Читать онлайн «Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза». Страница 39

Что касается немцев, то с ними дело обстоит труднее: германский этнос представлял собой слабо централизованную этнополитическую систему. Притом Германия была ядром Европы, и такой общеевропейский институт, как империя, базировался именно здесь. Так что немцы из всех народов Европы были наиболее вовлечены в общеевропейские дела. Поэтому определить собственно этнические фазы в Германии не так просто.

Однако именно в германской этнической системе имеется элемент, который лишний раз доказывает нашу правоту. Речь идёт о великогерманском, бранденбургско-прусском этносе, объединившем в XIX веке Германию и возродившем Германский рейх. Новый этнос зародился на восточной границе Германии, на землях завоёванных западных славян. Его субстратом были немецкие колонисты и онемеченные ими славяне и балты. Этнический толчок где-то на рубеже XII–XIII веков. О силе прусского этноса говорит то, что, несмотря на разорение Бранденбурга в Тридцатилетней войне, Пруссия вышла из фазы надлома окрепшей, с территориальными приращениями. В фазе инерции (середина XVII – середина XIX века) Пруссия стала одной из сильнейших держав Европы, причём значительно расширилась она благодаря не столько своей воинственности, сколько по слабости соседей – Польши и Австрии.

В начале фазы обскурации прусский этнос делает решительный рывок – объединяет вокруг себя все германские земли, хотя многие немцы, особенно из культурной элиты, с презрением относились к «некультурным» и грубым пруссакам и не считали их своими соотечественниками. Однако в исторических спорах побеждает не «культура», а реальная сила, которая была не на стороне старогерманских субэтнических групп. Языковая и этнокультурная близость сделали поглощение Пруссией – Германии не особенно трудной задачей. Но территория Германии, стиснутая другими цивилизованными народами в центре Европы, была староосвоенной землёй, не имевшей больших запасов естественных ресурсов и простора, необходимого прусскому этносу для развития. Поэтому он испытывал потребность в дальнейшей экспансии и стал фактором нестабильности в Европе. Отвести его агрессивный напор в колониальное русло было невозможно: неевропейский мир был уже, по большому счёту, поделён. Тогда пруссаки пошли напролом – развязали Первую мировую войну, пытаясь грубой силой завоевать своей державе место под солнцем. Они действительно были грозной силой, так как использовали для своей экспансии ресурсы всей высокоразвитой и многонаселённой Германии и союзников, помноженные на превосходную немецкую организацию. Однако ресурсы противоборствующей коалиции были значительно больше. Война закончилась тяжёлым поражением Германии.

Неудача экспансии привела сначала к значительному ослаблению, а затем к острому внутреннему кризису, в итоге которого в Германии был установлен тоталитарный нацистский режим. Нацисты собрали в кулак последние силы этноса и вновь бросили их в наступление. Катастрофическое поражение Германии во Второй мировой войне положило предел активности прусского этноса. Кроме тяжёлых людских и материальных жертв, он потерял большую часть собственно прусских территорий – Померанию, Силезию, Восточную Пруссию. Он был разгромлен, сломан. Германия вышла из-под влияния прусского этнического поля, а остаток пруссаков в Бранденбурге сам попал на время под влияние российского суперэтноса. В настоящее время этот остаток всё ещё выделяется в объединённой Германии своеобразными чертами своей этнической физиономии. Не социализм, а этническое своеобразие восточных немцев тому причина! Приверженность значительной части из них социализму и былая лояльность к советскому господству есть лишь одно из выражений этого своеобразия.

Прусско-германский этнос, без сомнения, принадлежит к Европе, но все яркие события его этногенеза приходятся на мемориальную фазу суперэтноса. Вряд ли требуется приводить ещё примеры, – положение вещей вполне ясно.

Итак, все ведущие этносы европейской суперэтнической системы появились уже после её возникновения, в X–XI веках, т. е. на 200–300 лет позже суперэтнического толчка. Это очень важное обстоятельство, позволяющее понять, почему этнический упадок Европы был столь медленным и постепенным. Ведь со времени вступления европейского суперэтноса в мемориальную фазу минуло два с половиной века, а между тем до последнего времени европейская культура была очень богата и глубока, а европейские державы главенствовали в мировой политике. Дело в том, что вся эта активность и достижения последних веков относятся на счёт отдельных этносов системы. Всё правильно, они позже возникли, – и обскурация их наступила позже. Исходя из теории этногенеза, легко понять причину резкого ослабления европейских «держав» (теперь по отношению к странам Европы это слово можно писать только в кавычках). Причина в том, что активная пора этногенеза этносов, принадлежащих к европейской системе, миновала. Новых же крупных этносов в Европе за последние века не возникло. Поэтому этническое старение Европы представляется столь же несомненным, сколь и необратимым.

Европейская этническая суперсистема является почти уникальной по тому, насколько ясно различимы в ней ритмы этнического и суперэтнического уровней. Во многом она обязана этим своей этнополитической децентрализации. Рассмотрим для сравнения политически централизованную суперэтническую систему. В качестве примера можно взять наиболее близкую к Европе – римскую систему, многие культурные достижения которой она позаимствовала.

Этногенез римского этноса и этногенез римского суперэтноса – различные процессы. Римский этнос зародился в маленькой области Апеннинского полуострова – Лации, причём римляне первоначально занимали лишь часть этой области. Этническим субстратом римлян были племена латинов и сабинов, из которых состояло первоначальное население Рима. Этруски, жившие севернее, видимо не принимали участия в раннем этногенезе, хотя и осуществляли серьёзное культурное влияние. Богатые и знатные выходцы из Этрурии стали позднее римскими царями. Этнический толчок можно предполагать во времена, приблизительно совпадающие с традиционной датой основания Рима – середина VIII века до н. э. или несколько ранее.

Надлом римского этноса проходил в V–IV веках до н. э. Это время борьбы патрициев и плебеев, удаление плебеев на Священную гору, учреждение народного трибуната; волнения, связанные с кодификацией законов комиссией триумвиров, гибель Марка Манлия и Спурия Кассия – вот события той поры.

К началу надлома можно отнести тираническое правление Тарквиния Гордого и учреждение республики. Законодательные реформы от середины до конца IV века до н. э. окончательно уравняли в правах патрициев и плебеев, закон Петелия обеспечил личную свободу бедных граждан. Таким образом, главнейшие внутренние проблемы были разрешены, что способствовало укреплению и сплочению гражданской общины. Это послужило основой успехов Рима в постоянной борьбе с соседями – вольсками, эквами. латинами, сабинами, этрусками, самнитами, галлами. После победы во Второй Самнитской войне Рим занял господствующее положение в Средней Италии.

В ходе успешной экспансии Рима фазы надлома зародилась новая этническая структура – римский суперэтнос. Римляне покоряли многие соседние племена и включали их в свою политическую систему путём предоставления различного объёма юридических прав гражданам союзных общин. Разнообразие отношений не вредило целостности, ибо политическая инициатива оставалась всецело в руках Рима. Римлянам удалось разрешить неразрешимую для греков проблему преодоления полисной замкнутости. Поэтому в фазе инерции Римско-италийский союз рос и расширялся. Римляне двигались от победы к победе и вскоре овладели всей Италией.

Фаза инерции римского этноса протекала с конца IV века до н. э. до середины II века до н. э. В продолжение её Римская держава раздвигается за пределы Италии. Победы над соседними державами – Карфагеном и Македонией позволили включить в её состав территории Пиренейского и Балканского полуостровов, часть Африки. Рим быстро превращался в великую средиземноморскую державу. Римский суперэтнос распространяется вширь; фазы надлома и инерции римского этноса были временем его подъёма. Но напряжение борьбы истощило силы римского этноса. Особенно велики были потери во Второй Пунической войне; Италия была разорена, погибли сотни тысяч молодых здоровых мужчин – цвет нации.

Завоевания и присоединения провинций на первых порах мало что давали римскому этносу. Их плодами воспользовались лишь единицы, страшно обогатившиеся на ограблении провинций. Для массы же римских крестьян и ремесленников это обернулось разорением, так как они не могли конкурировать с дешёвым рабским трудом и наплывом дешёвых сельскохозяйственных продуктов из районов Средиземноморья с более благоприятными природными условиями.