Читать онлайн «Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии». Страница 1

Сексуальная жизнь дикарей долго ждала своего настоящего историка. В силу сексуальных табу, по меньшей мере так же тяготеющих над цивилизованным сознанием, как и над сознанием дикаря, данный предмет всегда был окутан тайной. Эта тайна была чарующей или мрачной в зависимости от того, какое отношение к жизни дикарей оказывалось преобладающим. В XVIII в. эта жизнь очаровывала. Тот век, особенно в его французском варианте, фактически открыл то, что слишком общо и некорректно называют «первобытным человеком» и что нашло свое наилучшее воплощение в новом — райском — мире Америки и Океании. Этих французских путешественников и миссионеров (были среди них, правда, и несколько выдающихся, но более трезвомыслящих моряков из Англии и других стран) восхитили и опьянили открывшиеся их удивленному взору странные манеры и обычаи, часто весьма мягкие и причудливые. Французы были не в состоянии понять их, да у них и не было времени на большее, нежели поверхностный взгляд, но те восторженные впечатления, которые они искренне описали, казались Парижу — с его столь непохожими на заморские обычаи притворством и условностями откровением. Затем возникла концепция «благородного» дикаря, которого Тацит мельком увидал в первобытных германских лесах, где тот жил в «природном состоянии». XIX век стал презирать то, что казалось ему поверхностным и надуманным руссоистским представлением об естественном человеке. Но Руссо действительно старательно изучал рассказы исследователей того времени (и тому есть явственное подтверждение). Выводы, которые он делал, были не более экстравагантными, чем те, что делались на противоположном полюсе последующими поколениями и что порой все еще встречаются в наши дни. Точно так же Дидро, когда писал свое знаменитое «Дополнение к путешествию Бугенвиля», дабы продемонстрировать соотечественникам превосходное понимание вопросов сексуальной этики таитян, привел различные подлинные факты (уже фигурировавшие в увлекательном повествовании великого французского мореплавателя), но сделал это некорректно, поскольку не представлял себе социального контекста, к которому принадлежали данные факты.

В XIX в. возобладал более мрачный взгляд. Теперь исследователями были главным образом англичане, и они несли с собой англосаксонское пуританство, для которого все незнакомые сексуальные обычаи являются либо шокирующими, либо отвратительными. «Непристойный» — вот слово, которое использовалось чаще всего, а что скрывалось за этим, отдавалось на волю читательскому воображению. Сексуальное поведение дикарей представлялось по преимуществу неописуемо гадким. Подрезание уретры, практикуемое некоторыми племенами Австралии, туманно именовали «ужасным обрядом». Когда сходным образом повреждают нос или ухо или еще какое-нибудь место (выше или ниже),то, как правило, это не кажется «ужасным», но то же самое в применении к названному конкретному месту вызывает содрогание и боязливый трепет.

В XX в. мы перешли к более спокойным оценкам. Учимся смотреть на наши собственные половые табу чуть менее серьезно. В то же время усваиваем более научный подход при исследовании нескольких оставшихся народов, которые все еще не полностью подвержены влиянию нашей цивилизации; мы не относимся к ним больше ни льстиво, ни презрительно, а рассматриваем как ценное свидетельство о неизвестных сторонах нашей общей человеческой природы. Кембриджскую экспедицию в Торресов пролив, с ее наблюдателями, имеющими научную подготовку, и со всем тем, что эта экспедиция дала для последующих наблюдений, проводившихся в других частях света такимивыдающимися учеными, как Риверс и Зелигман, можно рассматривать как важную веху.

Но до сих пор мы безнадежно тоскуем по картине сексуальной жизни какого-либо неиспорченного народа. Один или два исследователя, вроде Рота в Квинсленде, описали несколько точных и объективных фактов сексуальной жизни, а позднее Феликс Брик (Felix Bryk) в своей работе («Neger-Eros») проделал ценное исследование эротической жизни в Экваториальной Африке, — но найти какую-то действительно исчерпывающуюкартину нелегко.

Подобная задача и впрямь требует редкого сочетания качеств: не только научной подготовки, но и знакомства с различными новыми плодотворными идеями, не всегда считающимися научными, которые в последнее время были вброшены на поле антропологии, длительного и близкого знакомства с изучаемым народом и его языком, поскольку не только в условиях цивилизации сексуальная жизнь характеризуется застенчивостью и скрытностью; не менее важно и то, что от исследователя требуется равно быть свободным как от традиций англосаксонского пуританства (как бы ни ценилось оно в его краях), так и от почти столь же достойных сожаления последствий, к которым может привести бунт против указанных традиций.

Все эти характеристики на редкость удачно соединяются в д-ре Малиновском: высокий научный потенциал, тонкий ум, способность к терпеливому наблюдению, сочувственное понимание чужой культуры. Он известен своими многочисленными монографиями,посвященными различным социальным аспектам культуры дикарей и базирующимися главным образом на изучении троб-рианцев (населяющих острова вблизи восточного побережья Новой Гвинеи), в тесном соприкосновении с которыми он жил в течение двух лет. Его «Аргонавты западной части Тихого океана» — оригинальный и тщательный анализ специфической системы обмена кула, практикуемой тробрианцами, — считаются блестящим достижением в области этнографического исследования. Эта книга действительно не просто этнографическая; она, как указывал сэр Джеймс Фрэзер (James Frazer) во вступлении к ней, характеризует собой метод д-ра Малиновского, благодаря которому тот полностью учитывает сложность человеческой природы. Институт, который на первый взгляд мог показаться чисто экономическим, оказывается — когда за него берется исследователь — не просто коммерческим, но связанным с магией и отвечающим эмоциональным и эстетическим потребностям народа, который его использует.

В области секса, как я отмечал, такое исследование сделалось возможным лишь сегодня. И не только потому, что наши собственные половые табу кое в чем утратили наконец свою строгость. Лишь сегодня в этой области стало возможным задавать те правильные вопросы, которые, по словам Бэкона, составляют половину знания. Четверть века назад изучение секса было всего лишь изучением экстравагантных отклонений, а обо всем остальном говорилось исключительно в сентиментальном, напыщенном духе. Сейчас оно стало — в зависимости от нашего подхода — либо областью естественной истории, изучаемой в свойственной натуралисту манере, либо же областью из мира психологии, где действуют силы, часто недоступные поверхностному взгляду; они принимают необычные формы и оказывают влияние даже на те виды поведения, которые представляются в высшей степени далекими от секса. В этой области гений Фрейда дал толчок — как считают некоторые, несколько чрезмерный — к изучению сексуального влечения и его возможных проявлений даже в мифах и обычаях дикарей. В этом смысле д-р Малиновский вполне актуален. Одно время он даже готов был быть гораздо большим фрейдистом, чем он видится нам теперь. Сегодня он не является ни фрейдистом, ни антифрейдистом; он признает плодотворность идей Фрейда и всегда готов использовать их, если они могут помочь в объяснении изучаемых явлений. Он смотрит на эти явления с характерной широтой. Не пренебрегая собственно технической стороной искусства эротики у тробрианцев, он должным образом исследует их сексуальную жизнь в целом, в ее эстетическом, эмоциональном, семейном и социальном проявлениях. Теперь, когда он продемонстрировал свой метод, это несомненно подвигнет других исследователей продолжить его дело. Но в данной области «не всякий, кто призван, избран». Особое сочетание необходимых качеств встречается редко, а между тем возможности для исследователя с каждым годом уменьшаются. Можно уверенно сказать, что «Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии» сделается классикой,ценность которой должна со временем лишь увеличиться.

До сих пор я говорил о данной работе в применении к науке. Но я считаю, что она имееттакже и более широкое значение. Она может интересовать не только тех, кого интересует происхождение явлений и экзотические, как они, возможно, считают, формы социальной жизни, но еще и тех, кого интересует настоящее или будущее состояние вещей, а также домашние формы социальной жизни.