Читать онлайн «Русская Япония». Страница 48

Своим потомкам основатель династии оставил завет: «Все это позади и воспоминания об этом, как о прошлом сне, без всякой обиды на кого-либо. И завещаю вам, и вы в жизни скорее забывайте всякие злобы, потери и обиды, а вспоминайте доброе. Бедность — не порок. Каждый обедневший должен быть обласкан и поддержан, кто бы он ни был. Знайте также, что когда человек потерял капитал — не все потеряно, если он сохранил честное имя и веру в Бога! Постепенно может все поправиться. Но при богатстве, кто был гордец — это гибель. При зле, при всяких делах и в хворях — лекарства не на пользу! Приветствовал, чтобы определять эти расходы туда, где есть насущная нужда, в память усопших отсылать. Но в день похорон хлопочущие, а также духовенство, должны вознаграждаться. А если после меня будет возможность в этом направлении что сделать — нуждающимся уделите, но, как и в жизни моей — никаких излишеств. Для достижения дружбы и знатности необходимо от себя всегда проявлять теплоту, прямоту (в меру) и всегда почтительность в отношениях. Эластичность, нюх — не переборщить бы. И надо помнить, что у каждого друга есть жены с разными капризами, с этим надо считаться. Нужна и осторожность всегда при оценках мужа или жены и их характерах и поведении.

…Только от высокомерия происходит раздор. Мудрые принимают совет! Не спешите в духе своем раздражаться, и во время счастья — пользуйтесь счастьем. А когда не везет, спокойно выжидайте. Не будь слишком правдив, чтобы не вводить в заблуждение других. Гордость — предшествует гибели. Где нет согласия и нет понимания, где гордость и тщеславие превышают все добрые устои, невозможно избежать неприятностей. Все это нужно брать во внимание».[10] Девизом компании Морозовых был лозунг «Качество, труд, упорство». Его стали печатать на многих коробках со сладостями в Японии. Известно, что морозовский шоколад нравился и японскому императору.

В Японии разыгрался и последний финал истории с «колчаковским золотом». Она начались с захвата колчаковским генералом Владимиром Оскаровичем Каппелем Казани, где в кладовых местного отделения Государственного банка хранился золотой запас Российской империи. Его надо было срочно переправить в Омск, столицу белой Сибири. Транспорта не нашлось, и к банку были поданы трамваи. Очевидец позднее вспоминал: «Добровольцы, как муравьи, поодиночке и группами переносят ящики с золотом из кладовых в трамвайные вагоны. Некоторые ящики с золотом были разбиты уходившими большевиками, наспех грабившими золото. Золотые пятирублевки, десяти и пятнадцатирублевки беспорядочными кучами валялись на полу кладовой близ разбитых (видимо прямо об пол) ящиков. Добровольцы подбирали с полу рассыпанные золотые монеты и несли их самому Каппелю. Тогда никому и в голову не приходило взять закатившийся в сторону золотой и положить себе в карман».

На пароходе «Фельдмаршал Суворов» в Самару ушло 650 миллионов рублей золотом, 100 миллионов рублей кредитными бумагами и огромное количество платины и драгметаллов, уже оттуда это богатство передали Верховному правителю адмиралу Колчаку. При каждом удобном случае он старался переправить золото дальше на восток, но мешали не столько партизаны, сколько атаманы, захватившие почти все крупные пункты Транссиба. Особенно удачливым был Григорий Михайлович Семенов. В июле 1919 г. он перехватил в Чите два вагона с золотом и на эти деньги открыл Читинский банк, средствами которого пользовался бесконтрольно.

В конце 1919 г. часть колчаковского золота дошла до Владивостока и была помещена на хранение в Морское училище на Светланской, настроенное анти-боль-шевистски. С очередным витком истории, когда зыбкая власть белых закачалась, сокровища было решено отправить подальше. Под видом ящиков с динамитом их погрузили 30 января 1920 г. на пароход «Орел», взявший курс на Японию. «Месяц спустя, — вспоминал член экипажа, — когда пароход стоял в японском порту Цуруга, начальник училища капитан 1-го ранга Михаил Александрович Китицын позвал меня спуститься в ледник и велел сколотить обручи с одного ящика, на котором испортился замок. Я приступил к работе, но внезапно крышка отскочила. Под нею оказались пожелтевшие газетные листы, сквозь которые поблескивали ряды золотых монет…» В январе 1920 г. военный агент в Токио генерал-майор Михаил Павлович Подтягин закупил на эти деньги для Омского правительства 5 миллионов патронов. 22 сентября 1920 г. он перечислил в Чесен-банк еще 1 миллион 400 тысяч золотых рублей, предназначенных для покупки новой партии оружия.

К тому времени когда Семенов уходил из Читы, его золотой запас составлял 20 ящиков с золотыми монетами и два, поменьше, с золотыми слитками на общую сумму 1 миллион 250 тысяч рублей. Понимая, что золото может легко стать добычей китайцев, начальник Дальневосточной армии Григорий Афанасьевич Вержбицкий, входивший в состав семеновских войск, на станции Маньчжурия через своего начальника снабжения П. П. Петрова передал золото на хранение начальнику Японской миссии полковнику Исомэ. 22 ноября 1920 г. появилась на свет следующая расписка: «Обязуюсь по первому требованию Генерального штаба генерал-майора Петрова или по его доверенности выдать все принятое на хранение». Правда, в дальнейшем выяснилось, что этой бумаге грош цена: когда армии требовались деньги из запаса, Исомэ под различными предлогами уклонялся от их выдачи. Лишь однажды он согласился оплатить счет: скорее всего, потому, что речь шла о расчете с японской фирмой.

7 декабря 1921 г. доверенный Всероссийского крестьянского союза К. И. Славянский заключил договор с генералом П. П. Петровым, по которому тот передал расписку, а значит и все права на золото, в оплату поставки вооружения для Дальневосточной армии. 7 февраля 1922 г. в Тяньцзине Совет уполномоченных организаций Автономной Сибири (СУОАС) заключил договор с атаманом Семеновым, который собирался ехать в Америку за новыми кредитами. «Атаман Семенов, — говорилось в документе, — передает в распоряжение Совета Уполномоченных организаций Автономной Сибири все имеющиеся у него, как у главнокомандующего всеми вооруженными силами Российской Восточной окраины, средства, в виде денег, товаров, амуниции, оружия, продовольствия и т. д., а также и все те, которые он может откуда-либо получить в будущем».

Чуть позднее атаман отказался от своей подписи на этом договоре. Впрочем, Семенов нередко поступал подобным образом. Тем не менее в июле он передал все права на хранящиеся в Японии деньги некоему Куроки Синке, а сам, преследуемый кредиторами после неудачного посещения США, поселился в Нагасаки. При всяком удобном случае Г. М. Семенов старался пополнить свой тощий карман. Он писал генерал-майору И. И. Сокулинскому в апреле 1923 г.: «По совершенно официальным данным мне известно, что Вами вложено в Главное отделение Чиосен Банк в Сеуле 350 тыс. иен, принадлежащих мне, главнокомандующему. Поэтому я прошу Вас сделать в названный банк заявление о том, что упомянутые деньги принадлежат не Вам, а мне…» Взамен «щедрый» Семенов предложил военному агенту из этой суммы 50 тысяч рублей.

В это время в крут действующих лиц включается представитель Совета уполномоченных Балакин, которого российский посол в Токио назвал «типичным авантюристом, кои процвели на Дальнем Востоке в период гражданской войны». Балакин переехал в Токио, где сошелся с неким Сузуки Шюнем, который снял для него дом в пригороде. Российское посольство стояло в стороне от этих операций: оно взаимодействовало только с Советом послов в Париже и по мере сил — из средств военного агента и посольства — оказывало помощь эвакуированным из Приморья. Дипломата Дмитрия Абрикосова очень беспокоила ситуация вокруг золота. «Хотя присутствие генерала Подтягина, являвшегося главным моим сотрудником, крайне облегчало работу вверенного мне посольства, но, принимая во внимание сложившуюся здесь общую обстановку и то положение, в котором мог бы быть поставлен и.д. военного агента в связи с ведущими против него в японском суде процессами, в случае признания Японией Советского правительства, я не счел себя вправе удерживать генерала Подтягина, когда он осведомил меня о своем намерении не откладывать дальше свой отъезд из Японии».

3 мая 1924 г. Подтягин, передав права на ведение дела в суде юристу, уехал навсегда в Париж. После него исподнять обязанности военного агента стал полковник Николай Владимирович Осипов, которому было поручено, используя колчаковское золото, заняться организацией помощи русским эмигрантам, желавшим покинуть Японию. Спустя год он покончил жизнь самоубийством. Помимо этого помощь оказывалась через местные благотворительные организации многим беженцам в Шанхае.