роскоши христианского храма; поэтому он приложи и все свои усилия к тому, чтобы план этого здания был повернут в обратном направлении, так как он во что бы то ни стало, хотел довести площадь перед церковью до берегов Арно так, чтобы все проходившие здесь по пути из Генуи или с Ривьеры, из Луджинианы, из пизанской или луккской земли видели великолепие этого строения. Однако, так как многие этому воспрепятствовали, дабы не разрушались их дома, желание Филиппо не осуществилось. Итак, он сделал модель церкви, а также обители для братии в том виде, в каком он существуют поныне121. В длину церковь имела 161 локоть, а в ширину – 54122, и расположение ее настолько прекрасно, что в отношении ордера колонн и прочих украшений нет произведения более богатого, более красивого и более воздушного. И поистине, если бы не зловредное влияние тех, кто, представляясь, что понимают больше других, всегда портят прекрасно начатые вещи, это здание было бы ныне самым совершенным храмом христианства; однако даже в том виде, каком существует, оно все же выше всякого другого по красоте и разбивке, хотя и не выполнено по модели в чем можно убедиться по некоторым наружным неоконченным частям, не соответствующим внутреннему размещению, в то время как, несомненно, по замыслу модели должно было быть соответствие между дверьми и обрамлением окон. Есть и другие приписываемые ему ошибки, о которых я умолчу и которых, думается, он бы не сделал, если бы сам продолжал постройку, ибо он все свои произведения доводил до совершенства с величайшей рассудительностью, осмотрительностью, талантом и искусством. Это творение его, как и прочие, свидетельствует о нем, как о мастере поистине божественном.

Филиппо был большим шутником в беседе и очень остроумным в ответах, в особенности же когда он хотел подразнить Лоренцо Гиберти, который купил имение под Монте Морелло, по имени Леприано; так как он на него тратил вдвое больше, чем получал от него дохода, оно стало ему в тягость, и он его продал. Когда же спросили Филиппо, какова лучшая вещь Лоренцо, он отвечал: «Продажа Леприано», – думая, быть может, о той неприязни, за которую он должен был ему отплатить. Наконец, будучи уже очень старым, a именно 69 лет, он в 1446 году, 16 апреля, ушел в лучшую жизнь, после многих трудов, положенных им на создание тех произведений, которыми он заслуживал) славное имя на земле и обитель упокоения на небесах. Бесконечно горевало о нем его отечество, которое узнало и оценило его гораздо больше после смерти, чем при жизни. Его похоронили с почетнейшим погребальным обрядом и всяческими почестями в Санта Мария дель Фьоре, хотя семейная усыпальница и находилась в Сан Марко, под кафедрой около двери, где имеется) герб с двумя фиговыми листьями и зелеными волнами) на золотом поле, так как его семья – родом из Феррарского края, а именно из Фикаруоло, вотчины на реке По, как о том свидетельствуют листья, обозначающие место, и волны, указующие на реку. Его оплакивали бесчисленные его друзья, художники, в особенности же самые бедные, которым он постоянно оказывал благодеяния. Итак, прожив свой век по-христиански, он в мире оставил по себе благоухание своей доброты и своих великих доблестей.

Мне думается, о нем можно было бы утверждать, что от времен древних греков и римлян до наших дней не было художника, более исключительного и отменного, чем он. И он тем более заслуживает похвал, что в его время немецкая манера была в почете во всей Италии и применялась старыми художниками, как это видно на бесчисленных строениях. Он же вновь открыл античные карнизы и вернул тосканский, коринфский, дорийский и ионийскийордеры к их первоначальным формам.