Читать онлайн «Кино Италии. Неореализм». Страница 47

Неореализм должен отбросить хронометр и идти вперед столько, сколько необходимо.

2) «Неореализм не подсказывает ответов, не указывает путей выхода. Концовки неореалистических фильмов в высшей степени уклончивы».

Я со всей решительностью отвергаю это обвинение. Что касается меня лично, то во всех фильмах, сценарии которых были написаны мной, проблемы, стоящие перед персонажами, и ситуации остаются с практической точки зрения нерешенными потому, что «такова наша действительность». Но каждьш своим кадром фильм отвечает на возникающие у зрителя вопросы.

Что касается выхода, то не дело художника указывать его, с него достаточно — и это уже немало! — дать почувствовать его необходимость, я бы сказал, его неотложность.

Впрочем, а какие другие фильмы предлагают решения? Учитывая, насколько поверхностен подход к проблемам, решения, которые нам предлагают (в тех случаях, когда предлагают), — это обычно решения сентиментальные.

Мои же фильмы по крайней мере взывают к зрителям, зовут их дать ответ.

Основное чувство, пронизывающее фильм «Чудо в Милане», — это не стремление уйти от действительности, а возмущение, стремление к солидарности с одними людьми и несогласие с другими.

Во всяком случае, вся композиция фильма показывает широкий подъем борьбы бедняков против богачей. Но у бедняков нет танков, иначе они были бы готовы защищать свою землю и свои лачуги.

3) «Обыкновенные факты неинтересны, не составляют кинематографического зрелища».

Уклоняясь от исследования «обыкновенного факта», кинодраматурги уступают не только давлению — прямому или косвенному — капиталистов, связанных с кино, и самой публики, но и особой форме лени, ибо анализировать факты всегда более трудоемко, нежели нанизывать их один на другой. Иными словами, кинодраматурги уклоняются от проблемы углубления материала.

От кино нужно требовать того же, чего мы требуем от книги. Тогда нынешнее положение покажется всем нам поистине чудовищным: мы принимаем всерьез продукцию, которая, если бы ее сравнивали с книжной, не заслуживала не только рецензии в одну строку, но и упоминания в списках новых книг.

Не следует забывать, что кино — так же как скоро, и еще в большей степени, будет телевидение — имеет культурно-воспитательное значение, а не является лишь развлечением в том смысле, какой придают этому слову капиталисты.

Настоящий неореалистический фильм, поскольку его содержание может быть выражено более экономно, разумеется, стоит дешевле, чем нынешние. Важнейшее следствие этого — кино может освободиться от власти капита листов. В самом деле, всякое искусство, если это подлинное искусство, старается использовать наиболее экономные средства выражения. Чем нравственнее искусство, тем оно дешевле. Социальная аморальность кино является следствием его дороговизны. Кино еще не нашло своей морали, не сформулировало своих нужд, не выявило своих качеств, и поэтому оно дорого стоит; иными словами, поскольку кино зависит от множества условий, оно — искусство еще в гораздо меньшей степени, чем могло бы быть. Следовательно, мы видим, что выбор тем в кино, наиболее органически соответствующих его технике, становится вопросом художественного, морального, экономического и исторического порядка.

Кино никогда не должно оборачиваться назад. Как непременное условие оно должно принять современность. Сегодня, сегодня, сегодня.

Пользуясь кино как прожектором, нужно исследовать то, что мы видим перед собой. Когда я говорю о «дневнике», когда я говорю «все как в дневнике», я призываю именно к этому — рассказывать жизнь не в плане сюжетной интриги, а как обыкновенное человеческое существование.

Надо вести борьбу против чрезвычайного и схватывать жизнь в те моменты, которые мы сами переживаем, в ее наибольшей повседневности. Но чтобы суметь это сделать, сначала нужно самим понять ее, ибо мы еще недостаточно знаем жизнь.

Помимо того, что кино не должно оглядываться назад, оно не должно «повторять». Это значит смерть сюжетов, представляющих заранее придуманную «историю», которую кино лишь «повторяет».

«История» (если ее еще можно так называть) в кино должна создаваться на ходу. Самое большое — режиссер может вдохнуть жизнь в то, что он сам вынашивает, придать конкретную форму своему неясному замыслу, но он никогда не должен снимать «историю», придуманную другим.

Подлинное усилие — это не выдумывание «истории», которая походила бы на действительность, а стремление рассказать о действительности так, словно это «история».

Нужно, чтобы зазор между жизнью и кинематографическим зрелищем стал нулевым.

Но в таком случае, скажут мне, в чем же и когда проявляется участие фантазии? Речь идет об иной форме фантазии и об ином методе использования.

Приведу пример.

Женщина идет в обувной магазин купить ботинки своему сыну. Ботинки стоят семь тысяч лир. Женщина хочет купить их дешевле.

Сцена длится десять минут. Я же должен сделать из нее фильм на два часа. Что я делаю?

Я изучаю этот факт во всех его составных элементах: что ему предшествовало, что за ним последует, что происходит одновременно с ним. Здесь перед нашей фантазией встает новая задача, и для нее начинается новая работа.

Женщина покупает ботинки. А что в это время делает ее сын? Что происходит в Индии — стране, которая, допустим, каким-то образом связана с этим событием — покупкой ботинок?

Ботинки стоят семь тысяч лир; как достались семь тысяч лир этой женщине, каким тяжелым трудом она их заработала, что для нее значит эта сумма?

А владелец магазина, который торгуется с ней — что-то ей говорит, — кто он такой? Какого рода отношения создались между этими двумя людьми? Что они значат, что представляют собой? Какие интересы отстаиваются в процессе этой купли-продажи? У торговца двое детей, которым надо пить и есть. Хотите услышать, о чем они говорят? Вот они перед вами...

Речь идет об умении смотреть в корень, показать взаимосвязь явлений и процесс их возникновения — открыть, что кроется за этими фактами.

Когда мы анализируем таким образом «покупку пары обуви», перед нами раскрывается сложный и необъятный мир, богатая и насыщенная бытовыми, социальными, экономическими, психологическими явлениями жизнь.

Банальное исчезает именно благодаря тому, что к каждому мгновению жизни мы подходим с сознанием ответственности. Каждое мгновение безгранично богато. Банального не существует.

Достаточно поглубже копнуть — и всякий маленький факт превращается в россыпь. Лишь бы наконец пришли золотоискатели и раскопали необъятную россыпь действительности. Только так кино приобретает социальную значимость.

Разумеется, все это может быть проделано также и с вымышленными персонажами. Однако, когда этот зондаж, это изучение фактов с их изнанки я произвожу с живыми, настоящими людьми, с которыми я непосредственно общаюсь, а не с выдуманными, мои эмоции действеннее, здоровее, нравственнее, полезнее.

В центре художественного произведения должен быть человек с настоящими, а не вымышленными именем и фамилией.

Я сыт по горло героями в большей или меньшей степени вымышленными: я хочу встретить человека — истинного протагониста современной жизни. Я хочу посмотреть, каков он из себя, есть у него усы или нет, высокого он роста или низкого, хочу заглянуть ему в глаза, хочу говорить с ним.

В кинозале люди будут смотреть на него с тем же напряженным интересом, с тем же любопытством, с каким они, увидев на улице кучку прохожих, подбегают к ним и спрашивают, что случилось. Что случилось с настоящим человеком? Способствовать развитию этого чувства «неодиночества» и является задачей кинематографистов, интуитивно почувствовавших, как почувствовали это сторонники неореализма, насколько незаменим и безграничен опыт, которым обогащают нас явления, происходящие на наших глазах сами по себе, в силу естественной необходимости.

Я против «исключительных» персонажей, я против героев, я всегда чувствовал к ним инстинктивную ненависть, чувствовал себя оскорбленным, отвергнутым вместе с миллионами других человеческих существ.

Все мы персонажи. Герои порождают в зрителях комплекс неполноценности. Настало время сказать зрителям, что истинными протагонистами жизни являются они сами. Результатом этого будет постоянно звучащий призыв к чувству ответственности и собственному достоинству каждого человека.

С другой стороны, привычка отождествлять себя с персонажами очень опасна. Не нужно отождествлять себя с тем, чем ты не являешься в действительности. На земле миллионы людей верят в мифы. Людьми, представляющие ми интерес, считаются лишь те, чьи имена называются в книгах, в газетах, по радио...

Необходимо заставить наконец понять, что «все мы названы» в записях актов гражданского состояния и что поэтому все мы в одинаковой степени представляем интерес.