Читать онлайн «12 Жизнеописаний». Страница 20

23. Церковь Санта Мария дель Кармине была освящена 19 апреля 1422 г. архиепископом Америго Корсини, т. е., по-видимому, до возвращения Мазаччо из Рима.

24. «Жизнеописание» Филиппо Брунеллески см, в настоящем издании.

25. По-видимому, Вазари ошибочно называет Антонио ди Пьетро ди Пьювикезе Бранкаччи, так как он умер в 1391 г. Вероятнее всего, что роспись капеллы была заказана сначала Мазолино, а потом Мазаччо неким Феличе ди Микеле ди Пьювикезе Бранкаччи, весьма известным богатым флорентийским гражданином, занимавшим целый ряд видных должностей в республике (Milanesi).

26. Никколо да Удзано (1350-1433), крупнейший флорентийский политический деятель, увековеченный в бюсте Донателло. Был посланником при иностранных дворах, трижды избирался гонфалоньером, был одним из вождей олигархической партии, прозванной по его имени «Uzzanesi».

27. Джованни ди Биччи деи Медичи (1360-1429), отец Козимо и Лоренцо.

28. О Бартоломео Валори см. IV, 24.

29. Эти портреты сохранились.

30. Лоренцо ди Антонио Ридольфи был дважды послом в Венеции в 1402 г. и в 1425 г. вместе с Марчелло Строцци. Вазари имеет в виду, конечно, второе посольство, и это может служить опорным, хотя и довольно шатким, основанием для датировки росписей.

31. Вся фреска погибла.

32. Филиппино Липпи, сын Филиппо (1457-1504), флорентийский художник, ученик Боттичелли, доканчивал роспись капеллы Бранкаччи в 1484-1485 гг.

33. Вопрос об авторстве фресок в капелле Бранкаччи очень сложен (см. примеч. 16). После исследований Шмарзова все сохранившиеся фрески приписываются Мазаччо, кроме тех, которые были исполнены или окончены Филиппино Липпи.

34. Этим художникам Вазари посвящает особые «Жизнеописания».

35. Об Алессо Бальдовинетти см. биографии А. дель Кастаньо и Д. Венециано (в наст, издании не публикуются).

36. О фра Бартоломео, иначе Баччо делла Порта, см. биографию Рафаэля.

37. Мариотто Альбертинелли ди Биаджо ди Биндо, флорентийский живописец (1474-1515), ученик Козимо Роселли, много работал вместе с фра Бартоломео.

38. Франческо Граначчи, флорентийский художник (1469- 1543), учился вместе с Микеланджело у Доменико Гирландайо.

39. Лоренцо Шарпеллони, прозванный Лоренцо ди Креди {1459-1537), учился вместе с Леонардо да Винчи у Верроккьо.

40. Джованни Баттиста Россо (1494-1541), флорентийский художник.

41. Франческо ди Кристофано Биджи, прозванный Франчабиджо, работал во Флоренции с 1482 г. по 1525 г., учился у Альбертинелли.

42. Баччо Бандинелли (1492-1560), флорентийский скульптор, известен был среди современных ему живописцев своими рисунками. Его группа «Геркулес и Как» до сих пор стоит перед порталом Palazzo Vecchio.

43. Алонсо Спаньоло – по-видимому, испанский художник Алонсо Берругете (1486-1561), живописец, скульптор и архитектор, работавший долгое время в Риме под непосредственным руководством Микеланджело, а во Флоренции учившийся живописи у Андреа дель Сарто и скульптуре – у Бандинелли. В Испании он был главою школы приверженцев итальянского искусства.

44. О Понтормо см. биографию Рафаэля, 70.

45. Перино дель Вага или Пьетро Буонаккорси (1500-1547), флорентинец, учился на родине у Ридольфо Гирландайо и в Риме у Рафаэля.

46. Тото (Антонио) дель Нунциата (1498-?), ученик Ридольфо Гирландайо.

47. Из публикаций (Milanesi. Giornale storico degli Archivi Toschani. 1860. v. IV. P. 194) следует, что Мазаччо умер в Риме ок. 1428 г. и в том возрасте, который указывает Вазари

48. Мазаччо не мог быть похоронен в церкви дель Карми во Флоренции, так как умер в Риме.

Многие, кому природа дала малый рост и невзрачную наружность, обладают духом, исполненным такого величия, и сердцем, исполненным столь безмерного дерзания, что они в жизни никогда не находят себе успокоения, если не берутся за вещи трудные и почти что невозможные и не доводят их до конца на диво тем, кто их созерцает.

О как бы недостойны и низменны ни были те вещи, которые вручает им случай, они сообщают им и достоинство и величие. Поэтому отнюдь не следует морщить нос при встрече с особами, не обладающими на вид непосредственным изяществом и красотою, каковой природа должна была бы, при появлении их на свет наделять тех, кому дала какое-либо дарование: и нет же сомнения в том, что под комьями земли кроются золотоносные жилы. И нередко в людях тщедушнейшего склада рождается такая необъятность духа такая прямота сердца, что, поскольку с этим сочетается и благородство, от них нельзя ожидать ничего, кроме величайших чудес; ибо они тщатся украсить телесное уродство доблестью своего дарования. Это явственно видно на примере Филиппо ди сер Брунеллески1, который был роста тщедушного не менее, чем Форезе да Раббатта2 и Джотто, но который обладал гением столь возвышенным, что поистине можно утверждать, что он был ниспослан нам небом, чтобы придать новую форму зодчеству, сбившемуся с пути уже в течение нескольких столетий. В течение этого времени люди тратили на зодчество без толку многие сокровища, возводя строения беспорядочные, плохие по замыслу, жалкие по рисунку, полные самых причудливых измышлений, красующиеся весьма невзрачно и еще хуже того орнаментованные. И вот, после того как земля в течение стольких лет не имела ни одного человека с великим духом и божественным разумом, небу было угодно, чтобы Филиппо оставил после себя миру самое большое, самое высокое и самое прекрасное строение из всех созданных не только в наше время, но и в древности, доказав этим, что гений тосканских художников хотя и был потерян, но все же не погиб. К тому же небо украсило его высшими добродетелями, из которых он обладал даром дружбы настолько, что никогда не было никого более нежного и любвеобильного, чем он. В суждении он был беспристрастен и там, где видел ценность чужих заслуг, не считался со своей пользой и с выгодой своих друзей. Он знал самого себя, многих наделил от избытка своего таланта и всегда помогал ближнему в нужде. Он заявил себя беспощадным врагом порока и другом тех, кто подвизался в добродетелях. Никогда попусту он не тратил времени, будучи всегда занят либо для себя, либо помогая другим в их работах, посещая друзей во время своих прогулок и постоянно оказывая им поддержку.

Говорят, что во Флоренции был человек самой доброй славы, весьма похвальных нравов и деятельный в своих делах, по имени сер Брунеллески ди Липпо Лапи. Был у него дед, которого звали Камбио, который был человеком ученым и сыном очень знаменитого в то время врача, по имени маэстро Вентура Бакерини. и когда сер Брунеллески взял себе в жены девицу, в высшей степени благовоспитанную, из благородного семейства Спини, он как часть приданого получил дом, в котором и он и его дети жили до самой своей смерти и который расположен против церкви Сан Микеле Бертельди3, сбоку, в закоулке, пройдя площадь дельи Али4. Между тем, в то время как он подвизался таким образом, и поживал в свое удовольствие, у него в 1377 году родился сын, которого он в память своего уже покойного отца назвал Филиппо и по случаю рождения, которого он задал пир, какой только мог. А затем он с величайшею тщательностью обучил его с детства основам словесности, в каковой мальчик обнаружил такое дарование и столь возвышенный ум, что нередко переставал о них думать, словно не стремился постигнуть в этой области большего совершенства, а устремлялся мыслями к вещам более полезным. Сер Брунеллески, который хотел, чтобы Филиппо, как и отец сделался нотариусом или, как прадед, – врачом, испытал от этого величайшее огорчение. Однако, видя, сын постоянно занимается искусными выдумками ручными изделиями, он заставил его выучиться считать и писать, а затем приписал его к ювелирному цеху, с тем чтобы он учился рисовать у одного из его друзей5. Что и произошло к великому удовлетворению Филиппо который, начав учиться и упражняться в этом искусстве, через немного лет уже оправлял драгоценные камни лучше, чем старые мастера этого дела. Он работал чернью и исполнял крупные работы из золота и серебра, как, например, некоторые фигуры из серебра вроде двух полуфигур пророков, находящихся на передней стороне алтаря св. Иакова в Пистойе6, которые считались прекраснейшими вещами и которые он исполнил для церковного попечительства7 этого города, а также барельефные работы, в которых он показал такое знание ремесла, что волей-неволей талант его должен был выйти за границы этого искусства. Поэтому, завязав сношения с некоторыми опытными людьми, он стал вникать при помощи воображения в природу времени и движения тяжестей и колес, размышляя о том, как их можно вращать и почему они приводятся в движение. И дошел до того, что собственными руками построил несколько отличнейших и прекраснейших часов. Однако он этим не довольствовался, ибо в душе его проснулось величайшее стремление к ваянию; а все это случилось после того, как в дни юности Донателло, который почитался сильным в этом искусстве и от которого ожидали очень многого, Филиппо стал постоянно с ним общаться и оба они из-за взаимных доблестей питали друг к другу такую любовь, что один, казалось, не мог жить без другого. Филиппо, который был в высшей степени одарен разнообразными способностями, отдавался многим ремеслам. Ему, например, было достаточно немного поупражняться, как уже в среде сведущих людей его стали считать прекраснейшим зодчим. Он это и показал во многих работах, которые исполнял при подновлении домов, как, например, на углу улицы Чаи, по направлению к Старому рынку, дома своего родственника Аполлонио Лапи, над которым он много старался, пока тот его строил8. То же самое он сделал при перестройке башни и дома делла Петрайа в Кастелло9. Во дворце, занимаемом синьорией, он наметил и разбил все те комнаты, где помещается контора служащих ломбарда, а также исполнил там и двери и окна в манере, заимствованной у древних, которой в то время не очень пользовались, так как зодчество в Тоскане было чрезвычайно грубым10. Когда же затем во Флоренции нужно было сделать для братьев Св. Духа статую кающейся Магдалины из липового дерева на предмет помещения ее в одной из капелл, Филиппо, который исполнил много маленьких скульптурных вещиц и хотел показать, что может достигнуть успеха и в больших вещах, взялся за выполнение означенной фигуры, которая, будучи закончена и поставлена на свое место, почиталась прекраснейшей вещью; впоследствии, при пожаре этого храма в 1471 году, она сгорела вместе со многими другими примечательными вещами. Он много занимался перспективой, применявшейся в то время весьма плохо вследствие многих ошибок, которые в ней делали. Он много потерял на нее времени, пока сам не нашел способа, благодаря которому она могла сделаться правильной и совершенной, именно путем начертания плана и профиля, а также путем пересечения11, – вещь поистине в высшей степени остроумная и полезная для искусства рисования. Он настолько этим увлекся, что своею рукою изобразил площадь Сан-Джованни с чередованием инкрустаций черного и белого мрамора на стенах церкви, которые сокращались с особым изяществом; подобным же образом он сделал здание Милосердия, с лавками вафельщиков и аркой Пекори, а с другой стороны колонну св. Зиновия. Работа эта, снискавшая похвалы художников и людей, понимавших в этом искусстве, настолько его ободрила, что прошло немного времени, как он уже принялся за другую и изобразил дворец, площадь и лоджию синьории вместе с крышей пизанцев12 и всеми постройками, которые видны кругом; работы эти явились поводом к тому, что проявился интерес к перспективе в других художниках, которые с тех пор занимались ею с великим прилежанием13. В особенности же он преподал ее Мазаччо, художнику в то время молодому и большому его другу, который сделал честь его урокам своими работами, как видно, например, по строениям, изображенным на его картинах14. Не преминул он научить и тех, кто работал в инкрустации, то есть в искусстве набора цветных сортов дерева; он настолько их воодушевил, что ему следует приписать хорошие приемы и много полезных вещей, достигнутых в этом мастерстве, а также много отличных произведений, которые в то время и на ряд лет15 потом приносили Флоренции славу и пользу.