Читать онлайн «Цивилизация Древней Индии». Страница 54

Школа мадхьямика («посредник»), получившая свое название за то, что придерживалась средней линии между последовательным реализмом сарвастивады и идеализмом йогачары, ссылается на одного из наиболее знаменитых индийских философов — Нагарджуну, который, согласно традиции, был современником Канишки и автором «Мадхьямика-карика» — основополагающего труда этой школы. Мы увидели, что почти все буддийские секты представляли мир в виде потока переходных, но взаимозависимых событий (дхарм). Нагарджуна последовательно и очень искусно доказывает, что космический поток в конечном счете нереален, несмотря на то что он действительно ощущается сознанием, которое само является частью этого потока. Таким образом, сансара — бесконечно продолжающийся процесс переселения — реально не существует. Следовательно, нет разницы между сансарой и нирваной, которые в итоге обе должны уничтожиться в состоянии небытия: Нагарджуна называет его Ничто, или Пустота (шу ньята).

Этот философский нигилизм не приводит Нагарджуну и его учеников к скептицизму или к агностицизму: мир и все, что в нем есть, начиная с Амитабхи, обладает особенной практической реальностью, и Большая Пустота, из которой возник мир, есть в действительности дхармакая, первоначальный будда, нирвана. «Повседневная жизнь и есть нирвана, — утверждается в мадхьямике, — и не существует даже малой разницы между той и другой».

Йогачара («путь единения»), или школа виджнянавада, полностью отвергает систему хинаяны, впадая в абсолютный идеализм, который не признает даже практического реализма, рекомендованного мадхьямикой. В мире, построенном сознанием, нет большей реальности, чем мечта. Самобытие (татхата), именуемое также дхармадхату (что можно перевести довольно приблизительно как «сырье явлений»), составляет единственную реальность, эквивалент шуньяты Нагарджуны. Школа йогачара, влияние которой было, вероятно, не столь велико, как влияние мадхьямики, тем не менее имела своих знаменитых логиков и философов. Самые известные из них — Асанга, монах из Пешавара, который жил в IV или V в. и был автором первого научного труда школы — «Сутраланкара», его младший брат Васубандху, а также логики Дигнага и Дхармакирти. Среди наиболее значимых произведений йогачары следует назвать «Ланкаватара-сутру» — объемный труд умозрительного характера.

В пантеоне махаяны очень рано появляются женские божества. Одно из них, Праджняпарамита, представляет совершенное знание, олицетворение всех качеств бодхисатвы. Позже будды и бодхисатвы, как мужские божества, получат супруг, которые, как индуистские богини, составляют активный аспект, «деятельную форму» или «могущество» (шакти) своих супругов. Бог остается далеким и возвышенным, в то время как в мире действует богиня. Божественная плодотворная деятельность символизируется соитием. Эта концепция, восходящая к древней «Ригведе», входит в доктрину некоторых школ как буддизма, так и индуизма и находит место в религиозных обрядах.

К этим концепциям добавляется новый мистицизм. Приверженцы новых учений считали, что наилучшее средство достичь нирваны заключается в приобретении магических сил — так называемой ваджры («молния» или «алмаз»). Эта новая школа буддизма получает, таким образом, название ваджраяна, или алмазная колесница.

Всегда существовали независимые монахи, которые не следовали правилам монашеской дисциплины ортодоксальной общины и практиковали колдовство и некромантию, осужденные самим Буддой. Именно они, без сомнения, приняли концепцию новой колесницы. Это учение было окончательно систематизировано и признано в Бенгалии и Бихаре во времена правления династии Пала.

Супруги будд и бодхисатв и главные божества этой новой секты — тары («спасительницы») — противостоят другим зловредным богиням: матангам (соблазнительницы), пишачи (суккубы), йогини (колдуньи) и дакини (вампиры). Связанные со своими тарами, будды и бодхисатвы похожи на самых грозных божеств индуистского пантеона и зачастую изображены многорукими, с искаженными и грозными лицами.

Как и во времена брахман, считалось, что в отношении этих божеств лучше использовать принуждение, чем убеждение. Труды, посвященные способам этого добиться (сандхана), называются тантры, отсюда термин «тантрическая религия», которым обозначается эта новая форма культа. Произнося должным образом надлежащую формулировку — мантру, верующий может заставить богов передать ему их магическую силу, чтобы привести его к высочайшему блаженству. Одна из многочисленных формул тантрического буддизма особенно знаменита. Речь идет о шестисложной мантре (шадакшара): «Оm mani padme hum», — слова, которые пишутся или повторяются тысячи раз каждый день тибетскими буддистами.

Тантрический буддизм не отказывается вовсе от духовного образования, в целом не отделимого от религиозной практики в Индии, но изменяет его направление. Главная цель состоит в том, чтобы получить особые полномочия. Верующие могут погружаться в гипнотическое состояние, в котором они представляют себя рожденными из чрева тары и предназначенными убить своего отца будду, чтобы заменить его. В половом акте со сторонницей этой секты оба партнера превращаются в будду и тару, и не исключено, что сам мужчина становится тарой. Все табу снимаются. Инцест позволен, так как то, что грешно для неверующего, оказывается добродетелью для посвященного. На тантрических собраниях разрешаются обильные трапезы, употребление спиртных напитков и ритуальные совокупления, хотя предназначаются они только для посвященных и строго контролируются. Посвященный ваджраяны имеет возможность вести обычное существование, а ритуал священных церемоний только помогает ему очиститься от дурных инстинктов и жить, таким образом, образцовой жизнью.

Никакого кастового ограничения не существовало для тех, кто желал вступить в общину Будды; но рабы, солдаты, должники, а также находящие в зависимости или под опекой должны были получить разрешение своего хозяина. Послушником можно было стать с восьмилетнего возраста, но полноправным членом общины он становился только с двадцати лет и только после долгого периода обучения. Церемониал вступления был очень прост; послушник надевал три желтых или оранжевых платья общины, выбривал по ритуалу голову и произносил формулу Трех Драгоценностей и формулу Десяти Предписаний — своего рода буддийские десять заповедей:

1) не причинять вреда ни одному живому существу;

2) не брать того, что не дано;

3) не поддаваться искушению страсти;

4) не произносить лживых слов;

5) не поглощать суру, мерайю и маджжу [виды спиртных напитков], которые приводят к небрежности и бесхозяйственности;

6) воздерживаться от пищи в запрещенное время [то есть после полудня];

7) не петь, не танцевать, не играть ни драматических пьес, ни музыки;

8) не носить украшений, драгоценностей, не использовать ни мазей, ни духов;

9) не спать на широких и удобных постелях;

10) не принимать подношений золотом или серебром.

Эти предписания представляют собой не пожелания, но строгие обязательства, регулярно повторяемые. Если монах считает, что неспособен их соблюдать, он может свободно оставить общину, хотя общественное мнение склонно считать такого человека вероотступником.

Первый из этих десяти обетов изначально не означал обязательства вегетарианского режима, но многочисленные буддийские объединения стали его интерпретировать в этом смысле; монах может съесть мясо, только если животное не было специально для этого убито. Третий обет обязывал монаха принять безбрачие; пятый запрещал ему пить опьяняющие напитки, а шестой — есть любую тяжелую пищу в послеобеденное время — довольно благой запрет в условиях жаркого климата для человека, не занятого тяжелым физическим трудом и употребляющего сладкие напитки. В более холодных регионах, таких как Тибет, у монахов нередко бывает вечерняя трапеза, которая считается терапевтическим предписанием. Седьмое правило не делает никакого исключения для литургического пения и чисто религиозной музыки; к исполнению десятого во многих монастырях подходят весьма либерально; обычно позволялось иметь только предметы первой необходимости: три платья, пояс для тела, кружку для сбора подаяний, бритву, иглу и кусок ткани, через которую фильтровали воду, прежде чем ее выпить, чтобы сохранить жизнь содержащимся в ней микроскопическим животным; в действительности же монах зачастую обладал многим другим как собственностью общины, которая предоставлялась ему в пользование.