Читать онлайн «Повседневная жизнь Букингемского дворца при Елизавете II». Страница 11

Однако королева представляет собой в Англии довольно странный и алогичный общественный институт, она не обладает никакой прямой и абсолютной властью до такой степени, что, как заметил историк Баджот (Багот), «если бы парламент однажды проголосовал за казнь королевы, то этот закон должен был бы быть ею подписан и никакой возможности отказаться от подписания у нее бы не было…». Однако она до сих пор остается своеобразным цементом, скрепляющим нацию, символом этой нации за рубежом, а также самой информированной особой в королевстве. Ее роль заключается в трех глаголах: «Советовать, ободрять, предупреждать».

Однажды, когда сэра Годфри Агнью, члена Тайного совета, спросили, отдает ли королева предпочтение консерваторам, он дал очень правильный ответ: «Я так не думаю. Королева не делает различий между политиками из разных партий. Для нее они все принадлежат к одной социальной категории». Таким образом, исполнительная власть, воплощением коей является монархия (а не премьер-министр, каковой является всего лишь исполнителем, а не исполнительной властью), стоит над политикой, а следовательно, и над политической коррупцией. В этом положении дел — сила британской системы. Если в Соединенных Штатах какой-то политик поддается и берет взятку, то он может найти прецеденты, имевшие место при одном из коррумпированных президентов, вчерашних или нынешних, когда коррупция процветала, и найти себе оправдание под предлогом отсутствия высокоморального идеала на самом верху, примеру коего надо было бы следовать; но английский политик всегда должен равняться на неподкупность монарха.

После парламентских выборов (они проводятся раз в пять лет) королева выбирает себе премьер-министра, а затем и министров — членов кабинета (это название было присвоено правительству в ту пору, когда с 1714 по 1830 год министры проводили заседания в отсутствие королей из Ганноверской династии). В действительности королева назначает премьер-министром лидера партии, получившей большинство в палате общин. Но вплоть до 1965 года в партии консерваторов лидера не было; его внезапное «появление», если использовать термин, употребленный в ходе внутрипартийных дебатов, произошло не в результате выборов, а вместо них. Многократно, как, например, в 1957 и 1963 годах, подобное отсутствие партийного лидера оказалось вредоносным, как стало ясно королеве, потому что она, самолично выбирая себе премьер-министра, оказывается вовлечена в политические интриги и борьбу мнений. На деле спорным был не вопрос о том, на кого падет выбор королевы (каковой всегда падал на одного из представителей истеблишмента), а спорным представлялся вопрос о системе принятия решений в партии консерваторов.

Как отметил писатель Антони Бёрджесс, королева обладает властью, опираясь на знания и на высокий моральный авторитет, именно на них эта власть и зиждется. Взойдя на престол совсем молодой (в 1952 году), она может сейчас, достигнув зрелости, похваляться тем, что на протяжении более чем пятидесяти лет ставила политический эксперимент, одерживая в нем верх и извлекая из него пользу, ибо ее ежедневный долг главы государства состоит в том, чтобы знать, что делает правительство, вне зависимости от того, из кого оно состоит: из социалистов (лейбористов) или консерваторов. Елизавета знает о политике гораздо больше, чем любой премьер-министр, ведь знать — это ее работа, ее ремесло.

Еженедельно, когда заседает парламент, королева принимает главу правительства в Букингемском дворце, чтобы он отчитался перед ней о планах и принятых решениях. Раньше это событие имело место по вторникам в половине шестого вечера, но когда Елизавета взошла на престол, принцу Чарльзу и принцессе Анне было соответственно четыре и два года, и королева непременно хотела сопровождать их в детскую, чтобы наблюдать, как их будут купать. Она попросила Уинстона Черчилля, бывшего тогда премьер-министром, перенести аудиенцию на час позднее, он тотчас же согласился, и все последующие премьер-министры подчинились этому новому расписанию.

Премьер-министр закрывается с королевой наедине, чтобы объяснить ей, каково положение дел в данный момент, и высказать свои предположения относительно будущего. Королева не может ни защищать определенную политику, ни наложить на нее вето, но она может высказывать свое мнение, будучи вне партий и находясь над ними. Речь идет о советах скорее нравственных, чем политических, а ничто не может быть полезнее для главы правительства.

Надо учитывать, что это не простая формальность. Аудиенция продолжается больше часа, и премьер-министр очень заинтересован в том, чтобы полностью владеть информацией, содержащейся в его досье, в том, чтобы быть хорошо подготовленным к этой беседе. Как правило, премьер-министры всегда признавали, что Елизавета превосходно знала содержание документов, находившихся в папках; они также признавали тот факт, что у нее есть особый дар слушать и понимать. После этих аудиенций они выходили усталые, в изнеможении, «выжатые как лимон». Обычно премьер-министр передает личному секретарю королевы список тем, так сказать, стоящих на повестке дня, но частенько беседа сворачивает на иные, самые разнообразные общие темы.

Елизавета правила страной с десятью премьер-министрами: Уинстоном Черчиллем, Энтони Иденом, Гарольдом Макмилланом, Алеком Дуглас-Хоумом, Гарольдом Вильсоном, Эдвардом Хитом, Джеймсом Каллаганом, Маргарет Тэтчер, Джоном Мейджором и Тони Блэром.

Первым с нынешней королевой работал Уинстон Черчилль. 5 апреля 1955 года, когда она приняла его отставку, ей было двадцать восемь лет, а ему — восемьдесят. Черчилль любил ее, как мог любить один только очень старый премьер-министр. Он никогда не был с ней столь же любезен и снисходителен, каким был лорд Мелбурн с королевой Викторией, напротив, как говорила сама Елизавета, «он бывал иногда на редкость упрям». Однако же Уинстон Черчилль был ей преданным спутником, и не только спутником, а верным проводником, почти приемным отцом.

Сэр Энтони Иден был более чопорен. Характером он резко отличался от своего предшественника Черчилля и от своего преемника Макмиллана. 9 января 1957 года, когда он подал в отставку по причине слабого здоровья, королева приехала из Сандрингема в Лондон, чтобы посетить его и избавить от необходимости передвигаться. Она пожаловала ему титул графа Эйвона (Эйвонского) и наградила орденом Подвязки, оказав ему наивысшую честь, ибо это самый старый и самый почитаемый орден, даруемый короной Британской империи.

С Гарольдом Макмилланом она сотрудничала почти семь лет, познавая человека, наделенного несравненным блеском, элегантностью и выправкой, чей острый ум, однако, ни в малейшей степени не подавлял эмоций и порывов, присущих его «двойственной» натуре, по выражению Энтони Сампсона, автора биографии Елизаветы II. Перед каждой аудиенцией Макмиллан посылал королеве список тем, стоящих на повестке дня, чтобы поставить ее в известность о том, какие проблемы он собирается с ней обсуждать (его преемники тоже впоследствии прибегали к этой методике, всячески ее совершенствуя). В качестве своеобразной награды за такую любезность Ее Величество разрешала своему премьер-министру говорить с ней сидя, а не стоя; благодаря этому их встречи проходили в менее натянутой, чопорной атмосфере. В прощальном письме, написанном Макмиллану в 1963 году, Елизавета проявила себя почти поэтессой, склонной к лиризму, она называла его «своим проводником, руководителем и помощником в продвижении по лабиринту международных отношений», она говорила о нем как о «своем учителе, во многом способствовавшем формированию ее взглядов в многочисленных важных областях, таких как конституция, политика и общественная жизнь». По ее выражению, никто из его преемников, «даже самый замечательный», никогда не сможет с ним сравниться в ее глазах.

И все же именно с его преемником сэром Алеком Дуглас-Хоумом она поддерживала гораздо более личные, близкие отношения, чем с кем-либо из своих премьер-министров. Их шотландские семьи хорошо знакомы, это правда. Вторничные беседы между королевой и сэром Алеком, казалось, были особенно непринужденными: на прямой вопрос она давала прямой ответ, в котором отражались ее истинные чувства, после чего переходила к другой теме.

В 1964 году в лице социалиста Гарольда Вильсона, как это ни парадоксально, королева нашла премьер-министра, с которым у нее установилось полное взаимопонимание, с которым она поладила наилучшим образом. Однако начиналось-то все плохо: в октябре, в день принесения присяги, этот сын аптекаря спросил, не может ли он прибыть во дворец вместе с женой, что противоречило традициям. Кроме того, вместе с ним, оказывается, прибыли еще его отец и сестра. Естественно, его поведение было расценено как «мелкобуржуазное отсутствие хороших манер». Но, однако же, вскоре между двумя «соперниками» установились хорошие отношения. Как заметил в 1966 году лейборист Ричард Кроссманн: «Вильсон выказывает большую преданность королеве и демонстрирует, что очень гордится тем, что она высоко оценивает его визиты».