Читать онлайн «Последнее целование. Человек как традиция». Страница 20

Когда-то модернизация России проводилась под лозунгом: «Коммунизм есть советская власть + электрификация всей страны». Это была индустриальная модернизация. Теперь лозунг светлого будущего может звучать так: «Потребительское общество (комфорт) есть капитализм (рынок) + инноватизация всей страны». Инновационизм нельзя сводить к голой техничности. Он предполагает вывод нового товара или услуги на рынок, спрос на них. Для этого в них должна быть потребность и главная проблема инновационной экономики не в том, что не хватает новаций, а в том, как выявить или создать, при(на) думать новые потребности. Прежние теоретики будущего были озабочены проблемой нехватки материальных благ для удовлетворения потребностей человека и заботились, как их ограничить, выделив «разумные». О том, какие потребности считать разумными, а какие нет, были написаны горы книг. Ирония истории в том, что теперь проблема не в нехватке благ, а в нехватке потребностей. «Потребность в потребностях». Нынешние «форсайт технологи» обсуждают и заботятся о том, как увеличить их количество. Отсюда «потребительское общество». Это общество, когда не только много и все больше потребляют, но когда потребности его членов не ограничиваются, а изобретаются, культивируются. Вплоть до рекламирования с целью эксплуатации пороков и страстей. «Путы разума», налагавшиеся на рост потребностей – сброшены. Они не только перестали быть разумными, но и не должны ими быть. С их разумностью борются. Потому что воля к жизни деградирует до «воли к потреблению». Началось потребление самого человека[27].

Поскольку базовые, «естественные» потребности в современной цивилизации фактически удовлетворяются, или, в принципе, могут быть удовлетворены, их место занимают сознательно конструируемые, искусственные. Человек не подозревал, что какие-то услуги или товары ему нужны, пока их не изобрели в инновационно-коммерческих центрах, и реклама не убедила его в их совершенной необходимости. Иногда они хулиганские (специальные очки с рисками для разрезания торта, аппарат для надевания презерватива, устройство, приподнимающее тарелку по мере съедания супа), иногда, особенно по отношению к природе, просто преступные, или на первом этапе полезные, а на втором приносящие вред, для компенсации которого нужно изобретать новые новации. Возникли символические, знаковые, виртуальные потребности, и для них, в общем-то, нет предела. Самая великая ложь нашего времени, что для благополучной жизни людям все еще недостаточно средств. Понятие богатства и бедности исторично, нынешние бедные в XIX веке считались бы очень обеспеченными людьми. В то же время при знаково-символическом потреблении средств не хватит никогда и никакое наращивание производства удовлетворить их не сможет (в XX веке количество продукции на душу населения увеличилось в десятки, по некоторым видам в сотни раз). Современная цивилизация – это глупая и вредная старуха в сказке Пушкина о золотой рыбке, которая хочет потребить весь мир, чтобы опять остаться у разбитого корыта.

Само развитие техники, смена ее поколений тоже рождает потребность в непрерывных новациях, внутренне как бы обусловленных, необходимых, если же этого мало, то стимулируются «навороты», гаджетизм, мода (!) на машины и сооружения. Автомобили оцениваются по красоте и дизайнерским выдумкам как когда-то женские шляпки. Их производство стимулируется досрочным уничтожением. Здания строятся для престижа: кто выше, какое нелепее, причудливее. Мощнейшие ракетные системы, пожирающие тысячи тонн кислорода, используются для вывоза космических туристов. Сообщают о работах над специальной капсулой «для медового месяца в невесомости». Получается, что вершины, достижением которой можно бы удовлетвориться в погоне за новыми потребностями, в потребительском обществе – нет. Развитие его передового отряда демонстрирует «дурную бесконечность» их все время отодвигающихся сияющих горизонтов, манящих, притягивающих к себе о(т)стал(ьн)ое человечество. И нас – несчастных, всегда догоняющих.

Догоняющих что? Общество полностью (не)удовлетворяемых потребностей и бес-конечного (окончательного) комфорта? Хотя, если принципиально обобщать достигнутый людьми уровень возможностей, то они и так живут в раю, все сказки стали былью. Вокруг нас самодвижущиеся ступы и сапоги-скороходы (ставить негде), летают ковры-самолеты, на которых спят и принимают душ, волшебные зеркала, позволяющие видеть события в любом конце Земли, чудесные коробочки по которым можно говорить с кем и когда угодно, из-под земли непрерывно фонтанируют несущие свет и тепло рога изобилия. На каждом углу развернуты скатерти-самобранки, на каждом шагу непрерывно доставляющиеся из тридевятых царств золотые, они же молодильные яблоки, называемые теперь апельсинами. Все удобства, вплоть до прекрасных гурий на дорогах, зазывающих отдохнуть путников из ступ, и «умных домов» с автоматизированными, куда даже царь пешком ходил, то(л)чками. Если нынешнее положение человечества оценивать исторически честно, то надо сказать, что осуществилась его самая великая мечта, самая универсальная утопия: оно идет/ попало(сь) в Рай!

Разумеется, в райском положении пока не все, даже в самом раю, что касается России, то она вступила в него одной ногой, вторая пока в чистилище. Стремясь в рай обеими ногами, стоило бы посмотреть на него более здраво и объективно. Каков он на самом деле, надо ли туда безоглядно рваться, если судить не по технико-экономическим показателям, а по людям, которые там живут. Имея в виду, что проблема неравного использования потребительских благ вполне решаема социально-политическими методами, мы будем вести речь о философской, культурно-исторической характеристике «состояния рая» и модернизационных подступов к нему, оценивая его с точки зрения судьбы человека. Каким «человек потребляющий» в нем становится – сейчас и по тенденции? В конце концов, для кого/чего ведется борьба за максимальное потребление и комфорт?

Для начала можно с уверенностью утверждать, что потребительские общества перестали быть культурными. Другими словами, отношения в них перестают регулироваться внутренними духовными ценностями – представлениями о добре, зле, долге, грехе, чувством вины, стыдом и совестью, заменяясь регламентациями извне – прямым контролем, правовыми и социальными технологиями, доходя до материальной фиксации камерами наблюдения всех поступков. Общество атомизируется, формализуется, непосредственные, живые связи между его членами заменяются юридическими, кодифицированными. Выявленное в свое время О. Шпенглером различие между культурой, когда отношения между людьми носят органический характер и цивилизацией, когда они становятся механическими, вполне подтверждается. Переход от культуры к цивилизации Шпенглер рассматривал как исторический тренд, это было его предвидение, сейчас оно – реальность. Культуре как духовности – конец. В цивилизации личность заменяется актором, целерациональным дельцом, который, выбирая свое поведение, не переживает ситуацию, а реализует условия достижения социально-экономического успеха. В дальнейшем актор десубъективируется, превращаясь в человеческий фактор и агента. Распадается даже индивид, его целостность, вместо него – «мультивиды», что, впрочем, правильнее квалифицировать как проявление кризиса уже самой цивилизации, ее «болезни к смерти».

Таким образом, модернизация, когда речь идет о социальных отношениях, означает преодоление культуры и замену ее цивилизацией. Это практически свершилось. По ближайшей же тенденции, учитывая распространение социально-гуманитарных технологий, их наложение на постчеловеческий характер производства, можно сказать, что умирает и вот-вот умрет цивилизация. Это свершается. Она превращается в Систему техники. Возникает Техносоциум. Модернизация, когда речь идет о социальных отношениях, означает теперь их преодоление и замену не просто технико-экономическими, а финансовыми и коммуникационно-виртуальными отношениями. Так называемыми гуманитарными технологиями, продуктом Hi-tech и Hi-Hume[28]. Личности и даже бездуховному актору – конец. Остается «человеческий фактор» и агенты (сетей), превращающиеся в своего рода зомби (вопрос, что такое зомби, плохо или хорошо (!) им быть в методологии науки активно обсуждается, мы его специально рассмотрим ниже, в разделе о человеке). Особенность ситуации России в том, что, э(ре)волюционируя от культуры и личностей к Техносу, к агентам, фактору и мультивидам, она должна как бы перепрыгнуть через акторов и цивилизацию, проходя этот период в ускоренном историческом темпе. Отсюда драматизм по(раз)ложения личностей, тяжелая ломка всех межчеловеческих отношений.

Становление Техноса не какие-то фантазии или футурологические предсказания, а жизненная повседневность существования людей в инновационном обществе. Так или иначе, она отражается в философской рефлексии. Наиболее известные оценки технико-потребительского образа жизни: «бюрократические джунгли», «общество спектакля», «всеобщего равнодушия», «массового опустошения», «состояния после оргии», в конце концов – непрерывное ожидание конца света. Или утверждений, что он произошел: «Апокалипсис now»[29]. «Человека заставляют жить в блаженстве, выстроенном из геометрических идиллий, регламентированных восторгов, тысячи омерзительных чудес, которое может представить зрелище совершенного мира, мира готовых конструкций» – так оценивает Бодрийяр, складывающиеся в потребительском обществе социальные отношения[30]. Внутренних критиков этого техногенного рая, как ни странно, больше, чем внешних, которые его еще не достигли, в частности, в России. Хотя может не странно. Те, кто живут в нем (в состоянии «пмж»), знают его реалии непосредственно, а находящиеся на подступах к нему имеют туристическое сознание.