Читать онлайн «Сакральное искусство Востока и Запада. Принципы и методы». Страница 22

Рис. 31. Образец скифского искусства (металлическое украшение)

Элементы исламского декоративного искусства извлечены из богатейшего архаического наследия, которое было общим для всех азиатских народов, а также для народов Ближнего Востока и Северной Европы. Оно вновь всплыло на поверхность, как только отступил эллинизм, с его, по существу, антропоморфным искусством. Христианское средневековое искусство также приняло его через фольклор переселенцев из Азии и через изолированное искусство как кельтов, так и саксонцев, ставшее одним из самых удивительных синтезов доисторических мотивов. Однако вскоре это наследие было затемнено и выхолощено в христианском мире под влиянием греко-римских образцов, ассимилированных христианством. Исламский дух имеет гораздо более тесное родство с этим безбрежным потоком архаических форм (рис. 32 и 33), поскольку они находятся в полном соответствии с его сознательным обращением к изначальному порядку, к «исконной религии» (дин ал-фитра). Ислам ассимилирует эти архаические элементы и сводит их к наиболее абстрактным и наиболее обобщенным формулировкам; в известном смысле он выравнивает их и тем самым устраняет любые магические качества, которыми эти элементы могли обладать; в результате он наделяет их новой интеллектуальной ясностью, можно было бы сказать даже – духовным изяществом.

Рис. 32. Слева: фрагменты поясов кочевников, найденные на территории Венгрии. Справа: две броши периода миграций, найденные в Центральной Европе

Рис. 33. Орнамент на котле кочевников (Дагестан)

Арабеска, которая является результатом этого синтеза, имеет аналогии в арабской риторике и поэзии. Ритмическое течение мысли обретает четкость благодаря строго взаимосвязанным параллелям и инверсиям. Так, божественное доказательство неопалимой купины, которое еврейская Библия передает словами «Я есмь», воспроизведено в Коране путем парафразы: «И бог ваш – Бог единый, нет божества, кроме Него…»[131].

Рискуя излишне задержаться на этом вопросе, добавим, что для мусульманина арабеска – не просто возможность искусства без сотворения образов; это непосредственный способ постепенного исчезновения, растворения образов или того, что соответствует им в ментальном плане, точно так же, как ритмическое повторение определенной коранической формулы растворяет фиксацию ума на объекте желания. В арабеске всякий намек на индивидуальную форму растворяется в безграничности непрерывного плетения. Повторение идентичных мотивов, «цветистое» движение линий и декоративная равнозначность форм, выступающих в рельефе и вырезанных и таким образом «обратно аналогичных», – все способствует этому эффекту. Так, при виде искрящихся волн или листвы, трепещущей на легком ветерке, душа отделяет себя от своих внутренних привязанностей, от «идолов» страсти, и погружается, внутренне вибрируя, в чистое состояние бытия.

Стены некоторых мечетей, покрытые глазурованной керамической мозаикой или плетением изящных арабесок в стуке, напоминают о символике покрова (хийаб). Согласно изречению Пророка, Бог скрывает себя за 70 000 покровов света и тьмы; «если бы они были удалены, все, чего достигает Его Взор, было бы испепелено молниями от Его Лика». Покровы сотворены из света, в котором они скрывают Божественный «мрак», и из тьмы, в том смысле что они вуалируют Божественный Свет.

Ислам рассматривает себя как возрождение изначальной религии человечества. В самые разнообразные времена самым разным народам Божественная Истина открывалась благодаря медитации пророков или «вестников». И только Коран является окончательным подтверждением, «печатью» всех этих многочисленных откровений, цепочка которых начинается от Адама. Иудаизм и христианство имеют равное право на включение в эту последовательность, поскольку откровения Адама предшествовали им.

Эта концепция предрасполагает исламскую цивилизацию принять наследие предшествующих традиций. И в то же время она «очищает» ислам от традиционных мифологических облачений, «переодевая» его в более «абстрактные» выражения, более адекватные его отвлеченной доктрине Единства. Так, ремесленные традиции, которые продолжают существовать в исламских странах до наших дней, вообще говоря, дошли по наследству от некоторых доисламских пророков, в частности Сефа, третьего сына Адама, воссоздавшего космическое равновесие после убийства Авеля Каином. Авель олицетворяет кочевничество, разведение животных, а Каин – оседлость, возделывание земли; следовательно, Сеф синонимичен синтезу этих двух течений.[132]

Доисламские прототипы, сохраненные в ремесленных традициях, также ассоциировались с известными притчами из Корана и с определенными изречениями Пророка, в том же смысле, в каком дохристианские традиции, усвоенные христианством, были согласованы с аналогичными им евангельскими притчами.

Говоря о своем вознесении к небесам ( мирадж), Пророк описывает огромный купол из белого перламутра, опирающийся на четыре угловые колонны, на которых написаны четыре части коранической формулы «Во имя – Бога – милостливого – милосердного» и от которых истекают четыре реки блаженства: река воды, река молока, река меда и река вина. Эта притча символизирует духовную модель всякого купольного сооружения. Перламутр или белый жемчуг – это символ духа (ар-рух), купол из которого заключает в себе все мироздание. Мировой Дух, сотворенный прежде всех других созданий, – это также божественный трон, заключающий в себе все сущее (ал-арсх ал-мухит). Символ этого трона – невидимое пространство, выходящее за пределы звездного неба; с земной точки зрения, которая естественна для человека и допускает самую непосредственную символику, звезды движутся в концентрических сферах, более или менее отдаленных от Земли как центра и окруженных беспредельным пространством, которое, в свою очередь, «окружено» Мировым Духом, рассматриваемым как метафизическое «состояние» всего восприятия, или познания.

В то время как купол сакральных сооружений представляет Мировой Дух, поддерживающий его восьмиугольный барабан символизирует восемь ангелов, «поддерживающих трон», которые, в свою очередь, соответствуют восьми направлениям розы ветров. Кубическая часть здания в таком случае представляет космос, с четырьмя угловыми опорами (арканами) как его элементами – принципами и невидимого, и материального мира.

В целом здание символизирует равновесие, отражение Божественного Единства в космическом порядке. Тем не менее, поскольку Единство всегда уникально, правильная форма здания, на каком бы уровне она ни рассматривалась, может быть также перемещена в область божественного; в таком случае многоугольная часть здания будет соответствовать «граням» Божественных Качеств (ас-сифат), тогда как купол отражает недифференцированное Единство.[133]

Обычно при мечети имеется двор с фонтаном, где правоверные могут произвести омовение перед совершением своих молитв. Зачастую фонтан прикрыт небольшим куполом, оформленным наподобие балдахина. Двор с фонтаном в середине, а также сад при мечети, орошаемый четырьмя ручьями, берущими начало из его центра, – все это сотворено как подобие Рая, ибо Коран повествует о садах блаженства, где струятся водные источники – один или два в каждом саду – и обитают небесные девы. Рай (джанна) по своей природе скрыт и таинственен; он соответствует внутреннему миру, сокровенной сущности. Этому миру должен уподобляться и исламский дом, с его внутренним двором, обнесенным стенами со всех четырех сторон, или с внутренним садом, украшенным источником или фонтаном. Дом – это святилище ( гарем) семьи, где женщина господствует, а мужчина – только гость. Квадратная форма дома соответствует исламскому закону брака, который позволяет мужчине жениться на четырех женщинах, при условии, что он будет в равной степени благоприятствовать каждой из них. Исламский дом полностью закрыт от внешнего мира – семейная жизнь удалена от жизни общественной, она обращена только вверх, к небу, которое отражается внизу – в водном источнике двора.

Духовный стиль ислама отражается и в искусстве одежды, особенно в мужском костюме собственно исламских стран. Костюм имеет особое значение, ибо никакой художественный идеал, утвердившийся в живописи или скульптуре, не может заменить или сделать относительным присутствие человека в изначальном его достоинстве. В известном смысле искусство одежды коллективно и общераспространенно, и тем не менее, опосредованно оно является сакральным искусством, поскольку мужской костюм ислама – это как бы введенный в общее употребление костюм священника, точно так же, как было «распространено исламом» духовенство путем упразднения иерархии и превращения в священника каждого верующего. Любой мусульманин может совершить необходимые ритуалы своей традиции самостоятельно; всякий, при условии что его умственные способности не нарушены и его жизнь сообразуется с религией, может, по существу, председательствовать как имам на любом большом или малом собрании.