Читать онлайн «Идет ли богатство немногих на пользу всем прочим?». Страница 10

Несколько месяцев назад Франсуа Флао опубликовал интересное исследование, посвященное идее об общем благе и тем реалиям, на которых она основывается [17]. Этот неутомимый исследователь и интерпретатор явных и скрытых тонкостей людских взаимоотношений уже долгие годы ведет борьбу против «индивидуалистической и утилитарной» концепции человека, которая в значительной степени представляет собой прямую и косвенную предпосылку западных общественных наук; она предполагает, что индивидуумы первичны, а общество вторично, и потому общество — факт совместного существования людей — необходимо объяснять, отталкиваясь от особенностей индивидуального поведения. Флао — один из наиболее последовательных и упорных сторонников противоположной точки зрения: общество первично по отношению к индивидуумам, и по этой причине мысли и действия индивидуумов, включая сам факт индивидуальных поступков, а также «индивидуальность» саму по себе, необходимо объяснять, исходя из фундаментального факта существования в рамках общества. В книге Флао об «общем благе» сводятся воедино итоги его многолетних исследований; ее можно рассматривать как обобщение и итог всей проделанной им до сих пор работы.

Основная мысль этого нового исследования, в центре внимания которого находится текущее состояние нашего радикально «индивидуалистического» общества, сводится к тому, что идея о правах человека в настоящее время используется для того, чтобы заменить ею и устранить концепцию «хорошей политики» — притом что в реальности эта идея не может не основываться на представлении об общем благе. Существование людей и их сосуществование, в сумме составляющее жизнь социума, является общим для всех нас благом, из которого и благодаря которому проистекают все культурные и социальные блага. По этой причине в своем стремлении к счастью мы должны ставить во главу угла опыт, институты и прочие культурные и естественные реалии общей жизни — а вовсе не показатели богатства, превращающие совместное существование людей в арену конкуренции, соперничества и борьбы между отдельными индивидуумами.

В своей рецензии на книгу Флао [23] Серж Одье указывает на то, что модели конвивиальности, выдвинутые Сержем Латушем и Патриком Вивере [9], приближаясь к идее, проповедуемой Флао в качестве альтернативы современному индивидуализму, имеют за своими плечами давнюю историю — хотя по большей части они существовали на редко посещаемой обочине публичной дискуссии. Уже Брийя-Саварен в изданной в 1825 г. «Физиологии вкуса» утверждал, что «гурманство», радость «сотрапезничества», то удовольствие, которое мы получаем, сидя за одним столом и делясь друг с другом едой, напитками, шутками и весельем, входят в число важнейших уз, скрепляющих общество. Нынешнее понимание идеи конвивиальности как близости, освобожденной от воздействия единых сил бюрократии и техники и не изувеченной ими, было предложено, развито и окончательно сформулировано в работах Ивана Иллича. Этот философ австрийского происхождения, католический священник и проницательный критик современного состояния общества был автором труда «Орудия конвивиальности» (1973), в котором выразил протест против «войны за выживание», ведущейся «профессиональной элитой». Впрочем, следует добавить, что коммерческие возможности, заключающиеся в привлекательности этих моделей конвивиальности, давно обнаружены и активно эксплуатируются потребительскими рынками; подобно многим прочим социальным и этическим импульсам, они подверглись коммерциализации и, как правило, помечены теми или иными торговыми марками. Кроме того, они учитываются и в статистике по ВНП — их доля в денежных суммах, переходящих из рук в руки, стабильно растет, и конца этому не видно...

Однако главный вопрос — на который у нас до сих пор нет убедительного и эмпирически обоснованного ответа — заключается в том, способны ли радости конвивиальности заменить страсть к обогащению, удовольствие от обладания поставляемыми рынком предметами потребления и прелесть первенства, складывающиеся в идею бесконечного экономического роста, в их роли практически общепризнанного рецепта счастливой жизни. Короче говоря, может ли наше стремление к радостям конвивиальности, какими бы «естественными», «присущими нам» и «спонтанными» они ни были, реализоваться в рамках преобладающего в наши дни типа общества, избежав посредничества рынков и благодаря этому не угодив в ловушку утилитаризма ?

Подобные попытки предпринимаются. В пример можно привести «Слоуфуд» — международное (и уже приближающееся к статусу глобального) движение, основанное в 1986 г. итальянцем Карло Петрини. Заявленное в качестве альтернативы фастфуду, оно направлено на сохранение традиционной и региональной кухни и поощряет разновидности земледелия и животноводства, характерные для местных экосистем. Это движение приобрело всепланетный размах, имея более 100 тысяч последователей в 150 странах мира. Параллельно с достижением своих основных целей — обеспечения устойчивого питания и содействия мелкому локальному бизнесу — оно выдвигает собственную политическую программу, направленную против глобализации сельскохозяйственной отрасли. Его неявная задача, фактически служащая для него источником вдохновения, заключается в возрождении почти забытых радостей конвивиальности, близости и сотрудничества в процессе стремления к общим целям как альтернативы жестоким удовольствиям погони за первенством и крысиных бегов. По данным «Википедии», в настоящее время «Слоуфуд» насчитывает 1300 местных ячеек — конвивиумов, в том числе 360 в Италии (где они известны как condotte), объединяющих 35 тысяч членов. Это движение является децентрализованным: у каждого конвивиума имеется свой лидер, ответственный за содействие местным фермерам, ремеслам и вкусам путем проведения региональных мероприятий — таких как мастерские вкуса, винные дегустации и фермерские рынки. К отделениям «Слоуфуд», открытым в Швейцарии (1995), Германии (1998 ), Нью - Йорке ( 2000), Франции (2003) и Японии (2005), совсем недавно прибавились британское и чилийское.

Движение «Слоуфуд» (за которым, между прочим, в 1999 г. последовала инициатива Cittas-low, сходная с ним своими задачами и ценностями и к настоящему моменту имеющая сторонников в 14 странах мира) является лишь одним примером — достаточно мелким и представляющим собой не более чем первую, осторожную попытку прощупать почву—того, что может быть сделано ради предотвращения социальной катастрофы, которая может постигнуть планету в разгар потребительской оргии, поощряемой и подстрекаемой потребительским рынком, поставившим себе на службу стремление человека к счастью—катастрофу, которая почти наверняка выпадет на нашу долю, если мы не приложим никаких усилий к тому, чтобы облегчить или исправить положение, и не станем вмешиваться в «естественное течение дел». Последнее, если никак ему не воспрепятствовать, наверняка будет означать «усугубление асимметрии, несправедливости и неравенства как между поколениями, так и между странами», как недавно предупреждал Гаральд Вельцер в своем всеобъемлющем исследовании продолжающихся и в некоторой степени неизбежных климатических изменений, в немалой степени вызванных в том числе и нашим коллективным решением стремиться к счастью, наращивая потребление [30, р. 174ff]. Впрочем, главное — то, что «мир глобального капитализма» откровенно неадекватен для того, чтобы решать, не говоря уже о том, чтобы ставить перед собой те «долгосрочные задачи», выполнение которых необходимо для предотвращения катастрофы. Нам помогут лишь не менее чем радикальное переосмысление и пересмотр нашего образа жизни и тех ценностей, на которых он основывается. Как пишет Вельцер,

именно в кризисные времена необходимо выдвигать такие проекты или по крайней мере идеи, которые прежде никому не приходили в голову. Пусть они выглядят наивными, но в реальности это совсем не так. Кроме того, что может быть более наивным, чем надежда на то, что поезд, несущий нам крупномасштабные потрясения, изменит свою скорость и направление движения, если находящиеся в нем люди побегут в противоположную сторону? Как говорил Альберт Эйнштейн, невозможно решить проблемы с помощью тех мыслительных шаблонов, которые и привели нас к ним. Необходимо изменить курс, а для этого нужно сперва остановить поезд.

И далее:

Отдельные стратегии по борьбе с климатическими изменениями играют главным образом седативную роль. Уровень международной политики позволяет надеяться на перемены лишь в отдаленном будущем, и потому культурные действия выпадают на долю среднего уровня — уровня вашего собственного общества и демократического вопроса о том, каким люди хотят видеть свое будущее... На первый план выйдут граждане, которые не ограничатся сокращением потребления — меньше поездок на машине, больше поездок на поезде, — а будут вносить культурный вклад в изменения, которые считают полезными.